Таким образом единственной правильной позицией для моих орудий являлся небольшой поворот дороги в лесу, где я мог расстрелять танки, не боясь быть обнаруженным.
Первые же подбитые танки преградили бы дорогу всей колонне. Только наблюдательный пункт должен был бы располагаться впереди на возвышенности.
Из леса нельзя было видеть картину разворачивающихся маневров, между тем с наблюдательного пункта обозревалась вся местность. Я был знаком с обстановкой и знал, что в программе вообще не предусмотрено продвижение танков в этом направлении. Поэтому я выдвинул оба орудия на пригорок, чтобы и орудийная прислуга могла наблюдать за обстановкой. В боевых условиях нас уничтожила бы артиллерия, а в случае танковой атаки нас без труда смели бы с лица земли.
Вдруг я заметил, что по дороге мчатся большие вездеходы, а впереди — добрый десяток мотоциклистов без колясок. В бинокль я уже разглядел штандартенфюрера.
Черт возьми!
Никогда бы не подумал, что такая колонна направится по этой дороге, которая к тому же вела в сторону от поля боя. У меня еще была надежда, что Гитлер промчится мимо. Но он приказал остановиться.
В соответствии с обстановкой расчеты должны были оставаться у орудий, между тем как я подбежал к машине и отрапортовал, назвав свое подразделение и доложив о полученной задаче. Гитлер поднял руку для своего типичного приветствия, при котором кисть чуть отгибалась назад, затем встал и оглядел местность.
Внезапно он осклабился. Точно так же поступили его адъютанты и сопровождавшие генералы. Потом я услышал, как он сказал:
— Превосходная позиция. Видимость до самого горизонта. Здесь никто не пройдет!
И снова, обращаясь не то к генералам, не то к нам, сказал:
— Очень удачно выбрано! Великолепная позиция!
Генералы одобрительно кивнули.
Я был разочарован, ибо «мой фюрер» не протянул мне руки, как это изображалось на виденных мною фотографиях. Но все же я видел его на расстоянии одного метра. Не отрываясь, я долго смотрел вслед колонне, удалявшейся в облаке пыли.
Мы еще обсуждали неожиданное происшествие, как вдруг вновь приблизилась машина, на этот раз только машина командира роты.
— Что здесь произошло?
Я доложил, как прошло посещение фюрером нашей позиции.
— Как это вас угораздило занять такую нелепую позицию?
Я честно доложил, что меня побудило подняться на возвышенность вместе с орудиями и прислугой.
— Значит, вам хотелось глазеть на местность! Вам невдомек, что вы и ваши солдаты не зрители в театре, вы должны выполнять свое задание, и притом именно так, как вы этому обучены!
Мне и так все было ясно, но я сказал — не для того, чтобы оправдаться, — что фюрер был восхищен выбором позиции.
Командир взглянул на меня, и, к моему облегчению, я заметил, как разбежались морщинки от уголков глаз и лицо на мгновение приняло смешливое выражение. Потом он снова стал серьезен и сказал, не глядя на меня:
— Собственно, я должен был бы вас разделать под орех! Убирайтесь отсюда, и немедленно в лес, обезьяны!
Если он ругался или употреблял не слишком изысканные выражения, значит, был в хорошем настроении.
Когда же он серьезно сердился, то говорил очень тихо, весьма пристойно и подчеркнуто выразительно.
К сожалению, этот командир роты вскоре был переведен в другую часть.
Расставаясь, он подарил мне серебрянный темляк. Командир полка согласился с его. предложением, и я был произведен в фельдфебели, несмотря на то что допустил оплошность, заняв «великолепную» позицию на возвышенности.
Спустя несколько месяцев снова появился повод для таких же дискуссий, какие происходили, когда расстреляли Шлейхера. 4 февраля 1938 года газеты сообщили, что военный министр фон Бломберг и главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник барон фон Фрич сняты со своих постов: министр потому, что женился на проститутке, а главнокомандующий — вследствие его «гомосексуальных наклонностей». Читателям явно внушалось, что фюрер не считается ни со званиями, ни с занимаемыми постами, когда надо позаботиться о чистоте нравов.
Пресса ничего не писала о подлинных причинах этих репрессий. Как-никак Бломберг был первым генералом, произведенным в генерал-фельдмаршалы после 1918 года; на его «порочащей честь» свадьбе присутствовали высшие представители нацистской партии и генералитета, а мнимый «гомосексуальный партнер» Фрича, как в конце концов выяснилось, был субъектом, подкупленным Гиммлером и выполнявшим его поручение; Фрича пришлось реабилитировать, он сохранил право носить мундир и стал «почетным шефом» артиллерийского полка Шверинской дивизии.
В моем кольбергском окружении считалось, что снятие обоих генералов, занимавших высшие посты, представляет собой оскорбление вермахта и вызвало некоторое волнение. Задавались различные вопросы.
Но вскоре произошло нечто совсем другое. 12 февраля 1938 года Гитлер встретился в Оберзальцберге близ Берхтесгадена с австрийским канцлером Шушнигом, и ровно через месяц части вермахта вступили в Вену. Страна, бывшая родиной Гитлера, стала одной из частей «великогерманской» империи. Массы ликовали и вопили: «Один народ, один рейх, один фюрер!» Больше мы не говорили о Бломберге и Фриче, тем более что вермахт, очевидно, кое-что значил, и спустя всего полгода Гитлер это особенно подчеркнул на нюрнбергском партийном съезде 1938 года, когда он назвал вермахт «военной опорой нации» и объявил, что вермахт и партия — это два основных устоя национал-социалистского государства.
Эти слова вызвали у нас новый прилив гордости. Стало ясно, что вермахту придавалось большое значение.
Новые звания раздавались довольно щедро, хотя мерилом и не могла служить карьера Геринга, который закончил первую мировую войну в чине капитана, а потом сразу оказался в звании генерал-полковника на посту главнокомандующего нацистскими военно-воздушными силами. Во всяком случае, все чаще случалось, что молодой стажер на звание офицера в ускоренном порядке производился в лейтенанты, а сыновья крупных землевладельцев после краткосрочной подготовки гордо разгуливали в звании офицера запаса.
Мне пришлось руководить некоторыми курсами по подготовке офицеров запаса. Были среди них и такие, которые весьма серьезно относились к службе, но много и таких, кто, используя благоприятную конъюнктуру, ускорял свое повышение в чине либо за выпивкой в офицерском казино, либо приглашая кадровых офицеров на охоту.
Среди прошедших краткосрочную подготовку кадровых лейтенантов мне встречались настоящие спортсмены, они не уходили от трудностей. Но много было и карьеристов, которые в «учебные часы» держались весьма скромно, но позднее раскрывали свое подлинное обличье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134