А этого
человека ты узнаешь? Виктор Александрович Маслов на приеме по случаю
победы над "Селтиком". Вот его автограф...
В Диминой коллекции была книга известного советского шахматиста,
бутылка грузинского коньяка, подаренная артистами Государственного
ансамбля Грузии, когда они гостили в Лондоне, и пластмассовая копия
Петропавловской крепости.
- Трудно стало работать на Би-би-си, - вдруг сказал Дима. - Многое
изменилось в последнее время...
Появилась Юля, быстро и ловко накрыла стол. Я понял: самое время
доставать подарки. Юля радовалась, как ребенок, каждой мелочи: прежде чем
отложить подарок, она чуть-чуть дольше, чем нужно, задерживала его в руке,
обласкивала. Черную икру и водку тут же водрузила на стол.
- Русский пир в Лондоне, или наглядное свидетельство, что русские
продолжают удерживать монополию на два самых дорогих в мире продукта -
черную икру и водку! - во всю мощь своего баритона воскликнул Дик Грегори.
...Уезжали мы поздно. Дима вызвал по телефону машину из какого-то
"подпольного" частного гаража, объяснив, что такими такси пользуется едва
ли не половина Лондона. "Это, знаешь, удобно, - объяснил он. - Дешевле,
потому что как бы нелегалы, то есть незарегистрированные. Потому не
удивляйся, что в машине нет таксометра..."
Подпольный таксист оказался рыжеволосым парнем явно ирландского
происхождения. Вел он машину мастерски, но от чаевых отказался, сказав,
что уже заплачено.
Мы распрощались с Диком Грегори, он ехал дальше.
- Теперь до встречи в Лейк-Плэсиде, - сказал я. - Желаю тебе удачи,
Дик.
- И тебе удачи, Олег!
Согрелся я лишь утром, когда после бритья принял горячий душ. В
запыленное окно пробивались лучи неяркого зимнего солнца, отчего в комнате
стало чуть теплее, во всяком случае мне так показалось. Включил телевизор
- передавали очередное выступление президента на пресс-конференции в Белом
доме. Журналистов в относительно небольшом зале было как сельдей в бочке.
Они поднимали звериный рев, стоило президенту закончить ответ на вопрос и
обратить свой взгляд к присутствующим, чтобы из сотен рук выбрать именно
ту, которая ему нужна. Я заметил, что это "тыкание" наобум не было таким
уж рефлекторным, как кое-кто пытался представить: всякий раз уверенно
задавался нужный вопрос, хотя, по логике вещей, любой в зале мог сказать,
что указующий перст обращен непосредственно к нему. Впрочем, секрета давно
уже не существовало: помощники президента заранее раздавали вопросы
некоторым журналистам.
На сей раз пресс-конференция превратилась в монолог президента с
короткими паузами, в этих-то паузах и успевали выстрелить очередной
вопрос, и хозяин Белого дома тут же, без раскачки или раздумий, словно бы
продолжая речь, монотонно втолковывал сидящим, а заодно с ними и миллионам
телезрителей, истины, действительная ценность которых была весьма и весьма
сомнительна. Речь шла об олимпиаде.
Я понял причину беспокойства: дело с бойкотом Московской олимпиады
принимало серьезный оборот, и лишь теперь я увидел пропасть, куда толкали
олимпийское движение, причем это обставлялось таким образом, что простому
смертному никак не разобраться, что вместе с крахом олимпизма человечество
еще на шаг приближалось к пропасти - к термоядерной.
Я набрал номер телефона Дика Грегори.
- Офис мистера Грегори слушает, - раздался милый девичий голосок.
- Мне нужен мистер Дик Грегори, - сказал я.
- Назовите, пожалуйста, себя.
- Олег Романько.
- Здравствуйте, мистер Олег Романько. Шеф просил передать вам, что он
будет у вас в отеле в 10:15. Если вы возражаете против этого срока,
сообщите, пожалуйста, мне, я успею еще передать вашу просьбу мистеру
Грегори.
Я взглянул на часы - 9:37.
- Спасибо, я буду на месте.
- До свидания, мистер Романько.
Чтобы не терять времени, я спустился вниз. Проулок, куда выходил
парадный вход отеля, был пуст, узок, и слабая поземка обнимала ноги
одиноких прохожих. Солнце, закрытое громадами темных зданий, затерялось
где-то за пиками небоскребов и угадывалось лишь в отражениях стеклянных
панелей, которыми был отделан дом (как-то не вязалось это точное и
объемное определение с выстроенной человеческими руками неприступной
"горой") напротив.
Я заглянул в широкое зеркальное окно парикмахерской, словно надеялся
увидеть окровавленный труп Анастазиа. Но в кресле мирно посапывал толстяк
с закрытыми глазами, и брадобрей быстро срезал белую пену с его щек.
Медленно проехала громыхающая мусоросборочная машина. Два высоких негра в
синих джинсовых фирменных костюмах на ходу соскочили с запяток, ухватили
по два черных пластиковых мешка, куда ньюйоркцы складывают мусор, на бегу
ловко забросили их в открытый "зев" машины, и она медленно стала уминать
их в ненасытную трубу.
Я свернул на Бродвей. Знакомая реклама фирмы "Сони" перекрывала
улицу, и Бродвей раздваивался, словно бы река, наткнувшаяся на каменный
уступ.
Было неуютно, грязно. Люди шли торопливо, почти бежали, изредка
задерживались у открытых газетных киосков, быстро выбирали из вороха газет
и журналов нужное и снова спешили вперед. Без единого слова, без лишнего
жеста.
Когда я вернулся к гостинице, Дик Грегори как раз выходил из
темно-красного "олдсмобиля" - приземистого стремительного автомобиля,
похожего на гончую, вдруг застывшую на лету. Дик Грегори всегда был
престижным малым, и я не мог представить своего друга на каком-нибудь
захудалом "фордишке" 1978 года выпуска.
- Хелло, бой! - шутливо воскликнул Грегори. - Надеюсь, в этом
чертовом леднике ты не отморозил пальцы! Если да, то пеняй на себя, видит
бог, я хотел спасти тебя вчера ночью, но ты, как и все русские, свято
соблюдаешь ветхозаветный режим дня...
- Порядок, Дик, я жив, и пальцы в норме, уже просто чешутся, чтобы
отстучать на машинке первые впечатления.
- Никогда не делай этого, первые впечатления всегда обманчивы.
Сначала нужно подумать, а затем лишь писать.
- Эге, это слишком большая роскошь для газетчика! Думать нужно на
ходу.
- Не согласен. Но наш схоластический спор мы можем продолжить в более
уютном месте, тем более что твой покорный слуга еще не ложился спать. Ты
меня очень бы огорчил, если бы признался, что успел позавтракать.
- Охотно принимаю твое предложение.
- Тогда в машину!
Я впервые попал в Нью-Йорк, и потому мне трудно было проследить путь,
проделанный Диком к тому маленькому ресторанчику где-то в районе
Гринвич-виллидж, о котором он успел лишь сказать, что это, конечно, не
"Плаза", где бывают кинозвезды, но вполне уютно и прилично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
человека ты узнаешь? Виктор Александрович Маслов на приеме по случаю
победы над "Селтиком". Вот его автограф...
В Диминой коллекции была книга известного советского шахматиста,
бутылка грузинского коньяка, подаренная артистами Государственного
ансамбля Грузии, когда они гостили в Лондоне, и пластмассовая копия
Петропавловской крепости.
- Трудно стало работать на Би-би-си, - вдруг сказал Дима. - Многое
изменилось в последнее время...
Появилась Юля, быстро и ловко накрыла стол. Я понял: самое время
доставать подарки. Юля радовалась, как ребенок, каждой мелочи: прежде чем
отложить подарок, она чуть-чуть дольше, чем нужно, задерживала его в руке,
обласкивала. Черную икру и водку тут же водрузила на стол.
- Русский пир в Лондоне, или наглядное свидетельство, что русские
продолжают удерживать монополию на два самых дорогих в мире продукта -
черную икру и водку! - во всю мощь своего баритона воскликнул Дик Грегори.
...Уезжали мы поздно. Дима вызвал по телефону машину из какого-то
"подпольного" частного гаража, объяснив, что такими такси пользуется едва
ли не половина Лондона. "Это, знаешь, удобно, - объяснил он. - Дешевле,
потому что как бы нелегалы, то есть незарегистрированные. Потому не
удивляйся, что в машине нет таксометра..."
Подпольный таксист оказался рыжеволосым парнем явно ирландского
происхождения. Вел он машину мастерски, но от чаевых отказался, сказав,
что уже заплачено.
Мы распрощались с Диком Грегори, он ехал дальше.
- Теперь до встречи в Лейк-Плэсиде, - сказал я. - Желаю тебе удачи,
Дик.
- И тебе удачи, Олег!
Согрелся я лишь утром, когда после бритья принял горячий душ. В
запыленное окно пробивались лучи неяркого зимнего солнца, отчего в комнате
стало чуть теплее, во всяком случае мне так показалось. Включил телевизор
- передавали очередное выступление президента на пресс-конференции в Белом
доме. Журналистов в относительно небольшом зале было как сельдей в бочке.
Они поднимали звериный рев, стоило президенту закончить ответ на вопрос и
обратить свой взгляд к присутствующим, чтобы из сотен рук выбрать именно
ту, которая ему нужна. Я заметил, что это "тыкание" наобум не было таким
уж рефлекторным, как кое-кто пытался представить: всякий раз уверенно
задавался нужный вопрос, хотя, по логике вещей, любой в зале мог сказать,
что указующий перст обращен непосредственно к нему. Впрочем, секрета давно
уже не существовало: помощники президента заранее раздавали вопросы
некоторым журналистам.
На сей раз пресс-конференция превратилась в монолог президента с
короткими паузами, в этих-то паузах и успевали выстрелить очередной
вопрос, и хозяин Белого дома тут же, без раскачки или раздумий, словно бы
продолжая речь, монотонно втолковывал сидящим, а заодно с ними и миллионам
телезрителей, истины, действительная ценность которых была весьма и весьма
сомнительна. Речь шла об олимпиаде.
Я понял причину беспокойства: дело с бойкотом Московской олимпиады
принимало серьезный оборот, и лишь теперь я увидел пропасть, куда толкали
олимпийское движение, причем это обставлялось таким образом, что простому
смертному никак не разобраться, что вместе с крахом олимпизма человечество
еще на шаг приближалось к пропасти - к термоядерной.
Я набрал номер телефона Дика Грегори.
- Офис мистера Грегори слушает, - раздался милый девичий голосок.
- Мне нужен мистер Дик Грегори, - сказал я.
- Назовите, пожалуйста, себя.
- Олег Романько.
- Здравствуйте, мистер Олег Романько. Шеф просил передать вам, что он
будет у вас в отеле в 10:15. Если вы возражаете против этого срока,
сообщите, пожалуйста, мне, я успею еще передать вашу просьбу мистеру
Грегори.
Я взглянул на часы - 9:37.
- Спасибо, я буду на месте.
- До свидания, мистер Романько.
Чтобы не терять времени, я спустился вниз. Проулок, куда выходил
парадный вход отеля, был пуст, узок, и слабая поземка обнимала ноги
одиноких прохожих. Солнце, закрытое громадами темных зданий, затерялось
где-то за пиками небоскребов и угадывалось лишь в отражениях стеклянных
панелей, которыми был отделан дом (как-то не вязалось это точное и
объемное определение с выстроенной человеческими руками неприступной
"горой") напротив.
Я заглянул в широкое зеркальное окно парикмахерской, словно надеялся
увидеть окровавленный труп Анастазиа. Но в кресле мирно посапывал толстяк
с закрытыми глазами, и брадобрей быстро срезал белую пену с его щек.
Медленно проехала громыхающая мусоросборочная машина. Два высоких негра в
синих джинсовых фирменных костюмах на ходу соскочили с запяток, ухватили
по два черных пластиковых мешка, куда ньюйоркцы складывают мусор, на бегу
ловко забросили их в открытый "зев" машины, и она медленно стала уминать
их в ненасытную трубу.
Я свернул на Бродвей. Знакомая реклама фирмы "Сони" перекрывала
улицу, и Бродвей раздваивался, словно бы река, наткнувшаяся на каменный
уступ.
Было неуютно, грязно. Люди шли торопливо, почти бежали, изредка
задерживались у открытых газетных киосков, быстро выбирали из вороха газет
и журналов нужное и снова спешили вперед. Без единого слова, без лишнего
жеста.
Когда я вернулся к гостинице, Дик Грегори как раз выходил из
темно-красного "олдсмобиля" - приземистого стремительного автомобиля,
похожего на гончую, вдруг застывшую на лету. Дик Грегори всегда был
престижным малым, и я не мог представить своего друга на каком-нибудь
захудалом "фордишке" 1978 года выпуска.
- Хелло, бой! - шутливо воскликнул Грегори. - Надеюсь, в этом
чертовом леднике ты не отморозил пальцы! Если да, то пеняй на себя, видит
бог, я хотел спасти тебя вчера ночью, но ты, как и все русские, свято
соблюдаешь ветхозаветный режим дня...
- Порядок, Дик, я жив, и пальцы в норме, уже просто чешутся, чтобы
отстучать на машинке первые впечатления.
- Никогда не делай этого, первые впечатления всегда обманчивы.
Сначала нужно подумать, а затем лишь писать.
- Эге, это слишком большая роскошь для газетчика! Думать нужно на
ходу.
- Не согласен. Но наш схоластический спор мы можем продолжить в более
уютном месте, тем более что твой покорный слуга еще не ложился спать. Ты
меня очень бы огорчил, если бы признался, что успел позавтракать.
- Охотно принимаю твое предложение.
- Тогда в машину!
Я впервые попал в Нью-Йорк, и потому мне трудно было проследить путь,
проделанный Диком к тому маленькому ресторанчику где-то в районе
Гринвич-виллидж, о котором он успел лишь сказать, что это, конечно, не
"Плаза", где бывают кинозвезды, но вполне уютно и прилично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31