— Как он тебе когда-то говорил что лазутка что ли закроется, если к царям часто ходить? Ну, брат закрылась для Феофана лазутка, закрылась навсегда. Он пришел к царице с клеветой на меня, грязью меня забросал. Теперь ему и в Петербурге места не будет. В ноябре 1910 года Феофан отправлен был в Крым епископом Таврическим и Симферопольским, в 1912 году, из-за нежелания царя и царицы встречаться с ним в Крыму, переведен в Астрахань, тамошний климат, однако, оказался тяжел для него, и на следующий год поставили его епископом Полтавским и Переяславским. Никакой политической роли он более не играл. По словам Василия Розанова, разврат выдумали девственники и аскеты, отношения Распутина с женщинами вправду волновали монахов. Не думаю, однако, что это было единственной причиной разрыва с ним "правых церковников -решающим стало нежелание Распутина быть проводником их интересов. Вначале Распутин смотрел на Союз русского народа как на связь между царем и народом, просьбы иерархов из Союза при дворе выполнял — для того он и был введен ими к царю. Например, в 1908 году с его помощью был провален проект автономии духовной академии, а ректором Петербургской академии был назначен возведенный в сан епископа Феофан, в 1909 году Распутин, по просьбе епископа Гермогена хлопотал о запрещении постановок «Анатэмы» Леонида Андреева. Даже в 1911 году в одной из своих брошюрок он писал, что «союзники… воистину слуги церкви и батюшки, великого царя» — но быть слепым исполнителем их воли не хотел и их политические притязания начал считать опасными. «Не люблю я их… Худо они делают… Худо это — кровь… -говорил он о руководителях Союза Дубровине и Крушеване. Сам же Дубровин считал Распутина масоном. Ни Илиодор, ни Гермоген, зная уже о приключениях Распутина не порывали с ним. Первое крупное расхождение между Распутиным и Илиодором произошло из-за Льва Толстого в 1901 году, отлученного от церкви за глумление над таинством евхаристии». 7 ноября 1910 года Толстой скончался и Илиодор засыпал Николая II анафемствующими телеграммами. Вскоре он получил ответ от Распутина: «Немного строги телеграммы. Заблудился (Толстой) в идее — виноваты епископы, мало ласкали. И тебя тоже бранят твои же братья. Разберись».
Илиодор так хорошо разобрался, что у себя в монастыре выставил портрет «яснополянского страшного во всем мире Льва», в который должны были плевать все паломники, так что за клочьями стекающей слюны не стало видно бороды великого писателя. Узнав о планах сделать дом Толстого филиалом Московского исторического музея, он послал протест что «наравне со священными реликвиями всей России… вздумали выставить еретические рукописи, рубахи, лапти и грязные вонючие портянки кощунника, безбожника и еретика Толстого». Распутин относился с большим уважением к Толстому как к религиозному проповеднику, как и к его противнику Владимиру Соловьеву. Николай II наложил на докладе о смерти Толстого резолюцию: «Душевно сожалею о кончине великого писателя… Господь Бог да будет ему Милостивым Судией».
Между тем опасность подползала к Распутину и с другой стороны. 8 марта 1910 года председателем Государственной думы был избран А. И. Гучков, основатель дворянско-купеческой партии октябристов — «болота» Думы. Сорокавосьмилетний Александр Иванович Гучков, выходец из старообрядческой московской купеческой семьи, человек с долей авантюризма, дуэлянт и честолюбец, в первую и вторую Думы не прошел, показавшись слишком консервативным, но с изменением избирательного закона в пользу «разумных и сильных» оказался в третьей. Становясь председателем, он покидал пост руководителя думского большинства — можно полагать, что он предпочел этому иметь как председатель доклады у царя и тем самым влиять на него. Но Николай II не любил Гучкова, особенно его раздражило, что тот голосовал за исключение слова «самодержавный» из обращения к царю и нападал на роль великих князей в армии. На первом же приеме, 9 марта, царь встретил его крайне холодно и дал понять, что никаких доверительных отношений быть не может.
Гучков был глубоко уязвлен, и с тех пор они смотрели друг на друга как на личных врагов. Для Гучкова не представило труда обнаружить «слабое место» царя и поддержать газетную кампанию, с благословения епископа Феофана начатую против Распутина в феврале 1910 года двумя ренегатами: правым монархистом Л. А. Тихомировым, бывшим народовольцем, и православным миссионером М. Н. Новоселовым, бывшим толстовцем. Чтобы привлечь к антираспутинской кампании интерес общества и нацелить ее против царя, надо было перенести ее «справа налево» — именно Гучкову как «центристу» легче всего было «отфутболить» Распутина от реакционных «Московских ведомостей» к прогрессивной петербургской «Течи», органу партии кадетов.
С 20 мая по 26 июня 1910 года в «Речи» за подписью «С. В.» появилось десять статей о «преступном старце», с упоминанием епископа Феофана, «жертв» Распутина, двенадцати «сестер» в Покровском — все с преувеличениями, путаницей и без доказательств. Одновременно газета писала, что даже по отзывам недоброжелателей Распутин «удивляет всех своим внутренним даром откровения раскрывать людям то, что с ними происходило, и предсказывать будущее». Он -"человек убежденный… строгий и последовательный в своем учении", которое заключается в том, что плоть не может быть критерием греха, но через нее можно достичь религиозного подъема и откровения, так, присутствуя голым среди голых женщин, Распутин вызывает в себе действительно мистический экстаз.
Главной же целью газеты было намекнуть на связь Распутина не только с крайне правыми, как Гермоген и Илиодор, но и с неназванными «высокопоставленными лицами». Острие антираспутинской кампании поворачивалось против этих «лиц», то есть против царя и царицы, а затем и против всей государственной системы. Распутин из реального человека превращался в легенду.
10 июня «Речь» заметила, что она уже более двух недель пишет о Распутине, но ни от него, ни от Синода, ни даже от правой печати нет никаких откликов. 18 июня «Новое время» откликнулось довольно кислой заметкой, что защита христианства — «святое дело», но «по каким мотивам занялась этой задачей еврейская газета?». «Новое время» указывало на анонимность статей и их источников и заключало, что «Речь» ведет «опасную игру» и стремится в первую очередь опорочить своих политических противников.
Илиодор встал безоговорочно на защиту Распутина сразу же после нападок «Московских ведомостей», в феврале «царицынские верующие» постановили «высечь погаными банными вениками» Новоселова, а в марте в посланной в Петербург телеграмме засвидетельствовали, что «блаженный старец Григорий имеет печать божественного призвания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Илиодор так хорошо разобрался, что у себя в монастыре выставил портрет «яснополянского страшного во всем мире Льва», в который должны были плевать все паломники, так что за клочьями стекающей слюны не стало видно бороды великого писателя. Узнав о планах сделать дом Толстого филиалом Московского исторического музея, он послал протест что «наравне со священными реликвиями всей России… вздумали выставить еретические рукописи, рубахи, лапти и грязные вонючие портянки кощунника, безбожника и еретика Толстого». Распутин относился с большим уважением к Толстому как к религиозному проповеднику, как и к его противнику Владимиру Соловьеву. Николай II наложил на докладе о смерти Толстого резолюцию: «Душевно сожалею о кончине великого писателя… Господь Бог да будет ему Милостивым Судией».
Между тем опасность подползала к Распутину и с другой стороны. 8 марта 1910 года председателем Государственной думы был избран А. И. Гучков, основатель дворянско-купеческой партии октябристов — «болота» Думы. Сорокавосьмилетний Александр Иванович Гучков, выходец из старообрядческой московской купеческой семьи, человек с долей авантюризма, дуэлянт и честолюбец, в первую и вторую Думы не прошел, показавшись слишком консервативным, но с изменением избирательного закона в пользу «разумных и сильных» оказался в третьей. Становясь председателем, он покидал пост руководителя думского большинства — можно полагать, что он предпочел этому иметь как председатель доклады у царя и тем самым влиять на него. Но Николай II не любил Гучкова, особенно его раздражило, что тот голосовал за исключение слова «самодержавный» из обращения к царю и нападал на роль великих князей в армии. На первом же приеме, 9 марта, царь встретил его крайне холодно и дал понять, что никаких доверительных отношений быть не может.
Гучков был глубоко уязвлен, и с тех пор они смотрели друг на друга как на личных врагов. Для Гучкова не представило труда обнаружить «слабое место» царя и поддержать газетную кампанию, с благословения епископа Феофана начатую против Распутина в феврале 1910 года двумя ренегатами: правым монархистом Л. А. Тихомировым, бывшим народовольцем, и православным миссионером М. Н. Новоселовым, бывшим толстовцем. Чтобы привлечь к антираспутинской кампании интерес общества и нацелить ее против царя, надо было перенести ее «справа налево» — именно Гучкову как «центристу» легче всего было «отфутболить» Распутина от реакционных «Московских ведомостей» к прогрессивной петербургской «Течи», органу партии кадетов.
С 20 мая по 26 июня 1910 года в «Речи» за подписью «С. В.» появилось десять статей о «преступном старце», с упоминанием епископа Феофана, «жертв» Распутина, двенадцати «сестер» в Покровском — все с преувеличениями, путаницей и без доказательств. Одновременно газета писала, что даже по отзывам недоброжелателей Распутин «удивляет всех своим внутренним даром откровения раскрывать людям то, что с ними происходило, и предсказывать будущее». Он -"человек убежденный… строгий и последовательный в своем учении", которое заключается в том, что плоть не может быть критерием греха, но через нее можно достичь религиозного подъема и откровения, так, присутствуя голым среди голых женщин, Распутин вызывает в себе действительно мистический экстаз.
Главной же целью газеты было намекнуть на связь Распутина не только с крайне правыми, как Гермоген и Илиодор, но и с неназванными «высокопоставленными лицами». Острие антираспутинской кампании поворачивалось против этих «лиц», то есть против царя и царицы, а затем и против всей государственной системы. Распутин из реального человека превращался в легенду.
10 июня «Речь» заметила, что она уже более двух недель пишет о Распутине, но ни от него, ни от Синода, ни даже от правой печати нет никаких откликов. 18 июня «Новое время» откликнулось довольно кислой заметкой, что защита христианства — «святое дело», но «по каким мотивам занялась этой задачей еврейская газета?». «Новое время» указывало на анонимность статей и их источников и заключало, что «Речь» ведет «опасную игру» и стремится в первую очередь опорочить своих политических противников.
Илиодор встал безоговорочно на защиту Распутина сразу же после нападок «Московских ведомостей», в феврале «царицынские верующие» постановили «высечь погаными банными вениками» Новоселова, а в марте в посланной в Петербург телеграмме засвидетельствовали, что «блаженный старец Григорий имеет печать божественного призвания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81