Одна пифагорейская максима гласит, что "Острова Блаженных — это Солнце и Луна". Постепенно утвердились новая эсхатология и другая география загробного мира: теперь загробный мир располагается в стране звезд, душа имеет небесное происхождение (согласно Левкиппу и Демокриту, душа состоит "из огня", как Солнце и Луна) и в конце концов возвратится на небеса.
Платон сделал решающий вклад в эту эсхатологию. Он разработал новую и более последовательную "мифологию души", опираясь на орфико-пифагорейскую традицию и используя некоторые восточные источники, но пропустив все эти элементы через собственную концепцию. Он пренебрег «классической» мифологией, основанной на Гомере и Гесиоде. Долгий процесс эрозии окончился тем, что гомеровские мифы и боги утратили свою изначальную значимость. Впрочем, в гомеровской традиции не нашлось бы ни одной точки опоры для "мифологии души". С другой стороны, Платон сам в своих ранних диалогах противопоставлял миф логосу; миф, в лучшем случае, является смесью вымысла и правды. Тем не менее, в своем главном произведении, «Пире», Платон без колебаний пускается в многословные рассуждения о двух мифических сюжетах: космогоническом Эросе и, главное, о первозданном человеке, представляемом двуполым существом сферической формы ("Пир", 189е и 193d). Однако речь идет о мифах с архаической структурой. Андрогинность первого человека засвидетельствована в ряде древних традиций (например, у индоевропейцев). Основной замысел мифа об андрогине очевиден: человеческое совершенство воспринимается как единство без малейшего изъяна. Платон же придает этому новое значение: сферическая форма и движения антропоморфного существа имеют сходство с небесными светилами, от которых оно произошло.
Следует, в первую очередь, объяснить именно небесное происхождение человека, ибо оно лежит в основе "мифологии души". Впервые эсхатологический миф встречается у Сократа в «Горгии» (493): тело есть могила души. Сократ отстаивает эту эсхатологию, ссылаясь на Еврипида и на орфико-пифагорейские традиции. Переселение душ здесь только подразумевается, однако эта тема, основная для платоновской эсхатологии, проанализирована, как мы только что видели, в «Меноне» (81а-е). В «Федоне» (107е) Платон уточнил, что после длительного периода душа возвращается на землю. В «Государстве» речь вновь заходит об архаическом символизме "макрокосм-микрокосм"" это понятие развивается здесь в типично платоновском смысле — равнозначность души, Государства и Космоса. Однако о мифотворческой мощи Платона свидетельствует преимущественно тема пещеры ("Государство", VII).
Эсхатологическое видение достигает своей вершины в диалоге «Федр»: здесь впервые участь души приведена в соответствие с движениями небесных сфер (246b и сл.). Первооснова Космоса приравнивается к первооснове души. Интересно, что в том же самом диалоге действуют два экзотических символа: мифический образ души, которая уподобляется возничему, управляющему колесницей, и образ "крыльев души". Первый встречается в «Катха-упанишаде» (1, 3, 3–6), его отличие у Платона — в том, что конями трудно править, поскольку они скачут не в лад. Что касается "крыльев души", то они "начинают расти", когда человек "созерцает красоту этого мира и обращает мысленный взор на Красоту как таковую" (249е). О росте крыльев после посвящения говорится у даосов в Китае и в тайных традициях австралийских целителей. Образ связан с представлением о душе как о летучей духовной субстанции, сравнимой с птицей или с бабочкой. «Полет» символизирует постижение тайных вещей или метафизических истин. Использование этого древнейшего символизма не должно удивлять. Платон "заново открывает" и развивает то, что можно было бы назвать архаической онтологией: учение об образцовых моделях, характерное для традиционной духовности, находит свое продолжение в теории Идей.
В космогоническом мифе из диалога «Тимей» разработаны некоторые мотивы «Протагора» и «Пира», однако речь идет о новом творении. Кроме того, примечательно, что именно пифагореец Тимей в этом шедевре космогонического видения Платона утверждает, будто Демиург сотворил столько же душ, сколько существует звезд ("Тимей" 41d и сл.). Впоследствии ученики Платона завершили учение об "астральном бессмертии". Итак, именно благодаря грандиозному платоновскому синтезу, включенные в него орфические и пифагорейские элементы получают самое широкое распространение. Это учение, в котором различимо также вавилонское влияние (божественность звезд), станет доминирующим, начиная с эллинистической эпох.
Политическая реформа, о которой мечтал Платон, так и останется в проектах. Спустя поколение после его смерти греческие города-государства падут под победоносным напором Александра Великого. Это один из редких моментов всемирной истории, когда конец одной цивилизации почти совпадает с началом цивилизации другого, нового типа, расцвет которой приходится на эллинистическую эпоху. Знаменательно, что Орфей, Пифагор и Платон стоят у истоков вдохновения новой религиозности.
§ 184. Александр Великий и эллинистическая культура
Ко времени кончины Александра, которому не было и 33-х лет, в Вавилоне 13 июня 323 года, его царство простиралось от Египта до Пенджаба. За 12 лет и 8 месяцев своего царствования он подчинил города-государства Греции, Малой Азии и Финикии, завоевал империю Ахеменидов и победил Пора. И все же, несмотря на свой гений и полубожественный ореол (его считали сыном Зевса-Аммона), Александру довелось узнать пределы своего могущества. Армия взбунтовалась, отказавшись переправляться через реку Биас и продолжать поход на Индию, и "властелин мира" был вынужден подчиниться. Это было сильнейшим поражением и крушением его невероятного замысла — завоевать Азию вплоть до "крайнего океана". Тем не менее, когда Александр отдал приказ к отступлению, ближайшее будущее Индии, а также историческое будущее мира в целом, было уже предначертано: Азия была теперь «открыта» для средиземноморского влияния; отныне связи между Востоком и Западом никогда не будут полностью нарушены.
После выхода в свет жизнеописания, составленного Дройсеном (1833), и, в особенности, после книги Тарна (1926), многие историки выдвигали различные, даже противоположные мнения, пытаясь объяснить, какую цель преследовал Александр, когда завоевывал Азию. Было бы несерьезно пытаться на нескольких страницах изложить суть спора, который длится вот уже полтора столетия. Но с какой бы точки зрения ни рассматривали ученые военные походы Александра, они соглашаются в том, что последствия этих походов были глубоки и необратимы. После Александра историческая картина мира коренным образом изменилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121