Так, например, не существует трех стадий формирования вещей ("возникновение", «Продолжительность», "прекращение"), так же, как не существуют: скандха, нередуцируемые элементы (дхату), желания, тот, кто желает, и положение того, кто желает. Все это не существует, потому что не имеет собственной природы. Сама карма является построением ума, поскольку нет ни действия в собственном смысле слова, ни «творца» этого действия. Нагарджуна также отрицает разницу между "тварным миром" (санскрита) и «абсолютным» (асанскрита). "С точки зрения Высшей Истины, понятие непостоянства (анитья) нельзя считать более истинным, чем понятие постоянства" ("Муламадхьямика-карика", XXIII, 13, 14). Что касается знаменитого закона "обусловленного сотворения" (nратитьясамутпада), то он представляет собой лишь практическую ценность. В действительности, "обусловленное сотворение мы называем шунья, пустотой" (ibid., XXIV, 18). Подобным же образом и четыре Благородные Истины, возвещенные Буддой, не имеют собственной природы: речь идет о банальных истинах, которые могут служить только на уровне языка.
Второе последствие — еще более радикальное: Нагарджуна отрицает различие между "тем, кто связан", и «освобожденным» и, следовательно, между сансарой и нирваной. "Нет ничего, что отличало бы сансару от нирваны" (ibid. ХХV, 19). Это не значит, что мир (сансара) и освобождение (нирвана) представляют собой "одно и то же", а только то, что они неразличимы. Нирвана — "плод ума". Другими словами, сточки зрения Высшей Истины, сам Татхагата не обладает автономной и действительной онтологической сущностью.
Наконец, третьим последствием тезиса о всемирной пустоте является возникновение одной из наиболее оригинальных онтологий, которые когда-либо были известны в истории человеческой мысли. Все вещи пусты, лишены "собственной природы"; однако не нужно из этого делать вывод, что существует некая "абсолютная сущность", с которой соотносится шунья (или нирвана). Когда говорят, что «пустота», шунья, невыразима, непостижима, неописуема, не имеют в виду, что существует какая-то "трансцендентная реальность", обладающая такими свойствами. Высшая Истина не являет «Абсолют» наподобие ведантийского, она есть способ существования, который открывает для себя адепт в момент достижения полного безразличия к «вещам» и их преходящести. «Осуществление», через мысль, всемирной пустоты, по сути, тождественно освобождению. Но тот, кто достигнет нирваны, не может это «узнать», так как пустота выходит за пределы и бытия, и небытия. Премудрость (праджня) раскрывает Высшую Истину, используя "истину, сокрытую в мире": последняя не отвергается совсем, но преобразуется в "истину, которая не имеет самостоятельного существования".
Нагарджуна отказывался считать шуньяваду некоей «философией»: это практика, отличающаяся одновременно диалектикой и созерцательностью, которая, освобождая адепта от всех теоретических построений касательно мира, а также и касательно спасения, позволяет ему достичь безмятежности духа и свободы. Нагарджуна категорично отвергает мысль о том, что его доводы или любое философское высказывание имеют ценность из-за онтологической основы, существующей вне или помимо языка. О шунье нельзя сказать ни что она существует, ни что она не существует, ни что она существует и не существует в одно и то же время, и т. д. Критикам, которые говорят: если все пусто, то отрицание всего Нагарджуной тоже является пустой величиной, — он отвечает, что и высказывания его противников, и его собственные отрицания и вправду не существуют сами по себе. Они существуют лишь в рамках относительной истины ("Муламадхьямика-карика", XIV, 29).
Буддизм и вся философская индийская мысль в целом претерпели после Нагарджуны глубокие изменения, хотя эти изменения не были очевидны сразу. Нагарджуна довел до крайности склонность индийской мысли к coincidentia oppositorum. Однако ему удалось показать, что жизненный путь бодхисатвы сохраняет свое величие, несмотря на то, что "все пусто". И идеал бодхисатвы продолжал вдохновлять на милосердие и альтруизм, хотя, как говорится в "Аватамсаке"(18), "всецело пребывая в нирване, он свидетельствует о сансаре. Он знает, что нет живых существ, но стремится их обратить. Он совершенно спокоен(шанта), но кажется, что он испытывает страсти (клеша). Он имеет тело Закона (дхармакая), но проявляет себя повсюду в бесчисленных телах живых существ. Он все время погружен в глубокий экстаз (дхьяна), но обладает предметами желания…".
§ 190. Джайнизм после Махавиры: учение, космология, сотериология
Непосредственным преемником Махавиры был стхавира (старейшина) Судхарман, который, как считается, передал слова учителя своему ученику Джамбу. Таким образом, они стали последними «всеведущими» (кевалин), поскольку только они обладали во всей полноте священными текстами. Известны имена стхавиров, преемников Джамбу. Наиболее значительным из них является современник царя Чандрагупты Бхадрабаху, который умер в 270 (или 262) г. — т. е. в III в. до н. э. Именно Бхадрабаху установил канон джайнов и даже написал несколько текстов. В то же время он был свидетелем, а может быть, и одной из причин кризиса, который привел к разделению джайнистской церкви.
По преданию, Бхадрабаху, предвидя двенадцатилетний голод, переехал с частью общины на Декан. Он поручил своему ученику Стхулабхадре позаботиться об остальных. Через несколько лет в Паталипутре был созван собор с целью объединить все священные тексты, передававшиеся до этого изустно. В это время Бхадрабаху был на пути в Непал. К нему направили посланцев, чтобы он пересказал им некоторые древние тексты, которые знал только он один. Однако посланцы слушали невнимательно и лишь отрывочно запомнили трактаты, содержавшие основополагающую доктрину. Из четырнадцати трактатов только Стхулабхадра запомнил десять. Этот, по-видимому, легендарный эпизод объяснил в более позднее время расхождения между двумя канонами.
Когда уехавшие и сохранившие верность принципу наготы возвратились в Магадху, они были потрясены распущенностью оставшихся на месте монахов. Напряжение возрастало в течение нескольких поколений, осложняясь разногласиями по поводу деталей культа и догматическими расхождениями. В конце концов, в 77 г. до н. э., разрыв стал неизбежным, и община разделилась на шветамбаров, "одетых в белое", и дигамбаров, "одетых в воздух". Последние отрицали возможность освобождения для тех, кто не придерживался принципа совершенной наготы (и, как следствие, они отрицали такую возможность для женщин). Кроме того, они отвергали некоторые моменты из биографии Махавиры (например, то, что он был женат). Монахи, "одетыe в воздух", ставили под сомнение и истинность канона, принятого шветамбарами, так как считали, что древние тексты были утеряны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121