"Птыш-птыш-птыш..." - дернулся ствол его автомата, и стальные тиски, сжимавшие затылок Даниила, превратились в ласковые материнские объятия.
Даниил выкатился из-под убитого дагестанца. Перед глазами мелькнул опрокинутый стул, перекошенное лицо Артема и брызги стекла, когда автоматная очередь скользнула по пустым бутылкам в углу.
Грохали тяжелые шаги... слева кто-то хрипел... сочно хрустело под ногами битое стекло. И надо всем этим парили полы черного плаща Густава... словно ангельские крылья.
Те двое, что держали Артема, смешно суетились... взмахивали руками... что-то кричали на своем гортанном языке. Последний из них даже успел выхватить огромный пистолет... он двумя руками держал пистолет перед собой... он изо всех сил пытался спастись... потом зрачки Густава скользнули по нему... на стену брызнули сгустки черной крови... дагестанец в агонии затрясся большим телом и больше не шевелился.
Густав выглянул в коридор. В коридоре было тихо.
- Взяли ящик - и быстро к дверям! Без меня из квартиры не выходить! Живо! Живо!
Чтобы подняться, Даниил сперва встал на колени, затем оперся об пол руками и только потом выпрямился. Вытирая ладонями лицо, он почувствовал, что весь залит собственной, неощутимо текущей по щекам кровью... а может, не только собственной.
В воздухе плыл кислый пороховой запах. На пол медленно оседали пестрые клочки. Обрывки грязных обоев?.. Вырванные из дагестанских шелковых рубах лоскутки?..
Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто постоял. Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть ему в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
Над брючным ремнем у дагестанца белела полоска толстой спины. Из заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое, что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик - и ящик мог бы вырвать ему руку прямо из плеча.
Не доходя до двери, они поставили ящик и, задыхаясь, упали на корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто он только что из ванны.
Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся и прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
Густав стоял в самой дальней от входа комнате, положив тяжелый, с сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи. Сморщенное лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на него и, не повышая голоса, проговорил:
- Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел. Я сейчас.
Когда они выбрались на лестничную площадку, в глубине квартиры хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже показалось, что он услышал тихий, словно выдох, женский стон.
26 сентября. Три часа спустя
Говорят, прежде чем отлететь в эмпиреи, души только что умерших некоторое время еще видят свои тела. Взлетают и грустно машут им на прощанье прозрачными крылышками.
Даниил отхлебнул из стакана и покосился на лежащую на столе руку. Рука была чумазой. Еще она немного дрожала. Представить, как она трансформируется в крылышко, не получалось.
С того места, где он сидел, ему было видно отражение в кособоком мутном зеркале за стойкой.
Небритые тридцатилетние мужики. Лбы здоровенные. Любой скажет: взрослые, жизнью помятые парни. Даниил не считал, что жизнь помяла его достаточно... он был не против еще помяться... он ведь только начал... даже не начал еще.
Иногда он боялся смерти. В остальное время не думал о ней. Утро этого дня совершенно не было похоже на ПОСЛЕДНИЙ день... как он его представлял. Что было хорошего в его жизни? Или даже не хорошего... просто БЫЛО?
Ну, написал он книгу. Ну, съездил покататься на белом пароходике по Средиземному морю. Впереди могло быть еще двадцать книг... двадцать пароходиков...
(двадцать полин...)
Вместо этого, не появись на пороге Густав, он схлопотал бы пулю в голову. Все просто: он приехал в Москву... посидел в "Макдональдсе"... попил пива... потом его убили.
В кафешке играла незнакомая Даниилу радиостанция. Из московских, недавно появившихся. Пили они противное вино. У вина был вяжущий привкус.
- Как ты? - спросил он Артема.
Так себе реплика, но нужно же с чего-то начинать?
- Нормально. Совсем нормально.
- Знаешь, Артем... пойми меня правильно... Я...
Артем внимательно смотрел на него .
- Знаешь, чего?.. У тебя не возникало желания бросить?
- В смысле?
- Ну... слиться по-тихому - и делу конец?
- Не возникало.
(глупо получилось...)
- Пойми правильно, я не о том, чтобы кого-то предать... подвести. Просто... На самом деле то, что происходит с нами в последнее время... Жуть какая-то...
Артем промолчал. Даниил попробовал сказать то же самое иначе:
- Через четыре дня будет еще хуже. Мы погибнем. Нас всех убьют, или посадят, или еще что-нибудь. Увы, недолго мое тело будет жить на земле! Это все всерьез... Это все очень всерьез.
- Да. Я знаю. Я готов.
- К чему ты готов? Ты всерьез понимаешь, что жить осталось ЧЕТЫРЕ ДНЯ? Друг мой! Какого хрена мы тогда сидим в этой помойке?
- Чего ты разорался? Ты не думай, что я выпендриваюсь. Просто я не знаю, как об этом сказать. Как ни скажу - глупости получаются. Я действительно много думал... обо всем этом. Я не передумаю. А ты, если хочешь, откажись. Я поговорю с Густавом, он согласится.
(его не переубедить... это ведь не он лежал на грязном полу... и едва не писался от страха...)
- Я не об этом... Просто на самом деле я устал.
- От чего ты устал?
- Не знаю. От всего.
Они снова помолчали.
- Не понимаю я, когда вы, парни из столиц, так говорите...
- Точно. Если я родился в Петербурге, то устать не могу. Да?
- Можешь, наверное...
Они помолчали. Артем спичкой рисовал на салфетке карикатурную рожицу. Получилось довольно смешно.
- Знаешь, где я родился?
- Знаю. В Воронеже.
- Был когда-нибудь?
- В Воронеже? Зачем?
- Городишко маленький, вонючий. Часов в семь темнеет - и пиздец. Пойти некуда. И по радио только Шуфутинские и всякие блядские "А-хи". Хоть вешайся. Ты даже не представляешь, что это такое...
Он допил вино и поставил стакан на стол.
- Я первый раз алкоголь попробовал лет на шесть позже, чем знакомые. Они уже давно пили... а я отказывался. Не хотелось. Зато как попробовал... Понимаешь, у меня организм алкоголь не держит, блюю все время. Всем противно... да и мне тоже противно. Зато с утра парни подыхают, а я как новенький... могу начинать снова. Ну, я и начинал... Один раз два месяца подряд пил... каждый день. То есть вообще без перерыва. Я тогда все ждал, когда меня наконец посадят.
- За что?
- За что-нибудь. У нас всех - за что-нибудь. Мне казалось, что таких парней, как я, обязательно должны посадить. Да и развлекался я... так себе развлечения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Даниил выкатился из-под убитого дагестанца. Перед глазами мелькнул опрокинутый стул, перекошенное лицо Артема и брызги стекла, когда автоматная очередь скользнула по пустым бутылкам в углу.
Грохали тяжелые шаги... слева кто-то хрипел... сочно хрустело под ногами битое стекло. И надо всем этим парили полы черного плаща Густава... словно ангельские крылья.
Те двое, что держали Артема, смешно суетились... взмахивали руками... что-то кричали на своем гортанном языке. Последний из них даже успел выхватить огромный пистолет... он двумя руками держал пистолет перед собой... он изо всех сил пытался спастись... потом зрачки Густава скользнули по нему... на стену брызнули сгустки черной крови... дагестанец в агонии затрясся большим телом и больше не шевелился.
Густав выглянул в коридор. В коридоре было тихо.
- Взяли ящик - и быстро к дверям! Без меня из квартиры не выходить! Живо! Живо!
Чтобы подняться, Даниил сперва встал на колени, затем оперся об пол руками и только потом выпрямился. Вытирая ладонями лицо, он почувствовал, что весь залит собственной, неощутимо текущей по щекам кровью... а может, не только собственной.
В воздухе плыл кислый пороховой запах. На пол медленно оседали пестрые клочки. Обрывки грязных обоев?.. Вырванные из дагестанских шелковых рубах лоскутки?..
Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто постоял. Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть ему в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
Над брючным ремнем у дагестанца белела полоска толстой спины. Из заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое, что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик - и ящик мог бы вырвать ему руку прямо из плеча.
Не доходя до двери, они поставили ящик и, задыхаясь, упали на корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто он только что из ванны.
Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся и прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
Густав стоял в самой дальней от входа комнате, положив тяжелый, с сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи. Сморщенное лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на него и, не повышая голоса, проговорил:
- Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел. Я сейчас.
Когда они выбрались на лестничную площадку, в глубине квартиры хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже показалось, что он услышал тихий, словно выдох, женский стон.
26 сентября. Три часа спустя
Говорят, прежде чем отлететь в эмпиреи, души только что умерших некоторое время еще видят свои тела. Взлетают и грустно машут им на прощанье прозрачными крылышками.
Даниил отхлебнул из стакана и покосился на лежащую на столе руку. Рука была чумазой. Еще она немного дрожала. Представить, как она трансформируется в крылышко, не получалось.
С того места, где он сидел, ему было видно отражение в кособоком мутном зеркале за стойкой.
Небритые тридцатилетние мужики. Лбы здоровенные. Любой скажет: взрослые, жизнью помятые парни. Даниил не считал, что жизнь помяла его достаточно... он был не против еще помяться... он ведь только начал... даже не начал еще.
Иногда он боялся смерти. В остальное время не думал о ней. Утро этого дня совершенно не было похоже на ПОСЛЕДНИЙ день... как он его представлял. Что было хорошего в его жизни? Или даже не хорошего... просто БЫЛО?
Ну, написал он книгу. Ну, съездил покататься на белом пароходике по Средиземному морю. Впереди могло быть еще двадцать книг... двадцать пароходиков...
(двадцать полин...)
Вместо этого, не появись на пороге Густав, он схлопотал бы пулю в голову. Все просто: он приехал в Москву... посидел в "Макдональдсе"... попил пива... потом его убили.
В кафешке играла незнакомая Даниилу радиостанция. Из московских, недавно появившихся. Пили они противное вино. У вина был вяжущий привкус.
- Как ты? - спросил он Артема.
Так себе реплика, но нужно же с чего-то начинать?
- Нормально. Совсем нормально.
- Знаешь, Артем... пойми меня правильно... Я...
Артем внимательно смотрел на него .
- Знаешь, чего?.. У тебя не возникало желания бросить?
- В смысле?
- Ну... слиться по-тихому - и делу конец?
- Не возникало.
(глупо получилось...)
- Пойми правильно, я не о том, чтобы кого-то предать... подвести. Просто... На самом деле то, что происходит с нами в последнее время... Жуть какая-то...
Артем промолчал. Даниил попробовал сказать то же самое иначе:
- Через четыре дня будет еще хуже. Мы погибнем. Нас всех убьют, или посадят, или еще что-нибудь. Увы, недолго мое тело будет жить на земле! Это все всерьез... Это все очень всерьез.
- Да. Я знаю. Я готов.
- К чему ты готов? Ты всерьез понимаешь, что жить осталось ЧЕТЫРЕ ДНЯ? Друг мой! Какого хрена мы тогда сидим в этой помойке?
- Чего ты разорался? Ты не думай, что я выпендриваюсь. Просто я не знаю, как об этом сказать. Как ни скажу - глупости получаются. Я действительно много думал... обо всем этом. Я не передумаю. А ты, если хочешь, откажись. Я поговорю с Густавом, он согласится.
(его не переубедить... это ведь не он лежал на грязном полу... и едва не писался от страха...)
- Я не об этом... Просто на самом деле я устал.
- От чего ты устал?
- Не знаю. От всего.
Они снова помолчали.
- Не понимаю я, когда вы, парни из столиц, так говорите...
- Точно. Если я родился в Петербурге, то устать не могу. Да?
- Можешь, наверное...
Они помолчали. Артем спичкой рисовал на салфетке карикатурную рожицу. Получилось довольно смешно.
- Знаешь, где я родился?
- Знаю. В Воронеже.
- Был когда-нибудь?
- В Воронеже? Зачем?
- Городишко маленький, вонючий. Часов в семь темнеет - и пиздец. Пойти некуда. И по радио только Шуфутинские и всякие блядские "А-хи". Хоть вешайся. Ты даже не представляешь, что это такое...
Он допил вино и поставил стакан на стол.
- Я первый раз алкоголь попробовал лет на шесть позже, чем знакомые. Они уже давно пили... а я отказывался. Не хотелось. Зато как попробовал... Понимаешь, у меня организм алкоголь не держит, блюю все время. Всем противно... да и мне тоже противно. Зато с утра парни подыхают, а я как новенький... могу начинать снова. Ну, я и начинал... Один раз два месяца подряд пил... каждый день. То есть вообще без перерыва. Я тогда все ждал, когда меня наконец посадят.
- За что?
- За что-нибудь. У нас всех - за что-нибудь. Мне казалось, что таких парней, как я, обязательно должны посадить. Да и развлекался я... так себе развлечения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45