Через несколько дней у Эдуарда Амвросиевича был день рождения. Новый министр приехал к нему поздравить и поднял бокал за профессионального дипломата Шеварднадзе. Такие жесты, не слишком принятые в чиновном мире, где мгновенно перестают узнавать бывших начальников, производят сильное впечатление.
Сразу после утверждения у Бессмертных состоялась продолжительная беседа с Горбачевым. Михаил Сергеевич не без сожаления сказал, что все сливки с внешней политики уже сняты. Теперь надо заниматься конкретными делами — сколачивать реальные отношения.
16 января 1991 года на коллегию МИД приехали Горбачев, Шеварднадзе и Бессмертных.
Прежде чем представить нового министра, президент сказал, что Шеварднадзе имел право уйти, хотя непростительно, что он заранее не посоветовался с президентом.
— Но он был всегда рядом, он был самым близким товарищем — во всех сложных ситуациях, — заключил Горбачев. — Я не жалею ни о чем, что было сделано, хотя были и недостатки.
Несколько слов произнес Шеварднадзе.
— Президент, — пошутил он, — в свое время сделал довольно оригинальный выбор. Но благодаря поддержке коллектива мы не подвели президента.
Новый министр Бессмертных счел необходимым поблагодарить своего предшественника за высокий профессионализм.
Эдуард Амвросиевич покинул кабинет министра, не предполагая, что в том же году он вернется в высотное здание на Смоленской площади.
Когда Шеварднадзе уходил, один из его тихих недоброжелателей внутри мидовского аппарата вдруг ожил и на большом собрании заявил:
— Вот тут наш бывший министр говорил о морали и нравственности. Но ничего этого в политике нет. Есть только интересы. В общем мы тут в романтизм вдарились.
Сергей Петрович Тарасенко ему ответил:
— За предыдущие годы работы в министерстве я десятки раз испытывал угрызения совести. И тем, что мы избавились от этого, что я могу приносить пользу стране и не чувствовать себя подонком, — этим я обязан Шеварднадзе. Пять с половиной лет работы с ним были счастливейшими в моей жизни. Ни о чем не желею. Если бы история повторилась, сделал бы то же самое…
В день, когда назначили Бессмертных, началась война в Персидском заливе. Как он сам шутя выразился:
— Не было у нового министра первой ночи. Поспать не удалось. Пришлось всем этим заниматься.
13 января в Белом доме на совещании у Буша решили, что военные действия начнутся 17 января, когда в Кувейте будет три часа ночи, а В Вашингтоне — шесть вечера 16 января.
Оставшись один после совещания, Буш включил телевизор. В программе новостей показывали проводы американских солдат в Персидский залив. Буш вспомнил, как много лет назад, 6 августа 1942 года, он уезжал в авиационное училище в Северную Каролину. Отец провожал его на вокзале. Они обнялись на прощание. В поезде Буш расплакался, ему было всего восемнадцать лет…
В Белом доме составили график, когда оповещать союзников о начале бомбардировок. Британского премьер-министра Джона Мейджера, чьи летчики участвовали в первых вылетах, решили предупредить за двенадцать часов. Саудовскую Аравию и Советский Союз — за час до начала операции. Главное, считали американские военные, не допустить утечки информации.
В два часа по московскому времени госсекретарь Джеймс Бейкер позвонил Бессмертных и предупредил, что военная операция в Персидском заливе вот-вот начнется. Министр доложил президенту. Горбачев просил отложить ее хотя бы на несколько часов, но военный механизм уже был приведен в действие.
Американцы в каком-то смысле попали в безвыходное положение. Не начать боевые действия — укрепить Саддама Хусейна в сознании собственной безнаказанности. Начать — значит навлечь на себя обвинения в агрессии, спровоцировать антиамериканские настроения.
В ночь с 16 на 17 января 1991 года многонациональные силы, размещенные на территории Саудовской Аравии, нанесли первый авиаудар по армии Ирака, захватившей Кувейт.
Началась операция «Буря в пустыне».
МОЖЕТ ЛИ АВИАЦИЯ ВЫИГРАТЬ ВОЙНУ?
Президент Буш-старший первоначально полагал, что сумеет обойтись авиацией. Президент Египта Хосни Мубарак и другие арабские политики пренебрежительно говорили, что иракцев никогда не бомбили — они сразу побегут. Вся операция займет один день… Но военные тактично объясняли Бушу, что атаками с воздуха войну не выиграть.
30 октября на заседании совета национальной безопасности в ситуационной комнате Белого дома генерал Пауэлл, только что прилетевший из Саудовской Аравии, доложил президенту план военной операции против иракских войск, оккупировавших Кувейт:
— Для обороны Саудовской Аравии нам достаточно двухсот пятидесяти тысяч солдат, которые уже практически прибыли. Для наступления понадобится еще двести тысяч.
Буш-старший не любил читать длинные бумаги. Максимальный размер представляемого доклада не должен был превышать двадцати пяти страниц. Иногда ведомства шли на некоторые ухищрения и печатали бумаги мелким шрифтом, чтобы больше поместилось. Буш предпочитал выслушивать людей. На очередном заседании он еще раз спросил председателя комитета начальников штабов:
— Колин, ты действительно уверен, что авиация не сможет этого сделать?
— Я был бы счастлив, если иракцы побегут, когда бомбы начнут падать, — ответил генерал Пауэлл. — Но в истории еще не было случая, когда войны выигрывались авиацией.
Пауэлл осуществлял непосредственное руководство боевыми действиями. Он убедил конгресс и простых американцев, что разработанный под его руководством план войны в Персидском заливе приведет к успеху. И добился полного доверия страны к армии. Пауэлл сыграл ключевую роль в том, что американцы согласились рискнуть своими жизнями ради спасения Кувейта и наказания Саддама. Пауэлл считает, что политики должны уметь ставить ясные и понятные цели перед обществом и армией. Если общество и армия не верят в победу, ее не достичь.
В операции принимали участие британские, египетские, саудовские войска. Почти три десятка стран прислали свои контингенты. Но главную скрипку играли американцы. Через пятнадцать лет после Вьетнама они демонстрировали свою мощь.
Советские военные с нескрываемыми раздражением и завистью наблюдали за тем, как американская авиация, артиллерия и ракеты сокрушают советскую технику, купленную Ираком.
Известный журналист Александр Бовин вспоминал, как именно в эти дни встречался с сотрудниками 12-го управления генерального штаба Советской армии. Бовин предположил, что для разгрома Ирака американцам хватит двух недель. Генштабовские генералы уверенно говорили, что войска коалиции «завязнут», предрекали американцам новый Вьетнам.
Немалая часть советских людей не видела в поведении Саддама Хусейна ничего зазорного и не считала возможным «предавать» союзника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137