Под конец Ивард придал своей мускульной структуре способность к ускоренному обучению, всплыл обратно к сознанию и обнаружил, что зверски голоден, но при том устал так, что шевельнуться не может.
Поэтому он остался сидеть — и вскоре кожный зуд утих, глаза закрылись, отгородившись от яркого света рассеивателя высоко вверху, и блаженный мрак заклубился под веками. Легкий бриз ласкал кожу, но затем он усилился, и внезапно Ивард осознал, что этот ветер дует не поперек, а сверху вниз, прямо ему на голову. Слабый запах каких-то трав и дыма пощекотал ноздри.
Потом Ивард уловил посторонний звук и раскрыл глаза. Над ним висело жуткое, перекошенное лицо инопланетянина: коричневое, морщинистое, с отвратительным резинчатым сфинктером, зияющим щелью над глубоко посаженными карими глазами...
Но момент ужаса прошел, и рассудок восстановил правильную картину. Лицо принадлежало невероятно старому человеку, висящему вниз головой в слабо мерцающем энергетическом пузыре. Ветер шел от пузыря, а старик улыбался Иварду. Тот ответил подозрительным взглядом, жалея, что не одет.
— Эй, Яичко, — сказал старичок (голос окончательно подтвердил, что это старичок, а не старушка), — это тебя, что ли, высиживают келли?
Когда он заговорил, пузырь медленно перевернулся, придав ему правильное положение, и Ивард понял, что этот человек — нуллер, вроде Бабули Чанг. Он заключен в пузырь невесомости, предохраняющий его от силы тяжести Ареса. Гравидвигатель этого пузыря и создавал сквозняк.
— Я Ивард, — заявил парень.
— Ну да, более или менее, — засмеялся нуллер, — теперь более, я бы сказал.
Ивард растерянно потряс головой. Он не уловил сарказма — старик смеялся не над ним и был как будто настроен дружелюбно. Иварду вспомнилась Грейвинг там, на Дезриене, — теперь он чувствовал почти то же самое.
— Келли попросили меня помочь тебе вылупиться, — продолжал нуллер.
— Чего? — Ивард, даром что был гол, встал, чтобы лучше его видеть. Из-под балахона торчали худые, как палочки, руки и ноги, но запястья и кисти были почти нормального размера, скрюченные, но сильные. Лодыжки тоже были толще, чем ожидалось, а ступни имели странную форму, точно вся их сила ушла в пальцы.
— Разбить скорлупу, Яичко. Разве ты не чувствуешь, что уже пора? Келли говорят, что должен чувствовать.
Ивард пристально посмотрел на старика. Может, нуллер знает, что он, Ивард, только что делал в собственном теле, руководимый огнем Архона?
Но нуллер молчал и только улыбался.
— Ты кто? — спросил Ивард, чувствуя, что краснеет.
— Хо! Я живу уже шестьсот пятьдесят лет, и на этот вопрос пришлось бы долго отвечать. У меня бы дыхания не хватило, поэтому я отзываюсь на имя Тате Кага и на другие тоже — может, ты узнаешь, на какие, а может, и нет.
Возможно, из-за того, что этот человек был не такой, как все, Ивард вдруг почувствовал себя с ним свободно. Казалось, что нуллер видит его насквозь, нисколько при этом не осуждая. Как Элоатри.
— А почему ты назвал меня Яичком?
— Так яснее. «Ивард» — это просто звук, которым обозвали тебя родители, не спросив твоего мнения. Имя должно выражать твою сущность, и ты еще подберешь себе подходящее, а пока побудь Яичком.
Ивард пожал плечами. По правде говоря, он больше не думал о себе как об «Иварде».
— А что выражает «Тате Кага»?
— Тате Кага значит «Создающий Ветер», и это много чего выражает. Я назову тебе два объяснения, до третьего сам додумаешься, остальное поймешь, если проживешь достаточно долго.
— Твой пузырь воздает ветер, верно?
— Хо! — удивленно воскликнул нуллер. — Яичко-то из молодых, да ранних! Ну а еще?
— Не знаю.
— Умница. Немногие из моих собратьев Дулу столь охотно сознались бы в своем невежестве. Бобы! — хмыкнул старик.
— Бобы?
Тате Кага поджал губы и изобразил сочный неприличный звук.
— От бобов все пускают ветры, а я их люблю.
Ивард засмеялся, Тате Кага тоже, и пузырь завертелся так, что у парня в глазах зарябило.
— Только и осталось мне треклятых физических удовольствий на седьмой сотне лет — это да еще накласть хорошую кучу. Но «Куча», извините, не мое имя. Оставляю его моим друзьям Дулу.
Юный рифтер снова расхохотался, вспомнив некоторых чистюль, которых видел здесь, на Аресе. Отсмеявшись, он спросил:
— А третье объяснение?
Тате Кага перестал улыбаться, и его пузырь остановился, оставив старика висящим вниз головой.
— Это ты должен сам понять. — Пузырь плыл вверх. — Приходи ко мне в гости.
Ивард посмотрел, как пузырь с Тате Кагой исчезает в мягком свечении, потом приступ дурноты вывел парня из состояния прострации, и он вернулся в дом.
Там он заказал что-то питательное и съел, не разбирая вкуса. Потом повалился на кровать и закрыл глаза.
Сны он теперь видел не только свои. Миновав длинную цепочку воспоминаний, которыми наделил его геном келлийского Архона, он окунулся в нечто знакомое, услышал шепот и узнал голоса эйя.
Один-с-тремя теперь поправилась?
Поправился, — сонно поправил Ивард, глядя, какой бы сон выбрать. Он понемногу учился управлять сновидениями, но получалось не всегда. Он ненавидел некоторые вещи, которые ему снились.
Потом послышался четкий голос, насмешливый и мягкий: Вийя.
Даже не старайся, Рыжик. До них это никогда не дойдет.
Ее веселость была как струйка золотистого света.
Почему я тебя слышу? — спросил Ивард. — Я ведь не темпат. А ты далеко, в Колпаке. — Послав ей эту мысль, он вспомнил картину: Вийя и Локри, сомкнутые в яростном приступе страсти.
Но если она и воспринимала его слова, то образов, к счастью, не видела. Она ответила так, как он и ожидал:
Твоя связь с келли и моя с эйя как-то соединяют нас. А эйя ждут не дождутся, чтобы включить тебя в свой проект, — но не теперь еще. Когда окрепнешь.
Что за проект?
Мы должны найти Сердце Хроноса. Но не думай об этом пока — и никогда не обсуждай это с чистюлями. Спи, набирайся сил. Когда проснешься, к тебе придет Жаим. Мы поговорим об этом позже.
Ивард без слов выразил согласие, и Вийя исчезла. Но где-то позади, вопреки послушанию, возникла вдруг упрямая мысль:
Но ведь Тате Кага — тоже чистюля.
Ивард не знал, почему это вдруг пришло ему в голову.
Потом ему вспомнилось язвительное замечание Грейвинг: «Нельзя доверять человеку только потому, что он красиво говорит», но голубой огонь весом своего опыта подтвердил впечатление Иварда: старый нуллер — хороший человек.
Да заткнитесь вы все!
Внутри воцарилась тишина, но хорошее чувство от Тате Каги осталось, и мальчик благодарно уплыл в хороший сон о недавнем времени, когда Грейвинг и Маркхем были еще живы и все они, свободные, летали на «Телварне»...
* * *
— Две дуэли?
Ваннис, отвернувшись от зеркала, посмотрела на женщину, лежащую поперек ее кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Поэтому он остался сидеть — и вскоре кожный зуд утих, глаза закрылись, отгородившись от яркого света рассеивателя высоко вверху, и блаженный мрак заклубился под веками. Легкий бриз ласкал кожу, но затем он усилился, и внезапно Ивард осознал, что этот ветер дует не поперек, а сверху вниз, прямо ему на голову. Слабый запах каких-то трав и дыма пощекотал ноздри.
Потом Ивард уловил посторонний звук и раскрыл глаза. Над ним висело жуткое, перекошенное лицо инопланетянина: коричневое, морщинистое, с отвратительным резинчатым сфинктером, зияющим щелью над глубоко посаженными карими глазами...
Но момент ужаса прошел, и рассудок восстановил правильную картину. Лицо принадлежало невероятно старому человеку, висящему вниз головой в слабо мерцающем энергетическом пузыре. Ветер шел от пузыря, а старик улыбался Иварду. Тот ответил подозрительным взглядом, жалея, что не одет.
— Эй, Яичко, — сказал старичок (голос окончательно подтвердил, что это старичок, а не старушка), — это тебя, что ли, высиживают келли?
Когда он заговорил, пузырь медленно перевернулся, придав ему правильное положение, и Ивард понял, что этот человек — нуллер, вроде Бабули Чанг. Он заключен в пузырь невесомости, предохраняющий его от силы тяжести Ареса. Гравидвигатель этого пузыря и создавал сквозняк.
— Я Ивард, — заявил парень.
— Ну да, более или менее, — засмеялся нуллер, — теперь более, я бы сказал.
Ивард растерянно потряс головой. Он не уловил сарказма — старик смеялся не над ним и был как будто настроен дружелюбно. Иварду вспомнилась Грейвинг там, на Дезриене, — теперь он чувствовал почти то же самое.
— Келли попросили меня помочь тебе вылупиться, — продолжал нуллер.
— Чего? — Ивард, даром что был гол, встал, чтобы лучше его видеть. Из-под балахона торчали худые, как палочки, руки и ноги, но запястья и кисти были почти нормального размера, скрюченные, но сильные. Лодыжки тоже были толще, чем ожидалось, а ступни имели странную форму, точно вся их сила ушла в пальцы.
— Разбить скорлупу, Яичко. Разве ты не чувствуешь, что уже пора? Келли говорят, что должен чувствовать.
Ивард пристально посмотрел на старика. Может, нуллер знает, что он, Ивард, только что делал в собственном теле, руководимый огнем Архона?
Но нуллер молчал и только улыбался.
— Ты кто? — спросил Ивард, чувствуя, что краснеет.
— Хо! Я живу уже шестьсот пятьдесят лет, и на этот вопрос пришлось бы долго отвечать. У меня бы дыхания не хватило, поэтому я отзываюсь на имя Тате Кага и на другие тоже — может, ты узнаешь, на какие, а может, и нет.
Возможно, из-за того, что этот человек был не такой, как все, Ивард вдруг почувствовал себя с ним свободно. Казалось, что нуллер видит его насквозь, нисколько при этом не осуждая. Как Элоатри.
— А почему ты назвал меня Яичком?
— Так яснее. «Ивард» — это просто звук, которым обозвали тебя родители, не спросив твоего мнения. Имя должно выражать твою сущность, и ты еще подберешь себе подходящее, а пока побудь Яичком.
Ивард пожал плечами. По правде говоря, он больше не думал о себе как об «Иварде».
— А что выражает «Тате Кага»?
— Тате Кага значит «Создающий Ветер», и это много чего выражает. Я назову тебе два объяснения, до третьего сам додумаешься, остальное поймешь, если проживешь достаточно долго.
— Твой пузырь воздает ветер, верно?
— Хо! — удивленно воскликнул нуллер. — Яичко-то из молодых, да ранних! Ну а еще?
— Не знаю.
— Умница. Немногие из моих собратьев Дулу столь охотно сознались бы в своем невежестве. Бобы! — хмыкнул старик.
— Бобы?
Тате Кага поджал губы и изобразил сочный неприличный звук.
— От бобов все пускают ветры, а я их люблю.
Ивард засмеялся, Тате Кага тоже, и пузырь завертелся так, что у парня в глазах зарябило.
— Только и осталось мне треклятых физических удовольствий на седьмой сотне лет — это да еще накласть хорошую кучу. Но «Куча», извините, не мое имя. Оставляю его моим друзьям Дулу.
Юный рифтер снова расхохотался, вспомнив некоторых чистюль, которых видел здесь, на Аресе. Отсмеявшись, он спросил:
— А третье объяснение?
Тате Кага перестал улыбаться, и его пузырь остановился, оставив старика висящим вниз головой.
— Это ты должен сам понять. — Пузырь плыл вверх. — Приходи ко мне в гости.
Ивард посмотрел, как пузырь с Тате Кагой исчезает в мягком свечении, потом приступ дурноты вывел парня из состояния прострации, и он вернулся в дом.
Там он заказал что-то питательное и съел, не разбирая вкуса. Потом повалился на кровать и закрыл глаза.
Сны он теперь видел не только свои. Миновав длинную цепочку воспоминаний, которыми наделил его геном келлийского Архона, он окунулся в нечто знакомое, услышал шепот и узнал голоса эйя.
Один-с-тремя теперь поправилась?
Поправился, — сонно поправил Ивард, глядя, какой бы сон выбрать. Он понемногу учился управлять сновидениями, но получалось не всегда. Он ненавидел некоторые вещи, которые ему снились.
Потом послышался четкий голос, насмешливый и мягкий: Вийя.
Даже не старайся, Рыжик. До них это никогда не дойдет.
Ее веселость была как струйка золотистого света.
Почему я тебя слышу? — спросил Ивард. — Я ведь не темпат. А ты далеко, в Колпаке. — Послав ей эту мысль, он вспомнил картину: Вийя и Локри, сомкнутые в яростном приступе страсти.
Но если она и воспринимала его слова, то образов, к счастью, не видела. Она ответила так, как он и ожидал:
Твоя связь с келли и моя с эйя как-то соединяют нас. А эйя ждут не дождутся, чтобы включить тебя в свой проект, — но не теперь еще. Когда окрепнешь.
Что за проект?
Мы должны найти Сердце Хроноса. Но не думай об этом пока — и никогда не обсуждай это с чистюлями. Спи, набирайся сил. Когда проснешься, к тебе придет Жаим. Мы поговорим об этом позже.
Ивард без слов выразил согласие, и Вийя исчезла. Но где-то позади, вопреки послушанию, возникла вдруг упрямая мысль:
Но ведь Тате Кага — тоже чистюля.
Ивард не знал, почему это вдруг пришло ему в голову.
Потом ему вспомнилось язвительное замечание Грейвинг: «Нельзя доверять человеку только потому, что он красиво говорит», но голубой огонь весом своего опыта подтвердил впечатление Иварда: старый нуллер — хороший человек.
Да заткнитесь вы все!
Внутри воцарилась тишина, но хорошее чувство от Тате Каги осталось, и мальчик благодарно уплыл в хороший сон о недавнем времени, когда Грейвинг и Маркхем были еще живы и все они, свободные, летали на «Телварне»...
* * *
— Две дуэли?
Ваннис, отвернувшись от зеркала, посмотрела на женщину, лежащую поперек ее кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134