ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



- Пойми, Костенька, тут действительный принцип! В
моем возрасте - и к кому-то примазываться, выдаваться за родственника? Хот
бы за однофамильца?! Нет и нет! Нынче мне как никогда надо глядеть фактам
в глаза: я - Бахметьев, а он Бахметев! Есть разница! Налицо разница!

- Тогда - не скучай, дядя Костя, а мне пора.
За мной с минуты на минуту должны приехать.

- Кто должен-то?
-
Милиция.
- Милиция? Это
как же? Это как же понять?
Бахметьев К.
Н. настолько удивился, что огорчение по поводу Океании пусть временно, но
забылось.
- Ну как же! Милиция мен
сюда привезла, значит, и отсюда должна увезти. И мне моего следователя подводить нельзя.
Мы с ним кореши.
- Ты, Костенька, что
- подследственный? Или - еще кто?
-
Я? Я по всей форме подследственный. Дело на меня заведено, допросы оформляются, все
чин чином. Кто вздумает познакомиться с бумагами - пожалуйста, все оформлено. Я
месяц с хвостом обязательно под следствием должен находиться, обстановка диктует.
Больше не надо, но месяц с хвостиком - обязательно! Необходимо для тех
же обстоятельств.
- Уж не прикончил ли
ты кого-никого? А? Если по душам?
-
Что ты, дядюшка, разве можно? Мне? Самому? Да не в жизнь!

Тут и раздались четыре звонка подряд, и Костенька поднялс
со стула, все еще молодой и стройный.
Такого -
и в милицию? Бахметьеву К. Н. сделалось неприятно: выбьют в милиции Костеньке зубы,
еще что-нибудь придумают?
Костенька же
был совершенно спокоен и крикнул:
-
Войди!
В дверях пощелкал
ключ, вошел милиционер, звание старшина, рослый, в годах и с усиками. Он
вошел, взял под козырек:
-
По вашему приказанию явился!
-
Здорово! - отозвался Костенька. - Шагай в кухню, подкрепись. У нас восемь минут
в запасе!
Старшина еще козырнул и
молча, строевым подался в кухню. Бахметьев К. Н. с удивлением спросил
Костеньку:
- Ключ-то у старшины откуда?
Я же тебе один-единственный ключ давал?
-
Где один, там и много! Это же, дядя Костя, не что иное, как закон: где
один, там обязательно много.
Сильно чавкая,
старшина из кухни подал голос:
-
Наши минуты - они правда что в обрез. Начальнику отделения машина требуется на
убийство ехать. Еще и неизвестно, какое убийство, - то ли бытовое, то ли
финансовое, то ли политическое.
-
А тогда - поторапливайся. Сколько успеешь - твое, а с собой - не брать.
Я же не тебя, я дядюшку пропитанием обеспечиваю.

- Живой все еще дедушко-то? - снова отозвался старшина. -
Крепкий дедко попался, ничего не скажешь, крепенький. А я готовый как штык!
Я в любой момент - штык! Такая служба - по минутам. А убийство - оно в
подъезде совершено, следовательно, политическое. Хлопот будет! Прессы будет! Не
оберешься! А че шебутиться - все одно преступник вне досягаемости!

Еще в завершение встречи они успели перекинуться соображениями за
жизнь и за смерть.
- Тебе хорошо,
дядя Костя, помирать - ты смерти не боишься. Ты насмотрелся на нее вдоволь, -
не без зависти сказал Костенька. - А мне так худо: я мертвяков на дух не
переношу, а если в моем присутствии кто вздумает помирать - бегу куда глаза глядят.

- Я за тобой это качество давно уже знаю, Костенька, -
согласился Бахметьев К. Н. - Неприятное качество. Негуманное и даже противоестественное. Что
касается лично меня - куда мне еще-то жить? Хватит, пожил. Надо кому другому на
планете место уступать. Без уступок жизни не бывает.

- Вот это и есть самое неприятное - уступать, -
глубоко вздохнул Костенька, а уходя, сделал дядюшке рукой, тоже вроде бы
козырнул: - В субботу - буду! В первой половине дня. Поправляйся, дорогой,
к субботе. Окончательно!
Такой был
у Костеньки порядок: он действительно навещал дядюшку в субботу, в первой
половине дня, но не указывал, какая это будет суббота - ближайшая, через
одну, через две недели.
Итак, племянник ушел
до неизвестной субботы, старшина милиции тоже ушел почавкивая, а дядюшка
стал думать о знаке ь: в фамилии Бахметьев он есть, он в ней
живет и действует, а в фамилии Бахметев его нет, и уже нет фамильного родства,
разве только случайное знакомство.
А
тогда единственно, что можно было себе позволить, - последовать за Бахметевым П.
А. в Океанию. Пока еще жизнешка в тебе кое-как ютится. А можно было и отложить путешествие, поскольку в
данный момент ь как таковой сильно занимал Бахметьева К. Н.,
навевая воспоминания детства. Знак этот произвел на мальчика особое впечатление, после
того как ему объяснили: ни мягкого, ни твердого - нет ни в одном другом
языке, кроме русского, и русский язык без них стал бы не совсем русским. Вот
какое значение у малютки этого, у знака ь! (значением знака
ъ Бахметьев К. Н. с самого начала пренебрегал).

Ни одного слова, имени ни одного с ь
не начинается, начинаться не может, ь - это не звук, только
знак, и не более того, им заканчивается множество звучных слов; он, мягкий, целое
племя повелительного наклонения глаголов произвел. То ли присутствуя, то
ли отсутствуя, он слова до неузнаваемости меняет: дал и даль,
кон и конь, быт и быть,
мол и моль, цел и цель
- что общего по смыслу между этими словами? Ничего, всякую общность смысла
между ними ь исключает. Если же ь свил себе гнездышко в
середине слова (родительница) - так это навсегда, это птичка не
перелетная. А с каким задором ь участвует в немыслимых играх
русского языка, то появляясь в словах, а то в них же исчезая? В слове конь
он есть, а в слове конный его уже нет, в Илье -
есть, в Илюше - нет; в слове день - есть и в слове деньской -
тоже есть, а почему есть - неизвестно. В слове смерть - есть,
в слове смертный - исчез. Тоже в словах жизнь и
жизненный.
Игры с
ь Бахметьеву еще в детстве нравились, особенно на уроках арифметики, когда
надо было складывать и вычитать, множить и делить, а он вместо того угадывал,
почему пять, шесть, семь, восемь пишутс
с мягким знаком, а один, два, три,
четыре - без мягкого? Почему, кстати, три - оно
везде, и в тринадцати, и в цифре триста, а вот
четыре есть в четырнадцати, в сорока от
четырех нет ничего, а в четырехстах четыре явилось снова?
Бахметьев и умножал, и делил неплохо, учитель его хвалил, потому что не
знал: арифметику-то ученик решил, но вопросы со знаком ь так
и остались для него нерешенными.
Еще
представлялось в детстве Бахметьеву, будто ь дружит со странными близнецами, с
буквами и и й, и вот втроем они забираются в избушку на
курьих ножках и там смеются, а ъ к ним стучится: Пустите
меня к себе! - Иди, иди отсюда, - отвечают ему из той избушки, -
тебя почти везде отменили, а там, где ты остался, ты соседние буквы портишь!
- Вас-то я, честное слово, не испорчу! - плачется ъ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18