Выражаясь же буквально, ей очень хотелось это сделать, хотелось разгладить складку на его щеке, провести пальцем по маленькому шраму на скуле.
— Знаешь, когда человек в разговоре начинает фразу со слов «Будем считать…», это означает, что он не говорит правды, во всяком случае, всей.
— А знаешь, когда человек начинает фразу со слов «Знаешь…», это означает, что он хочет увильнуть от разговора.
Бен поднялся на еще одну ступеньку, и у Мэгги сердце провалилось куда-то в живот. Сейчас он ее поцелует…
Резко развернувшись, она направилась в дальний конец веранды, где стояли еще одни деревянные качели под сенью перголы, увитой глицинией.
— Здесь ты можешь рассказать мне остальное.
— Почему я ушел в отставку?
— В том числе. Но прежде всего, о предложении объединиться. И о своей бабушке, о том, как ее обманули…
— Не могу судить объективно, какой Силвер художник, но мошенник он весьма талантливый.
Я предполагал, что это его не первый и не последний трюк, а попав сюда, убедился в этом окончательно. Ты ничего странного не замечаешь в происходящем?
— Честно говоря, мне не с чем сравнивать, поскольку я впервые в подобном месте. Но если ты о том, что шестидневное пребывание здесь с полным самообслуживанием, общей душевой и узкими и жесткими койками, напоминающими орудие пыток, стоит как океанский круиз, то да, меня это очень удивляет.
— Орудие пыток? — Уголки его губ дрогнули в улыбке, и Бен хмыкнул. — Нет, я имел в виду принцип отбора учеников — это в основном женщины, причем пожилые.
Мэгги ждала разъяснений.
— Какой в наши дни самый уязвимый социальный слой общества? — спросил Бен.
— Дети? Дети, совершающие преступление и находящиеся в полной уверенности, что это простая шалость? Ну ладно, сдаюсь. Кто?
— Обычные пожилые граждане, старики. Такие, как моя бабушка. Как Джени, Джорджия и Чарли.
Скольких Силвер обманул, заманив в свою Школу, запудрив мозги россказнями об искусстве и, в конце концов, подсунув им свою… мазню, да еще в виде копий? Наверняка процентов пятьдесят купилось на его посулы. — Бен вздохнул. — Насколько я понимаю, если нарисовано от руки — это картина, но моей-то бабушке он всучил репродукции с карандашной подписью, то есть получается, он продал ей просто свои автографы, потому что остальное вообще не имеет никакой ценности.
— Он не настолько известен, чтобы люди мечтали приобрести его творения, а тем более автограф…
— Тем более! Не думай, я неплохо подготовился к поездке сюда и проконсультировался со знающими людьми.
Мэгги понимающе кивнула.
— У репортеров тоже есть свои источники. Я могу проверить кое-что по своим каналам, если хочешь. — Она даже себе не хотела признаться, что разочарована. Бен пригласил ее на прогулку при лунном свете только для того, чтобы предложить объединиться! — Ты именно этого хотел от меня?
— Не совсем. Я хотел попросить тебя прислушиваться и приглядываться ко всему, что происходит. Если Силвер подкатится к тебе со своими предложениями, отшей его немедленно. Я хочу, чтобы он поскорее открыл охоту на пожилых леди. Именно они — его главная цель. И не успеет он оглянуться, как я его прищучу.
Мэгги решила не искушать судьбу, поэтому села не на сентиментальные качели, рассчитанные на двоих, а в плетеное кресло-качалку, поздно почувствовав, какое оно влажное от вечерней росы.
— Бен, ты не можешь арестовать его только за то, что он предлагает людям купить свои картины или репродукции. Не знаю, но…
Бен и сам прекрасно это понимал. Он всегда заранее просчитывал ситуацию, но когда узнал, что его бабушка стала жертвой мошенника, ярость и жажда справедливости буквально ослепили его, и он ринулся в авантюру очертя голову, даже не задумавшись, что ему, в общем-то, нечего инкриминировать Силверу. Мошенничество и обман всегда трудно доказуемы. Более того, в сфере искусства он был полный профан и полагался только на свою интуицию.
— Когда до этого дойдет, я придумаю что-нибудь. — Бен вздохнул, почувствовав сладкий запах цветов и легкий аромат Мэгги. — Так ты поможешь мне?
Он не чувствовал бы себя более беспомощным, окажись в саванне на хромой лошади, без воды и мобильного телефона. Конечно, ему приходилось работать и с напарником, и без, но ведь Мэгги не коп. Честно говоря, в ее помощи он не особенно-то и нуждался. Выводя ее на улицу под предлогом разговора, он хотел совсем другого.
Слава богу, у него хватило ума не поддаться искушению, поскольку, как только дело касалось Мэгги, его мозг отказывался нормально соображать.
А он не имеет права отвлекаться от своей миссии.
— Дело в том, — донесся до него голос Мэгги, что у меня тоже есть свой интерес.
— Он как-то связан с твоей работой? Ты же журналистка, да?
— Да. С одной стороны, я планирую написать о Школе и о своем пребывании здесь, но не это главная моя цель.
— Если ты хочешь научиться рисовать, то Джени сказала, что Силвер действительно хороший преподаватель. Он и художник неплохой, если кому-то нравится его стиль. С моей же точки зрения, он рисует одно и то же, переставляя предметы и меняя оттенки.
— Она твой друг, да?
Бен прекратил раскачиваться в своем кресле.
Мэгги не переставала удивлять его. Во-первых, она была совершенно не в его вкусе; во-вторых, Бен никогда не любил проблем с женщинами и предпочитал таких, которым достаточно было купить пива, чтобы затем пригласить в постель и не получить отказа. У женщины должны быть длинные ноги, большие… груди и распущенные белые волосы, пусть даже крашеные. С ними хорошо попить пива, посмеяться над незамысловатыми шутками, провести ночку и расстаться безо всякого сожаления.
С Мэгги все обстояло иначе — чем больше он ее узнавал, тем больше хотел узнать. И привлекали его в ней ни ноги, ни… груди, ни волосы… Хотя и они тоже, чего греха таить? Волосы у нее были очень даже ничего, пусть и не белые. Главное, Бен понимал, что у нее есть мозги, сердце, на которые он никогда не обращал внимания в других женщинах.
— Кто желает десерт?
Как вовремя, подумал Бен, поскольку его мысли приняли опасное направление.
— Спасибо, Джени. Чем нас сегодня балуют?
ГЛАВА ШЕСТАЯ

Десертом оказался магазинный кекс слишком сухой и сладкий. Мэгги ела его, не замечая вкуса, лишь бы что-то делать. Бен налил себе стакан холодного кофе, добавив в него льда. Они остались в кухне вдвоем, потому что все остальные перешли в большую комнату. Оттуда доносилась музыка. Это были песни в стиле ретро, записанные не на дисках и даже не на аудиокассетах, а на виниловых пластинках.
Отбивая ритм ручкой кухонного ножа о стакан, Бен подпевал, пока Мэгги в угрюмом молчании поедала сухой кекс. У него — черт его побери! ко всем прочим достоинствам оказался приятный голос, и он почти не фальшивил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33