Что-то в Дженни почти неуловимо изменилось, но вот что именно - понять она не могла. Дженни сидела тихая и словно отрешенная, как всегда. Это не было напускным - Бетт слишком хорошо изучила характер кузины, чтобы заподозрить в ней хоть капельку притворства или хитрости. Дженни всегда была тихоней, да и вела себя соответственно, подбирая занятия по душе. Выхаживала больных, сидела с детишками, не брезговала никаким, даже самым скучным и утомительным занятием. Порой Бетт даже сочувствовала кузине, жалела, что та не замужем. Впрочем, кто такую возьмет, думала Бетт, украдкой поглядывая на Дженни. Как бы то ни было, она была признательна кузине за приезд. Как-никак, и муж при ней держал себя в руках. Всегда хотел при Дженни добрячком казаться.
- А у тебя как дела? - спросила Дженни, откидываясь на спинку дивана.
Бетт потянулась за сигаретами к маленькому столику, после чего потрепала кузину по руке и усмехнулась:
- Дурацкий вопрос.
- Но ведь мы не виделись уже восемь месяцев - многое могло измениться.
- Что? Между нами с ним? Да раньше рак на горе свистнет!
- Но, Бетт, ты ведь даже не пытаешься.
Бетт щелкнула зажигалкой, медленно поднесла её к сигарете, затянулась и лишь потом ответила, искоса глядя на Дженни:
- Я уже давно отчаялась что-либо изменить. Ты же знаешь - я не из тех, кто способен унижаться или пресмыкаться. Когда-то пыталась, но получила по мозгам.
Повернув голову к камину, Дженни медленно промолвила:
- Я многое про вас передумала за последние месяцы, Бетт, и пришла к выводу, что стоит тебе хоть раз поговорить с ним по-человечески, и все изменится...
- Замолчи, Дженни! - Бетт вскочила, точно подброшенная пружиной. - Как ты вообще можешь о чем-то судить, когда тебя тут даже не было. Что на тебя вдруг нашло? Не говоря уж о том, что ты сама прекрасно знаешь: все это творится у нас не первый день, а едва ли не с самого начала, так что изменить ничего нельзя. У него своя жизнь, у меня - своя.
- А Лорна?
- Господи, Дженни, Лорне уже пятнадцать! - Бетт вдруг понизила голос. - Через два-три года она уже замуж выскочит, и тогда все будет кончено.
Кузины молча уставились друг на дружку. Затем Бетт отвела глаза и заерзала на диване; после неловкого молчания Дженни спросила:
- А как Лорна? Я так по ней соскучилась.
- О, я думаю, что внешне она ничуть не изменилась за это время, однако вступила в трудный возраст. Впрочем, этого следовало ожидать. В данное время она думает, по-моему, только о сексе. - Бетт вытянула стройную ножку, словно от кого-то отбрыкиваясь. - О любви мечтает, о прекрасных принцах, розовые замки строит. Просто уши вянут. - Однако, - Бетт злорадно усмехнулась, - на прошлой неделе по её сладким грезам был нанесен удар. Одна из её соучениц - причем на год младше Лорны - залетела! Можешь в такое поверить? Фэй Болдок. Помнишь Болдоков... аптекарей? Сейчас у них уже целая сеть аптек и магазинов. Представляешь, как возрадовался папаша Болдок, узнав, что отец будущего ребенка - семнадцатилетний балбес, семейство которого обитает близ шахты, в Венериной Яме. Правда, разница между Венериной Ямой и Отхожим Тупиком невелика, но я все равно сочувствую Болдокам... Отхожий Тупик! - Бетт брезгливо скривилась. - Господи, если бы ты только знала, до чего мне обрыдла вся эта грязь и нищета!
- Но, Бетт, тут ведь больше нет такой уж особой грязи или нищеты, осторожно напомнила Дженни. - Да и старые дома давно уже посносили.
- Это не важно, люди-то не изменились. Некоторые зарабатывают фунтов по двадцать в неделю и больше, но ничуть не изменились. И говорят и ведут себя точь-в-точь, как и прежде. Машинами обзавелись, отдыхать за границу ездят, а вот стоит только рот раскрыть - и все ясно. Представляешь, - она мотнула головой в сторону кухни и заговорщически пригнулась к самому уху Дженни, - Мэгги наша хвастает, что её сын получает тридцать фунтов в неделю, всю семью в Испанию отдыхать возил, а сама каждый вечер крадет у меня и тащит домой все, на что только может руки наложить... Я её просто растерзать готова! А он пальцем о палец не ударяет, чтобы положить этому конец. А её дочка, которая в детстве слюни пускала...
Дженни внимательно смотрела на кузину, словно ловила каждое её слово, но сама думала совсем о другом. Она пыталась понять, что случилось с Бетт, почему та проводила такой водораздел между собой и другими людьми своего круга. Мысли Дженни поневоле унесли её в далекое прошлое, к той ужасной трагедии, из-за которой судьба уготовила им с Бетт расти и воспитываться вместе.
Это случилось ярким и солнечным днем, когда ей самой было всего двенадцать лет от роду. Обе их семьи решили поехать вместе на машинах в Уэльс, отдохнуть на морском побережье. Пять дней их баловало солнышко, они много купались, нежились на золотом песке, убаюкиваемые ласковым ветерком и шепотом прибойных волн; порой братья - их с Бетт отцы - брали лодчонку и уходили в море ловить рыбу. И вдруг в предпоследний день отдыха грянула буря. Небо с ужасающей быстротой почернело, налетел страшный ветер, а легкая зыбь вмиг превратилась в исполинские волны, с бешеным ревом налетавшие на берег. Дженни помнила, как её мама молилась, крепко прижимая её к днищу машины. А рядом скорчились в три погибели Бетт и её мать. Бетт, которой было всего девять лет, все спрашивала: "А папочка не промокнет?"
На следующее утро в скалах нашли обломки ялика, на котором ушли в море братья, а ещё три дня спустя прилив вынес и их тела, которые лежали лишь в четырех футах друг от друга и буквально в каких-то двухстах ярдах от стоянки.
Когда улеглось первое горе, уступив место тоске и одиночеству, обе молодые вдовы решили объединиться и, сняв небольшой домик возле школы, где учились дочки, зажили вместе, разделив заботы пополам.
Такая жизнь продолжалась два года, пока мать Дженни, так и не сумевшая прийти в себя после смерти горячо любимого мужа, не умерла после тяжелого гриппа. Вот как случилось, что Дженни, уже в четырнадцать лет осиротевшая, оказалась на попечении тетушки Мэй.
Нет, тетушка Мэй была к ней добра, хотя и прикарманила триста фунтов страховку, оставшуюся у Дженни с матерью после смерти отца. Но с другой стороны, Дженни понимала, что тетушка её кормит и одевает, по крайней мере, пока она сама не устроится на работу. Дженни рано усвоила один жизненный урок: хочешь, чтобы к тебе хорошо относились люди, будь им полезной. И она старалась быть полезной и тетушке Мэй и Бетт, что они обе, мать и дочь, воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Стоило кому-нибудь похвалить Дженни за усердие и трудолюбие, как тетушка Мэй или кузина Бетт отвечали:
- Да что вы, Дженни просто так устроена.
Но Дженни прекрасно знала, что вовсе не была так устроена. Многое она делала с крайней неохотой, заставляя себя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50