Когда-то и я был таким же и так же самозабвенно слушал своих первых боевых учителей. Теперь я в ответе за жизнь Сулама. Правда, если с ним что-нибудь случится в бою, меня за это никто не упрекнет: война без жертв не бывает. Что верно, то верно. Но сколько бывает ненужных жертв из-за ошибок! И только мы, командиры, должны отвечать за это.
— Для тебя сейчас самое главное, — напомнил я ему еще раз уже перед вылетом, — не отрываться от меня и все, что я скажу, выполнять мгновенно.
Никаких вопросов Судам не задал. Он четко ответил: «Есть!» В его голосе чувствовались хрипловатые, дребезжащие нотки. В глазах чуть заметна тревога. Это нормально. Перед боевым вылетом все волнуются. Но внешне Сулам был почти спокоен: он подавил, спрятал в себе чувство страха. А если этот страх в трудную минуту и вырвется наружу, то ничего опасного не случится. Я ведь буду рядом. А самообладанию, как и любому делу, люди учатся друг у друга.
Под нами кучевые облака и девять бомбардировщиков-»петляковых». Мы с Суламом забрались выше всех и идем на отшибе. Отсюда нам хорошо видны все наши самолеты. Только вот высота семь тысяч метров — очень большая. И я чувствую, как от кислородного голодания стучит в висках.
— Как, не задыхаешься? — спрашиваю Сулама.
— Нет. Можно еще выше.
— Ох какой храбрый!
На большой высоте обморок может подкрасться незаметно. Перед этим наступает блаженно-сонливое состояние. Летчик не испытывает никаких болезненных ощущений. И горе ему, если он поддастся самообману.
— Спать не хочется? — снова с тревогой спрашиваю я.
И только в наушниках прозвучал бодрый ответ ведомого, как в разрыве облаков я увидел пару «Фокке-Вульф-190», подкрадывающихся к бомбардировщикам. Противник на фоне облаков нам хорошо виден. А мы ему? Едва ли. Солнце надежно ослепляет врага. Оба «фоккера» можно сбить одновременно. С Тимохой это сделать было бы просто. А с Суламом? Ну что ж, попробуем. Обстановка на редкость благоприятная. К тому же напарник тоже заметил врага и сообщил мне. Глаз острый. Пускай тренирует его и при атаке. Правда, я не надеюсь, что Суламу удастся уничтожить вражеский самолет. Но зато лучшего случая поучить молодого летчика стрельбе по самолету не придумаешь.
Выбираю момент, когда удобнее всего обрушиться на вражеских истребителей. «Фоккеры» то исчезают в облаках, то вновь появляются в просветах. Нужно атаковать их при выходе из облаков. Выскочив из густой пелены, они на несколько секунд будут ослеплены солнцем.
И как только оба вражеских самолета исчезли в облачной вате, мы круто спикировали, притормозив там, где они должны снова появиться. «Фоккеры» выскочили одновременно и сразу оказались перед нами и чуть пониже. Прекрасные мишени! Секунда-две на маневр — и один самолет противника вписался в блестящие нити моего прицела. Снаряды и крупнокалиберные пули, ударившись о твердый металл, словно высекли из «фоккера» искры. Он вспыхнул.
Но куда делся Сулам? Выше меня ни одного самолета. Может быть, где-нибудь в тучах? Не вижу. Сбить его не могли. Значит, внизу. Скорее всего, под облаками. Ныряю в просвет.
Так и есть, Сулам гонится за «фоккером», торопливо стреляя ему вслед. Красные, зеленые и оранжевые нити тают, не достигнув врага. Далеко. Сколько у Априданидзе задора, напористости! Сказывается-таки горячий темперамент. Видно, Сулам по характеру боец, и боец крепкий, волевой. А это главное. В первом бою не так важно сбить самолет, как суметь почувствовать свои слабости.
Гитлеровец удирал на полных парах, даже с копотью. Очевидно, шел на форсаже. Сулам мог бы его догнать. Да и я бы помог, но сейчас неподходящее время. «Петляковы» подходят к лесу «Дача Пуща Водица». Здесь где-то скопление фашистских танков. Их и должны накрыть бомбардировщики. Наступил самый ответственный участок полета. Если еще появятся вражеские истребители, они могут помешать «петляковым» выполнить задачу. Нам гнаться за «фоккером» нельзя. Априданидзе, приняв команду, немедленно оставил преследование «фоккера» и пристроился ко мне.
Бомбардировщики без всяких помех нанесли удар по танкам противника и пошли домой. Правее нас, окутанный темной пеленой, в безмолвии лежал Киев. Под нами облаков нет. Командир полка перед вылетом приказал мне: «Будет погода и спокойно в воздухе, загляни на аэродром Жуляны и узнай: стоят ли там самолеты?»
Аэродром Жуляны находился на западной окраине города. Сейчас все способствовало разведке. И я спросил Сулама:
— Ну как, сходим на Киев?
— С удовольствием! — ответил он и в знак согласия даже помахал крыльями.
Василяка еще на земле предупредил, что Киев прикрыт сильным огнем зенитной артиллерии. Это осложняло наш полет. Правильнее было бы выйти на аэродром со стороны противника, с его тыла, откуда зенитчики менее всего ожидают наши самолеты. Но для такого маневра оставалось мало горючего. И я решил идти прямо на Жуляны. Летели мы на большой высоте, и я надеялся, что противник примет нас за своих «охотников», возвращающихся с задания.
И все же, когда знаешь, что на тебя смотрят жерла пушек, готовых изрыгнуть сотни снарядов, как бы ты ни тешил себя надеждой, самочувствие не из приятных. Лечу наэлектризованный ожиданием разрывов. Известно по опыту: если первые снаряды не заденут, то последующие не так страшны. Поэтому надо обязательно увидеть первый залп. Он пристрелочный. Второй, если не сманеврируешь, может уже поразить тебя.
Под нами Киев. На улицах пустынно. Никакого движения. Где же девятисоттысячное население, которое было до войны? Город словно вымер. Кажется, все застыло в неподвижности.
И только я подумал о том, что зенитчики противника принимают нас за своих, как тут же земля подо мной озарилась и торопливо замелькали сполохи огня. Все вокруг как бы охнуло и судорожно задрожало. Мы мгновенно оказались окруженными чернотой рваных хлопьев. Они толпами трудились около нас, остервенело стараясь захлестнуть наши самолеты.
Огонь зенитных батарей был до того густ, что за какие-то секунды от повисших в воздухе черных бутонов гари стало темно вокруг. Очевидно, вражеские посты воздушного наблюдения уже давно следили за нами. И, допустив в зону огня, ударили с наибольшей силой.
Не теряя ни одной секунды, ныряем под ближнюю гряду рваных бутонов. Черные облака пороховой гари остались выше. Зенитчики вводят в свои приборы поправки на снижение. Секунда-две — и мы кидаем свои самолеты вправо. Левее, где зенитчики думали нас накрыть, выросли новые дебри черноты, но мы оттуда своевременно ушли. Враг снова хочет поймать нас, но мы, ускользнув от его залпов, идем теперь уже кверху. Попробуй догони! Ориентирами нам служат сами разрывы. Мы отталкиваемся от них, как от стенок, и чувствуем себя уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103