ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ошибается. Я предупредил по радио. Он что-то отрывисто буркнул. Пришлось напомнить еще раз. Никакого ответа.
Полагая, что капитан не услышал, я выскочил вперед и помахал крыльями, призлекая внимание. Ведущий продолжал полет, не меняя курса. Его упорство было уж совсем странным. Тогда я. дал по радио распоряжение:
— Всем следовать за мной! — Я был в полной уверенности, что если капитан, по радио и не понял меня, то уж эволюцию самолета увидит и поймет свою промашку.
Я развернулся назад. Со мной пошли только четыре летчика, а трое полетели дальше, в том числе и Сачков. В первые секунды я как-то не допускал мысли, что капитан не понял свою ошибку — уж очень она была грубой. Однако он уходил все дальше и дальше. Неужели не видит моего сигнала? А Сачков? Он плотно прижался к капитану и наверняка не заметил мои покачивания крыльями Миша полностью доверился ведущему.
— Сачок! Сачок! (Так часто мы называли Мишу.) Ты слышишь что-нибудь? — несколько раз с раздражением бросил я в эфир, все еще рассчитывая возвратить тройку.
Молчание.
Может, я ошибся и расколол эскадрилью? Взгляд на компас. Магнитная аномалия, о которой здесь так много наслышались, поколебала уверенщсть в показании стрелки.
Теория самолетовождения куда-то разом улетучилась. Заблудился?
В момент колебания такая мысль всегда действует ошеломляюще. Поддайся ей — и она схватит тебя в страшные объятия паники. Земля, небо, свой самолет — все покажется чужим. Ох и опасна эта штука — недоверие к приборам! Все слабеет: и память, и воля. Только рассудок и воля могут охладить взбунтовавшиеся нервы.
Сличаю местность с картой и компасом. Железной дороги, отходящей от станции Ржава на Старый Оскол, на карте нет. Она построена только что, перед началом боевых действий. Очевидно, этого не знал капитан и, не взяв в расчет компас, заблудился. А компас с высоты более тысячи метров показывает правильно: аномалия не действует. У нас высота четыре километра.
За какую-то минуту тройка во главе с инструктором скрылась из виду. Подумал о Сачкове. Он не из молодых. Доверчивость? Она нужна, но, как слепая вера, может быть и опасна! Летчику, конечно, надеяться на ведущего надо, но больше всего следует надеяться на себя. В небе с ведущим все может случиться. Его могут и сбить. Если ты не уверен в своих силах, признайся. Тебе помогут. На «авось» никогда не полагайся. Что теперь будет с заблудившимися? Восстанавливая ориентировку, они наверняка будут рыскать кругом и могут напороться на противника. А потом? В лучшем случае приземлятся где-нибудь на самолетах или же с парашютом.
Продолжаем лететь к фронту. Настроение испортилось. Сильно нервничаю. Тревожусь: сумеем ли впятером выполнить задачу?
Вот и поле боя. Из его дыма и гари вынырнул вражеский корректировщик-разведчик. В стороне — блики «мессершмиттов». Их шесть. Они прикрывают своего тихоходного «Хеншеля-126» и, не имея значительного преимущества в высоте, ведут себя пока мирно.
Под нами всполохами огня сверкают разрывы, чернотой бугрится земля. Немецкая артиллерия бьет по войскам. Корректировщик указывает ей цели. Сейчас, мне кажется, главная задача — уничтожить его. А «мессершмитты»? Скованные истребителями противника, мы не сумеем отразить налет. Меня тогда обвинят в чем угодно: в невыполнении приказа, в самовольничестве, в дезорганизации группы, в срыве боевого задания, наконец.
А корректировщик все кружится, и немецкая артиллерия методично бьет по нашим войскам. Что делать? Новые заботы вытеснили старые тревоги.
Пока фашистские истребители в нерешительности, командую Мелашенко с ходу сбить корректировщика. Не тут-то было. Архип сумел только подбить его. А «мессершмитты» сразу же набросились на нас. Этого-то я и боялся. Надо как можно быстрее отделаться от истребителей противника.
Лобовая атака! Мне она хорошо знакома. Демонстративно не примем ее и перед самым носом у врага отвернем, уступим пока дорогу. Рискнем малым для большего. Только бы удачно рассчитать! Но поймут ли и выполнят мой маневр ведомые? А потом, стоит ли таким сложным маневром искать победу? Недавно с Тимоновым я разыграл такой вариант атаки. Однако сейчас не игра. Не обернется ли эта хитрость против нас? Нет! Не должно. Фактически для ведомых маневр очень прост, только от меня потребует точного расчета. Рискну. Без риска нельзя воевать!
Летим навстречу друг другу. Сближаемся. Кажется, по тебе вот-вот хлестнет вражеская очередь. Так и есть, враг уже с большой дальности начал стрелять. Трассы снарядов и пуль летят прямо в глаза. Знаю — не попадут, но неприятно. Хочется отвернуться, но еще рано. Напрягаю мысль, нервы. Рассчитываю…
И момент настал. Круто бросаю самолет в сторону. Секунда — мимо метеорами проскакивают «мессершмитты» и сразу же устремляются за нами. Как же могло быть иначе? Ведь считается, кто на лобовой атаке раньше отвернет, у того слабее нервы.
И немцы погнались за нашими хвостами. Но поздно! Опередив их в развороте, теперь мы сами оказались сзади. Фашисты, не сообразив, в чем дело, продолжают виражитъ. А для «яков» выгоднее ничего и не может быть. Главное преимущество «яка» — вираж.
«Мессершмитт» передо мной. У самолета от усиленного вращения белыми лентами вьется уплотненный воздух, срывающийся с концов крыльев. Как враг ни старается оторваться от меня, у него ничего не получается. Наконец он понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приемом — горкой — пошел вверх. А скорость? Видно, забыл, что потерял ее на вираже, и все же по привычке, въевшейся в кровь, лезет в небо. В бою шаблон так же опасен, как и бездумье.
Мой «як» — на горке, что называется, «присосался» к противнику. Круглый фюзеляж «мессера» почти закрывает весь прицел — так мало расстояние, а под тонкими крыльями отчетливо видны гондолы двух пушек. Догадываюсь — это новый трехпушечный истребитель марки Ме-109 Г-2. Моя двадцатимиллиметровая пушка и два крупнокалиберных пулемета с такой короткой дистанции пробьют всю его защитную броню.
Очередь! Огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, вся ушла в тело тонкого самолета. «Мессершмитт» вздрогнул, закачался, потом на какую-то долю секунды застыл и, пуская черные клубы дыма, безжизненно рухнул ВЕ1ИЗ. Вслед за ним упали еще два вражеских самолета.
Но только мы успели собраться пятеркой, как широко расплывшись в небе, появились три пары «Фокке-Вульф-190». Новые немецкие истребители. Впервые в большом количестве применяет их враг здесь, под Курском. Очевидно, прибыли на подмогу «мессерам», только что вышедшим из боя. Значит, будут сейчас действовать согласованно.
Так и есть. Противник на больших скоростях носится над нами: собирается бить с высоты.
— Вижу бомбардировщиков!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103