ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Все — глаза, уши, лоб, муснкулы — ну все, как у Роуна. Это, несомненно, был Землянин!
лНаверное, мой отец выглядел так же, — дунмал Роун. — Кто это? Мужчина? Откуда он принплел?» Он наклонился к основанию статуи. лЗем. Имп.» — гласила надпись, увенчанная голубем и ветвью. И ниже: лсе — человек, июль 28, 12780».
— Се, — сказал Роун статуе, прикоснувшись к ней и задумавшись над тем, как же должно пронизноситься это имя.
Затем он очнулся от звука, витающего в возндухе. Он прислушался к мелодии, она, как и благоухающий тонкий аромат, слегка кружила голову. Она ничего общего не имела с той каконфонией, которой одаривали слушателей цирковые извлекатели шума. Где-то глубоко — в сознании или подсознании — эта музыка навевала воспонминания о том, с чем сам Роун не сталкивался в реальности. О солнечном свете, которого он нинкогда раньше не видел даже во сне; о ветре, дунновения которого он никогда не ощущал; о тех местах, в которых он никогда не бывал…
лМир» — снова и снова произносил про себя Роун и понимал, что Генри придал этому пронстому и такому всеобъемлющему слову какое-то иное, слишком узкое значение.
Весенне-зеленая трава покрывала холм до санмого края тропинки и расстилалась дальше, межнду клумбами, усеянными роскошными яркими цветами. Какой-то широколистный голубой бутон с черными крапинками, словно алчущий зев, ритмично разбрасывал и снова собирал свои ленпестки…
Музыка внезапно оборвалась и опять зазвучанла, но уже совсем другая, пробуждающая смутнные воспоминания о том, чему он, возможно, данже был когда-то свидетелем.
Он вдруг услышал игру фонтана, мелодичный звук серебряных водных струй. Затем в звенянщую тишину ворвался зов рожка, настойчиво нанбирающий свою звуковую высоту и силу, словно только для того, чтобы разомкнуть старые замки запертой памяти Роуна. В пронзительный зов рожка мягкой дисгармонией вплелась струнная музыка. Она то внезапно исчезала, то возвращанлась в чуть иной вариации. А теперь рожок бронсал ей вызов, неожиданно подхватив струнную мелодию. К их дуэту присоединился далекий конлеблющийся звук, пробудивший в душе Роуна острое щемящее чувство, пронзившее все его сунщество. В конце концов оно прорвалось наружу его горькими слезами по старым, потерянным, но таким прекрасным и бесконечно дорогим венщам… Которых, может быть, никогда у него и не было?..
Толстая пчела, прожужжав, приглушенно зангудела в цветке в поисках нектара. С материннской заботой цветок распахнул перед ней свои лепестки, и вскоре, вся покрытая желтой пыльнцой, она горделиво полетела прочь.
Роун рассмеялся. Его тоска рассеялась.
Музыка тоже засмеялась. И маленькая флейта захихикала, поддразнивая и убегая прочь, словно приглашая последовать за собой.
И, подчинившись, Роун двинулся вслед за звуком.
Раскинувшись на огромном пространстве, парк утопал в букете ароматов всевозможных цветов. Он манил голубым озером, на водной гланди которого, слегка покачиваясь, белели нежные цветы и стройные длинношеие птицы. Едва Роун ступил на берег, они доверчиво к нему поплыли, словно легкие белые лодочки.
От озера Роун повернул в заросли, туда, где виноградные лозы со сладкими ягодами образовывал и целые беседки. Он миновал солнечные склоны, покрытые колышущимися на ветру транпами, тенистую рощицу, порядком заросшую мхом, и попал в темный туннель кустов, котонрый внезапно вырывался на солнечную поляну.
Роун ступил на широкий тротуар из камня-плитняка, протянувшийся вдоль пенящихся фоннтанов до террасы с колоннадой. Над террасой возвышался узорчатый свод каменной кладки. Вся архитектура дома привлекала изяществом и возндушностью.
Почувствовав жажду, Роун зачерпнул ландонью спокойную, гладкую воду. Она пахла солннцем и приятно пенилась во рту.
Но вода здесь была не для каких-то утилинтарных целей, даже не для питья, — она просто извергалась в воздух, чтобы потом опять упасть водоем. И это нравилось Роуну — только могунщественная цивилизация могла позволить себе вздымать целые потоки воды лишь ради удовольнствия наблюдать за ее искрящимися разноцветнными брызгами.
Он поднялся по широким, пологим ступеньнкам в воздушное здание, которое оказалось танким же прочным и надежным, как само его вренмя. Мраморный пол внутри был разукрашен принчудливыми разноцветными узорами, разбросанными вплоть до пандуса, примыкающего к конлоннаде слева.
Роун решил по нему подняться.
Дом состоял из целого лабиринта комнат, сондержавшихся в идеальной чистоте. Воздушные фильтры чуть шелестели, двери беззвучно отвонрялись при его появлении, лампы вспыхивали, приветствуя его, и гасли, прощаясь. На полиронванных столиках стояли необычные по форме венщи из дерева, металла и стекла. Роун брал кажндую и пытался догадаться о ее предназначении. Одна, из нефрита, слегка нагрелась в его руке и ничем другим себя не проявила. Роун осторожно положил ее на место и пошел дальше. Он оканзался в комнате среди развешанных на стенах картин. Одна из них приковала к себе все его внимание. Изображенные на ней голубые развонды буквально гипнотизировали своими замыслонватыми переплетениями и цветовой гаммой. Они завораживали его так же, как музыка, которую он недавно слышал в парке. Всякий раз, как только он снова возвращался к этой картине, она представала перед ним словно обновленной, пронбуждая новые ощущения и новые мысли. Он так долго и пристально рассматривал ее, что в коннечном счете перестал замечать ее цвет, ее линнии, полностью уйдя в себя. Пробудил его от этонго состояния луч позднего солнца, через высокое окно падающий ему прямо в глаза.
Другие картины были либо наподобие голубой, либо выступали прямо из стен или представляли собой источник света, зависавшего в воздухе. А некоторые, как понял Роун, изображали места обитания и дома землян. И самых людей? Но Роун в этом не был уверен — фигуры были танкими маленькими и далекими, что трудно было что-либо разобрать. Ни на одном полотне он так и не сумел отыскать портрет человека. А как раз больше всего Роуну хотелось увидеть именно изонбражение своих предков.
Он двинулся дальше, прямо сквозь туманную световую картину в центре одной из комнат. Все это — для чего оно? Только лишь для того, чтобы смотреть и получать удовольствие?
Ему казалось, что он постиг сущность людей, их стремление окружать себя красотой. Роун пончувствовал свое родство с таким земным миром. Он знал, как смотреть картины и что такое — получать удовольствие от музыки.
Затем он попал в комнату с широкими окнанми, полную солнечного света, вдоль стен ее стоняли низкие мраморные скамейки. Над ними в чашеобразных выемках находились вьющиеся зенленые растения, а в полу зияло большое углубнление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86