Накануне войска Воронежского и Степного фронтов нанесли здесь главный удар и за один день прорвали всю глубину вражеской обороны. Гитлеровцы считали ее бастионом, преграждающим путь для наступления русских армий на Украину. В образовавшуюся брешь хлынули две танковые армии. Наша задача — прикрыть их от ударов вражеской авиации.
Ниже нас десять «яков». Мы и прибыли им на смену. Связываюсь с наземным командным пунктом управления авиацией.
— Вас видим, — отвечают с КП. — В воздухе пока спокойно. — И я слышу, как земля командует сменившейся десятке истребителей идти домой, затем снова нам: — Будьте бдительны!
— Есть быть бдительным! — отвечаю громко. Собственный голос и голос земли придают уверенность и спокойствие.
Видимость отличная. Вчерашний вал дыма и огня от артиллерийской и авиационной подготовки рассеялся, оголив поле боя. Сверху оно теперь кажется сплошь усыпанным темными букашками. «Букашки» ползут по земле, оставляя за собой серые пушистые хвосты, изредка выбрасывая вперед языки пламени. Это наступают наши танки, поднимая гусеницами пыль и стреляя на ходу. Здесь наше превосходство в танках и самоходной артиллерии тройное. Колоннами и россыпью продвигается пехота, движется множество различных машин.
Глядя на эту массу войск, вышедшую из своих укрытий, грозную и могучую на земле, невольно думаешь, как она беспомощна и уязвима с воздуха. От нас сейчас во многом зависит успех наступления. Несколько прорвавшихся немецких бомбардировщиков могут вызвать сотни, а то и тысячи человеческих жертв и уничтожить много техники.
Глаза цепляются за какие-то плывущие в лучах солнца точки. Пока вдали, на юге, они плохо различимы. А солнце ярко и беспощадно слепит. Загораживаю рукой его раскаленный диск. Он велик, и брызги лучей срываются с краев ладони. В этих брызгах, может, и прячется враг. Точки приближаются, явственно вырисовываются силуэты самолетов.
Идем навстречу. Строй не похож на наш: самолеты летят «не попарно, а как-то одиночно, беспорядочно, широко расплывшись в пространстве. Должно быть, „мессеры“? Да, так и есть. Сообщаю об этом на землю.
— Вас поняли, — услышал я тут же ответ.
Фашистские истребители ниже. Нужно немедленно атаковать. А зачем? Ведь это истребители. Избежать с ними боя, обязательно избежать! Но почему бы, имея высоту, не ударить по ним и не рассеять, а потом снова уйти ввысь? Мы же хозяева положения! Этим мы облегчим себе бой о бомбардировщиками, если они придут. «Мессершмитты», конечно, явились не для прогулки. Скорее всего, они прокладывают дорогу «юнкерсам».
Стараясь не выдать себя, держу немцев на пределе видимости. А солнце? Оно сзади немцев и прячет их в своих лучах, а от нас словно нарочно отошло, чтобы на фоне чистой синевы мы были хорошо заметны для врага.
«Мессершмитты» круто полезли кверху: значит, обнаружили нас. Мы тоже набираем высоту. В этот момент замечаю, что со стороны, откуда пришли «мессершмитты», плывут у земли стайки самолетов. Может, наши штурмовики возвращаются с задания? Но сам не верю этому. Конечно, «юнкерсы»!
А фашистские истребители находятся уже под нами. Только бей! Трудно удержаться, чтобы не ударить, но боюсь, что в таком случае не успеем вовремя атаковать «юнкерсов». Не буду рисковать.
— Чего не атакуем? — спрашивает кто-то.
— Молчи! — резко бросаю я, обдумывая, как лучше разбить бомбардировщиков.
Условия подсказывают, что план боя должен быть типичным и во многом походить на вариант, который мы разыгрывали еще перед вылетом: Моря с Демьяном, находясь выше нас, нападают на истребителей, связывают их боем, а мы четверкой громим «юнкерсов». Только вот сил маловато — два наших истребителя против восьми. Надежда на Моря и Демьяна. На их опытность и изворотливость. Решение принято.
— Моря, захлестни всех «мессов», а мы расправимся с «юнкерсами», — передаю по радио и со звеном ныряю к земле.
Проскочив через заслоны немецких истребителей, мы оказались сзади «юнкерсов». Бомбардировщики летят небольшими группами, надвигаясь широкой волной, как бы собираясь сеять бомбы по всей полосе движения наших танков. Я с Анниным пошел в атаку на правый фланг грозной волны, Карнаухов с Лазаревым — на левый. Вглядываюсь, не летят ли с «юнкерсами» еще и истребители. Как будто не видно.
Выбираю для нападения самую большую группу, идущую плотным клином девятки. Теперь отлично вижу, что бомбардировщиков очень много, трудно сосчитать. А нас — четверка. Но это не пугает: Ю-87 против «яков» все равно что кролик перед удавом, только нужно уметь расчетливо бить. И вдруг я чуть не вскрикнул: сзади и ниже «юнкерсов» летели два «мессершмитта». Еще пара маячила на фланге, куда полетел Карнаухов.
План боя рушится. Атаковать Ю-87, не прогнав истребителей, невозможно. Заставить наших ведомых Аннина и Лазарева связать их боем? Ненадежный вариант: Аннин атакует одного, а другой ударит по мне, и, пока я с ним буду вертеться, могут на помощь «юнкерсам» прийти «мессершмитты» от Моря. А зачем у нас высота и скорость? Ну что ж, была не была. Ударим всеми силами по истребителям. Даже если и не уничтожим их, то уж от «юнкерсов» прогоним наверняка и за эти секунды успеем проскочить к бомбардировщикам.
— Алексей! — кричу я Карнаухову. — Бей сначала истребителей!
Пара «мессов», на которую я пошел с Анниным, замечает нас, полупереворотом проваливается вниз и, прижимаясь к земле, уходит в свою сторону, не приняв боя. Для нас это еше лучше. На одну-две минуты путь к бомбардировщикам открыт. За это время нужно успеть разбить основную силу «юнкерсов». Обязательно успеть!
Пользуясь разогнанной на пикировании скоростью, подбираюсь снизу под строй девятки. Мой «як» застывает метров на пятьдесят сзади и ниже правого заднего «юнкерса». Немцы, конечно, меня не видят. Жирные черные кресты под крыльями обдают зловещим холодом и заставляют действовать с той беспощадностью, которая придает спокойствие. Опасаясь обломков от «юнкерсов», чуть ухожу в сторону. Наши скорости уравнены. Целюсь. На какое-то мгновение все пять чувств слились воедино. Глаза! Кажется, только они дирижируют всеми моими движениями. Для меня сейчас нет ничего важнее, чем совместить глаз, серебряный крестик прицела и мотор «юнкерса». Я уже представляю, как мой огонь разобьет мотор, прошьет кабину, летчика и хлестнет по массивной туше бомбардировщика.
Очередь! И «юнкере» неуклюже опускает нос. Не отворачиваясь, беру в прицел другого.
Другая очередь! Из «юнкерса» вырвались клубы черного дыма, и он, вспыхнув, провалился.
Две очереди — два самолета. Таких очередей я могу дать еще семь-восемь, а то и больше. Значит, боекомплекта хватит, чтобы уничтожить всю группу! Только бы Аннин предупредил о приближении истребителей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103