ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


-
Скажите, в России сталинисты все еще есть? Ходят по улицам? - спросил Бахметьев П.
И.
- Ихние руки-ноги целы.

- Неужели вы лицом к лицу с ними встречаетесь и
не узнаете - сталинист?!
-
Разве что на митинге.
-
Не может быть!
- У нас в
России только то и есть, чего не может быть... А вы бы у своих узнали.
Что у вас - своих сталинистов нет? Настоящих, ленинских призывов? Или тех,
кто непосредственно от сталинских забот к вам явились?

- Есть-есть! Только они молчат! Как мертвые!

- Не понимаю! Мертвым-то почему молчать? Живые
ведь на них только и надеются?!
-
И я не понимаю. И беспокоюсь: предположим, анабиоз находит применение в
России, а его тут же объявляют морганизмом? Как в тысяча девятьсот сорок,
кажется, восьмом году: идейный разгром генной теории открыл путь мичуринской биологии? Ну
а теперь идейный разгром анабиоза откроет новый путь в космос? Еще во что-нибудь?

- Трудности действительно есть.
И действительно будут: покуда человек находится в анабиозе - у него квартиру приватизируют, холодильник и
телевизор сопрут, вклад в банке потеряют. А то - с неподвижного штаны снимут. Человек
из анабиоза выходит - и что же? Гол как сокол.

- Неужели в России все еще воруют?

- Случается...
-
А если людям объяснить, что они вступают в новую эру?

- Тем более оголят! В надежде, что новая эра оденет-обует. И
накормит.
- Странно... А
вот еще что скажите: что такое, по-вашему, интеллигент? Современный?

- Как бы, в самом деле, сказать... Человек, который
думает не о том, о чем думать надо, но о том, о чем ему думать хочется.
И говорит так же. Ну а поступает, как все.
-
Опять странно, странно...
-
По-другому: интеллигент - это человек, который считает себя интеллигентом...

- Извините, Константин Николаевич! Позвольте вас
погладить, а? Из самых добрых побуждений, а?

- Вдруг?
-
Не вдруг - на прощанье! Убедиться, что вы все-таки живой.

- Убеждайтесь.
Бахметьев П.
И. молча стал поглаживать Бахметьева К. Н. по голове, по лицу, по плечам, по
рукам. Прикосновения были почти неуловимы, легкий ветерок. Счастья к этому моменту
уже не было, увы, но трогательность была, хотелось плакать, и Бахметьев К.
Н. едва сдерживался, чтобы не пустить слезу из того и другого глаза.

Бахметьев П. И. сказал:

- Бесконечно удивительный вы человек, Константин Николаевич!

- Это почему же? Бесконечно-то?

- Ну как же! Я пережил всего-навсего одну,
тысяча девятьсот пятого года, революцию, но до сих пор мнится: усадьба горит,
а вот баррикада через улицу, а вот карательный казачий отряд... У меня,
признаться, осталось впечатление, что от революций, от русских особенно, люди
меняют кожу. А может быть, и все остальное...

- Все может быть.
-
Я вот вас гладил, а про себя думал: вовремя я умер, вот что... Вот если
бы не люди придумывали идеи по своему образу и подобию, а, наоборот, идеи
придумывали бы людей - тогда дело другое... Можно было бы и еще пожить. И
пережить революции.
- Нелегкое дело...
Для нереволюционера.
- А
тогда позвольте, дорогой Константин Николаевич, дать вам в заключение совет:
будете умирать, умирайте раз и навсегда!

- Спасибо! - от души поблагодарил Бахметьева П. И.
Бахметьев К. Н. - Большое спасибо! Но - получится ли?


В порядке помощи больному (умирающему?) приходила к
Бахметьеву К. Н. женщина Елизавета.
Не
так давно эта же женщина в этой же квартире, при том же хозяине жила в
качестве полноценной сожительницы. Каким образом она в ту пору сюда попала -
в какие календарные сроки, зимой или летом, - Бахметьев К. Н. не помнил, когда
из этой квартиры вышла, вспомнить было затруднительно - она все реже стала
Бахметьева К. Н. посещать, тем более ночевать у него. Но когда Бахметьев К.
Н. засобирался в дорогу дальнюю, она бывать у него стала едва ли не ежедневно -
кому-то надо было его собрать и проводить? Он в свое время не подозревал за
ней такой способности. Значит, глупый! Нынче он называл ее Елизаветой Второй.
Слова, они всегда умнее людей, если, конечно, ими пользоваться с умом:
самая первая жена Бахметьева К. Н. тоже была Елизаветой.

За годы, прошедшие между ними порознь, Елизавета Втора
постарела куда как больше, чем он: руки у нее тряслись, она полысела, зубы
оставались у нее через один, к тому же зло из нее перло во все стороны,
но все равно она была здоровее, чем он, поскольку он был раковым.

Кроме того, если даже у женщины руки сильно трясутся,
она все равно и постряпает ими, и помоет, и почистит. Все, что нужно в
доме, она все равно сделает. По привычке.
-
Я женщина терпеливая! - так говорила о себе Елизавета Вторая. - Я считаю, та
вовсе не женщина, которая нетерпеливая.

Еще приходила к Бахметьеву К. Н. медицинская сестричка, укольщица Катюша.
Плотненькая и курносенькая, в свои тридцать пять незамужняя, она без мужа гораздо
лучше обходилась. Она и Елизавета Вторая в квартире Бахметьева К. Н. старательно не
встречались - терпеть друг друга не могли. Катюша говорила, будто Вторая Елизавета желает
этой квартирой после смерти хозяина завладеть, Вторая Елизавета, в свою
очередь, указывала: та же самая цель руководствует Катюшей, но безо
всякой юридичности, а только по нахальству.

Катюшины уколы оплачивал опять же Костенька, уколы
обезболивающие, но Бахметьеву К. Н. это было почти все равно, он за свою жизнь
к самым различным болям успел привыкнуть - и по ранениям, и по контузиям, и
по голоду, и по допросам следователей, но Катюша укалывала - одно удовольствие.

Бахметьеву К. Н. ихние, дамские, отношения были
до лампочки: он знал - существует на его жилплощадь претендент, ему пальцем повести
- обеих женщин ветром сдует. В неизвестном направлении. Ну а покуда пусть
будут заняты каждая своим делом: одна укалывает, другая - устряпывает.

Катюша разговаривала мало, больше улыбалась.

Не то - Елизавета.

Собственная коммунальная площадь Елизаветы находилась неподалеку, две
остановки троллейбусом либо одна автобусом, и все, что делалось и происходило в
этом пространстве - в каком доме, в каком подъезде не работает лифт, кто
кому побил морду, кто с кем разошелся-сошелся, кто у кого на руках помер или
помирает, кто избит, а кто убит, - ее память все это держала полгода цепко и
только по истечении этого срока начинала от себя факты отпускать.

Последней информацией Елизаветы Второй была байка
про старика из высотки по улице композитора Гудкова, 6: старик пенсию получал минимальную, жил
на свете неизвестно как и сколько времени, а потом пустой холодильничек разломал,
слепой телевизор разбил, рваный ковер разорвал еще и все это - хлесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18