Она слышала, что аресский театр обладает одной из самых больших в Тысяче Солнц адаптирующих установок, способных воспроизводить, если уж не имитировать в тонкости, любой антураж и декорации.
И ей не пришлось разочароваться. Когда они вошли в зал, Ваннис ахнула. Тау молча взглянул на нее, и Фиэрин заметила легкую черточку между его бровями.
Зал представлял собой вихрь красок. Концентрические круги поднимались вверх от углубления, где стояли одинокая клавиатура и стул. Хрустальная люстра сверкала радужными огнями. «Красиво, но не настолько, чтобы произвести такой эффект на Ваннис и Тау», — подумала Фиэрин.
Она поняла, что Брендон что-то говорит всем этим, — и это направлено в их адрес.
Быть может, она взаправду допустила ляпсус? Брендон и ей сказал что-то, о чем-то предупредил, а она не сообразила. Память мучила ее, но она не могла вспомнить, в чем дело.
Поднятые брови и сдержанная вежливость обоих ее спутников довели до ее сведения, что они достигли молчаливого понимания.
Они заняли свои места и заказали напиток, но голоэкранов брать не стали. Пусть другие тешат себя лазерными картинками — Тау и Ваннис, столь недавно подвизавшиеся при артелионском дворе, никогда бы не стали профанировать живую музыку таким способом. Внезапно Фиэрин вспомнила когда-то виденный чип и поняла, почему память не давала ей покоя и почему убранство зала так поразило ее спутников. Аресский театр преобразовали в точную копию концертного зала в Малом Дворце Мандалы.
Тау, беседуя вполголоса с Кестианом, все время водил глазами по сторонам. Ваннис же не сводила глаз с императорской ложи. Какие еще сюрпризы уготовил им Эренарх?
Вот зрители загудели, и на сцене появилась единственная фигура — крупный, почти безобразный человек в просто, но хорошо сшитом сером костюме. Дойдя до клавиатуры, он остановился, и Фиэрин показалось, что его темные, под густыми бровями глаза смотрят прямо на нее. Тогда она узнала его. Монтроз, кок с «Телварны» — корабля Джеса.
Он сел и без дальнейших промедлений заиграл мрачную, нестройную мелодию — скорее импровизацию, чем классическую пьесу.
Фиэрин перевела взгляд на императорскую ложу — флотский офицер усаживал там двух женщин. Эренарха не было — музыкант, должно быть, играл просто так, для себя. Одна из женщин сказала что-то неприятным голосом, напоминающим скрежет металла. Фиэрин расслышала только «рифтерское отребье», и по залу пробежал шепот.
Рифтеры? Кто еще с «Телварны» находится здесь и что это значит?
— О ком речь? — спросил Кестиан. Фиэрин промолчала, стараясь сохранить полное безразличие.
— Об экипаже рифтерского корабля — он был на нем, пока «Мбва Кали» не нашел их, — пояснила Ваннис. — Музыкант один из них — он происходит из какой-то мелкой Семьи Служителей. А видите ту высокую женщину в черном, с белыми пушистыми инопланетянами? Я считала ее кем-то вроде переводчицы, но она, оказывается, их капитан.
— Должарианка, как я слышал, — весело присовокупил Тау.
Фиэрин посмотрела на первый ярус и сразу отыскала прямую, черноволосую фигуру с двумя экзотическими существами по бокам.
— Очень недурна. Если одеть ее в приличное платье и что-то сделать с ее волосами, на нее все будут оборачиваться.
— Еще бы, — чуточку снисходительно улыбнулась Ваннис. — На Должаре некрасивых младенцев убивают.
— Эта деталь всегда меня поражала, — сказал Тау. — Раса, которая живет только понятиями власти, боли и смерти, желает, однако, чтобы ее потомство радовало глаз.
Музыка между тем изменилась, обретя форму и смысл. Фиэрин вздрогнула. Она не узнала мелодии, но мерные аккорды синтезатора говорили о глубинах времени и пространства, отделивших их всех от Утерянной Земли.
Рядом прошелестел шелк. Ваннис, выпрямившись и побледнев, смотрела на музыканта, а Тау с окаменевшим лицом на нее. Оба казались ошеломленными, но Тау поймал взгляд Фиэрин, и лицо его разгладилось.
Фиэрин очень хотелось узнать, что на них так подействовало, и она искала способ это выяснить, но тут музыка прекратилась, и музыкант удалился. Миг спустя в ложу вошел Эренарх.
Грянули фанфары Феникса, и все поднялись с мест.
Публика изъявила свое почтение, Эренарх ответил — старинный ритуал, грациозный и стилизованный, как балет. Затем все уселись, шурша дорогими тканями, и зашептались в ожидании.
— Сейчас начнется, — сказала Ваннис так тихо, что Фиэрин едва расслышала ее, а Тау осклабился в беззвучном смехе.
* * *
Элоатри оглядывала зал, любуясь яркими нарядами и грациозными движениями Дулу. Рядом сидела, выпрямившись, высокая должарианка, а дальше — маленькие белые создания, которые никогда, видимо, от нее не отходили. Они заметили, что Элоатри смотрит на них, и тихо защебетали, мерцая глазами в ярком свете зала и жестикулируя. Это был один из знаков, которым обучил их Мандериан: «Мы тебя видим». Она кивнула в ответ.
Вийя тоже взглянула на нее, быстро и равнодушно, и отвернулась к сцене, где появился человек. Элоатри узнала его.
— Он из вашего экипажа, не так ли?
Его звали Монтроз, и она имела случай оценить обед, который он приготовил в Аркадском Анклаве для узкого круга гостей, — но не знала, что он еще и музыкант.
— Был раньше. — Тихий голос Вийи не выдавал никаких эмоций, но Элоатри чувствовала в ней напряжение. Эмоциональное излучение такого количества публики, несомненно, сказывается на ней: Мандериан говорил, что Вийя только начинает осваиваться с повышенной чувствительностью, которой наделило ее общение с эйя.
Монтроз заиграл медленную импровизацию. Затем музыка стала еще более медленной, взывающей к памяти, и Элоатри застыла в шоке: она знала эту вещь. Опасно. Ах как это опасно. По залу прошло почти неуловимое движение: многие тоже узнали эту музыку.
Элоатри взглянула на императорскую ложу, но Эренарх еще не появлялся. Это тоже было предостережением и вызовом его врагам на Аресе.
Теперь видно, что ты сын своего отца.
— «Мания Кадена», — сказала Элоатри. — Посвящается длинной цепи жизней, связывающих нас с Утерянной Землей через две тысячи лет Изгнания. — Видя непонимание на лице должарианки, она добавила: — Ее должны были исполнить на Энкаинации Эренарха во время Трех Воззваний.
Вийя задержала на ней взгляд и отвернулась. Костяшки на сильных руках побелели, но это тут же прошло.
С приходом Эренарха началась основная часть концерта: члены Музыкальной Академии исполняли попурри из старинных мелодий. «Неужели Эренарх сам подбирал отрывки?» — поразилась Элоатри. Если так, он обладает поистине энциклопедическими знаниями в музыкальной истории.
Знакомая мелодия привлекла ее внимание. Кто-то солировал церковный гимн, и у нее стиснуло горло. «Veni creator spiritus». Впервые она услышала этот напев при своем насильственном посвящении в соборе Нью-Гластонбери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134