- Одного не пойму - откуда взялся этот режиссер-инвалид?
- Ну мало ли, - пожал я плечами.
- Мало ли, - смешно передразнил меня Сергей Иванович. - Ты мне лучше ответь - этому инвалиду было известно о финале его фильма?
- Конечно. А как же иначе?
- В таком случае за каким хреном он приехал во двор и полчаса выставлялся для всеобщего обозрения?
- А ведь действительно! Я как-то не того, как-то не подумал об этом.
- Все это напоминает мне предыдущего режиссера - красавицу блондинку.
- Но вы ведь сами сказали, что она не женщина.
- И теперь я ещё более укрепился в этом мнении. Она такая же женщина, как этот - инвалид.
- Вы полагаете, что инвалидная коляска и все прочее - инсценировка?
- Убежден в этом. Кто-то хочет нас просто-напросто одурачить. Иначе трудно объяснить действия блондинки и инвалида. Я даже нисколько не удивлюсь, что они оба - одно и то же лицо.
- Но ведь никто даже ничего не заподозрил?! - удивился я очередной версии Иванова.
- Вот и я говорю, что искать этого козла надо не среди красавиц и немощных инвалидов, а среди артистов, к тому же, весьма талантливых.
Глава четвертая: Говоров. Допрос Коржавина.
На прилавке книжного магазина увидел обе свои книжки детективов и очень этому удивился - неужто до сих пор не проданы? Попросил у продавца одну из них, раскрыл на последней странице и обнаружил, что изданы они дополнительным тиражом в десять тысяч экземпляров. Вот те раз! А я об этом ни слухом, ни духом. Позвонил директору издательства.
- Андрей Петрович, рад вас слышать! - обрадовался он. - А мы вас никак не можем найти. Вам тут гонорар причитается.
- И сколько же там мне?
- Десять тысяч. А ещё десять через три месяца. Извините, но у нас сейчас такие порядки.
- Порядки устанавливают люди, а потом на них же и сетуют, - резонно заметил я.
Но эти слова отчего-то очень рассмешили директора. Просмеявшись, он сказал:
- Веселый вы человек, Андрей Петрович!
- Какое там, - возразил. - Как сказал поэт: "Для веселья планета наша мало оборудована".
- Это конечно так, - согласился директор. - Так мы вас ждем.
- И очень правильно делаете.
Получив гонорар, вышел из издательства в отличном расположении духа, размышляя - куда бы мне потратить так неожиданно свалившиеся деньги? Куплю Тане хорошие духи и свожу в ресторан - решил наконец. Освободившись таким образом от груза личных проблем, стал думать о деле. Вспомнил, что ещё вчера хотел встретиться с барменом ресторана "Центральный", оформить нашу с ним предыдущую беседу протоколом и попросить об одном деликатном одолжении. Потому направил свои стопы прямиком в ресторан. Но там мне сказали, что Коржавин нынче выходной.
Типичного представителя сексуальных меньшинств я нашел дома в печальном настроении и легком подпитии. На нем был импозантный светло-малиновый халат из плотного китайского шелка и модная трехдневная щетина.
- А, это вы, - вяло, как-то даже равнодушно сказал он. - Проходите, пожалуйста.
Хомо сексуалис мне сегодня явно не нравился. Причину его настроения портрет красивого мальчика с нежным девичьим лицом и грустными глазами, я нашел в комнате на журнальном столике в рамке из красного дерева, отметив про себя, что прошлый раз допустил явную промашку не спросив о фотографии мальчика.
- Вот, поминаю Игорька, - извиняющимся тоном проговорил Коржавин. - Не понимаю, кому он мог помешать? - На его глаза навернулись слезы.
А я смотрел на этого глупого рыжего павиана, и мне его было искренне жаль. Честное слово. Не знаю, что заставило его сменить сексуальную ориентацию, или он с нею родился? Пути Господни неисповедимы! Но только горе его было неподдельным. Игорь Новосельцев был для него не просто сексуальный партнер, любовник, но нечто гораздо и гораздо большее. Факт.
- "Жестокий век, жестокие сердца", - ответил я словами Пушкина.
- Да-да, - закивал хозяин. - Я с вами совершенно согласен. Куда мы все катимся? Непонятно... Не желаете? - он указал на стол, где кроме портрета стояла ещё бутылка виски и ваза с яблоками.
- Покорнейше благодарю, но я на работе. И чтобы расставить все точки над "и", достал служебное удостоверние и протянул Коржавину. - Пошу ознакомиться, Павел Павлович.
Тот с опаской взял его, осторожно раскрыл и, прочтя содержимое, удивленно спросил:
- А что же вы давеча?... Я извиняюсь.
- О, это была одна из лучших моих импровизаций, - снисходительно усмехнулся я. - Однако, как говориться, ближе к делу. Необходимо оформить нашу прошлую "дружескую" беседу официальным языком протокола. - Раскрыл "дипломат" и достал бланк протокола допроса свидетеля.
Записав прошлые показания Коржавина, я придвинул ему протокол.
- Вот, прочтите и распешитесь.
Он читал очень долго, беззвучно шевеля пухлыми губами. Создавалось впечатление, что с азбукой он познакомился совсем недавно.
- Да, все правильно, - проговорил он наконец и расписался где положено.
- С официальной частью покончено, - констатировал я. - Теперь я бы не стал возражать и против рюмочки, помянуть безвинно убиенного Игоря Новосельцева.
- Да-да, я сейчас! - отчего-то обрадовался Коржавин. Вскочил, достал из "горки" рюмку, наполнил виски, налил в свою.
- Пусть хоть там у него все будет хорошо, - сказал я, поднимая рюмку.
- А-а! - махнул он рукой. - Неужто вы верите, что там что-то есть?
- Не только верю, но убежден в этом. Иначе все теряет всякий смысл. Я выпил виски. Оно было тем самым, каким Коржавин угощал меня в баре. Он последовал моему примеру. Вытер тыльной стороной руки губы, сказал:
- А его и нет - смысла. Все нелепо начинается и также нелепо заканчивается.
- Да вы - экзестенциалист, милейший, - усмехнулся я.
- Никакой я не... Извините! - обиделся бармен. - Если бы был Бог, то разве бы он допустил такого?! - По его щекам потекли слезы.
- Но вы забываете, Павел Павлович, что кроме Бога есть ещё и Дьявол. А это как раз его рук дело.
- Да, но ведь Бог главный?
- Увы, здесь нет главных. Многовековая борьба добра со злом, как мы можем констатировать, пока ещё ничем не закончилась. И в этом наше спасение. Стоит победить одной из сторон - мир будет обречен, ибо он создан на единстве и борьбе противоположностей.
- Странные вещи вы говорите, - пожал плечами бармен. - Ведь люди всегда желали, чтобы победило добро?
- Желать, не значит - сметь. Желают добра, а вершат зло. Недаром говорится: "Добрыми намерениями вымощена дорога в ад". Вот уже два тысячелетия люди покорно идут за дьяволом, наивно полагая, что идут за Богом.
- Вы шутите? - озадачился Коржавин.
- Нисколько. Однако это очень долгая тема. А у меня к вам конкретное предложение: вы хотите, чтобы убийцы Игоря были найдены и понесли заслуженное наказание?
- О да, конечно! - пылко воскликнул он. - Я бы их собственными руками!
- Совсем не обязательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
- Ну мало ли, - пожал я плечами.
- Мало ли, - смешно передразнил меня Сергей Иванович. - Ты мне лучше ответь - этому инвалиду было известно о финале его фильма?
- Конечно. А как же иначе?
- В таком случае за каким хреном он приехал во двор и полчаса выставлялся для всеобщего обозрения?
- А ведь действительно! Я как-то не того, как-то не подумал об этом.
- Все это напоминает мне предыдущего режиссера - красавицу блондинку.
- Но вы ведь сами сказали, что она не женщина.
- И теперь я ещё более укрепился в этом мнении. Она такая же женщина, как этот - инвалид.
- Вы полагаете, что инвалидная коляска и все прочее - инсценировка?
- Убежден в этом. Кто-то хочет нас просто-напросто одурачить. Иначе трудно объяснить действия блондинки и инвалида. Я даже нисколько не удивлюсь, что они оба - одно и то же лицо.
- Но ведь никто даже ничего не заподозрил?! - удивился я очередной версии Иванова.
- Вот и я говорю, что искать этого козла надо не среди красавиц и немощных инвалидов, а среди артистов, к тому же, весьма талантливых.
Глава четвертая: Говоров. Допрос Коржавина.
На прилавке книжного магазина увидел обе свои книжки детективов и очень этому удивился - неужто до сих пор не проданы? Попросил у продавца одну из них, раскрыл на последней странице и обнаружил, что изданы они дополнительным тиражом в десять тысяч экземпляров. Вот те раз! А я об этом ни слухом, ни духом. Позвонил директору издательства.
- Андрей Петрович, рад вас слышать! - обрадовался он. - А мы вас никак не можем найти. Вам тут гонорар причитается.
- И сколько же там мне?
- Десять тысяч. А ещё десять через три месяца. Извините, но у нас сейчас такие порядки.
- Порядки устанавливают люди, а потом на них же и сетуют, - резонно заметил я.
Но эти слова отчего-то очень рассмешили директора. Просмеявшись, он сказал:
- Веселый вы человек, Андрей Петрович!
- Какое там, - возразил. - Как сказал поэт: "Для веселья планета наша мало оборудована".
- Это конечно так, - согласился директор. - Так мы вас ждем.
- И очень правильно делаете.
Получив гонорар, вышел из издательства в отличном расположении духа, размышляя - куда бы мне потратить так неожиданно свалившиеся деньги? Куплю Тане хорошие духи и свожу в ресторан - решил наконец. Освободившись таким образом от груза личных проблем, стал думать о деле. Вспомнил, что ещё вчера хотел встретиться с барменом ресторана "Центральный", оформить нашу с ним предыдущую беседу протоколом и попросить об одном деликатном одолжении. Потому направил свои стопы прямиком в ресторан. Но там мне сказали, что Коржавин нынче выходной.
Типичного представителя сексуальных меньшинств я нашел дома в печальном настроении и легком подпитии. На нем был импозантный светло-малиновый халат из плотного китайского шелка и модная трехдневная щетина.
- А, это вы, - вяло, как-то даже равнодушно сказал он. - Проходите, пожалуйста.
Хомо сексуалис мне сегодня явно не нравился. Причину его настроения портрет красивого мальчика с нежным девичьим лицом и грустными глазами, я нашел в комнате на журнальном столике в рамке из красного дерева, отметив про себя, что прошлый раз допустил явную промашку не спросив о фотографии мальчика.
- Вот, поминаю Игорька, - извиняющимся тоном проговорил Коржавин. - Не понимаю, кому он мог помешать? - На его глаза навернулись слезы.
А я смотрел на этого глупого рыжего павиана, и мне его было искренне жаль. Честное слово. Не знаю, что заставило его сменить сексуальную ориентацию, или он с нею родился? Пути Господни неисповедимы! Но только горе его было неподдельным. Игорь Новосельцев был для него не просто сексуальный партнер, любовник, но нечто гораздо и гораздо большее. Факт.
- "Жестокий век, жестокие сердца", - ответил я словами Пушкина.
- Да-да, - закивал хозяин. - Я с вами совершенно согласен. Куда мы все катимся? Непонятно... Не желаете? - он указал на стол, где кроме портрета стояла ещё бутылка виски и ваза с яблоками.
- Покорнейше благодарю, но я на работе. И чтобы расставить все точки над "и", достал служебное удостоверние и протянул Коржавину. - Пошу ознакомиться, Павел Павлович.
Тот с опаской взял его, осторожно раскрыл и, прочтя содержимое, удивленно спросил:
- А что же вы давеча?... Я извиняюсь.
- О, это была одна из лучших моих импровизаций, - снисходительно усмехнулся я. - Однако, как говориться, ближе к делу. Необходимо оформить нашу прошлую "дружескую" беседу официальным языком протокола. - Раскрыл "дипломат" и достал бланк протокола допроса свидетеля.
Записав прошлые показания Коржавина, я придвинул ему протокол.
- Вот, прочтите и распешитесь.
Он читал очень долго, беззвучно шевеля пухлыми губами. Создавалось впечатление, что с азбукой он познакомился совсем недавно.
- Да, все правильно, - проговорил он наконец и расписался где положено.
- С официальной частью покончено, - констатировал я. - Теперь я бы не стал возражать и против рюмочки, помянуть безвинно убиенного Игоря Новосельцева.
- Да-да, я сейчас! - отчего-то обрадовался Коржавин. Вскочил, достал из "горки" рюмку, наполнил виски, налил в свою.
- Пусть хоть там у него все будет хорошо, - сказал я, поднимая рюмку.
- А-а! - махнул он рукой. - Неужто вы верите, что там что-то есть?
- Не только верю, но убежден в этом. Иначе все теряет всякий смысл. Я выпил виски. Оно было тем самым, каким Коржавин угощал меня в баре. Он последовал моему примеру. Вытер тыльной стороной руки губы, сказал:
- А его и нет - смысла. Все нелепо начинается и также нелепо заканчивается.
- Да вы - экзестенциалист, милейший, - усмехнулся я.
- Никакой я не... Извините! - обиделся бармен. - Если бы был Бог, то разве бы он допустил такого?! - По его щекам потекли слезы.
- Но вы забываете, Павел Павлович, что кроме Бога есть ещё и Дьявол. А это как раз его рук дело.
- Да, но ведь Бог главный?
- Увы, здесь нет главных. Многовековая борьба добра со злом, как мы можем констатировать, пока ещё ничем не закончилась. И в этом наше спасение. Стоит победить одной из сторон - мир будет обречен, ибо он создан на единстве и борьбе противоположностей.
- Странные вещи вы говорите, - пожал плечами бармен. - Ведь люди всегда желали, чтобы победило добро?
- Желать, не значит - сметь. Желают добра, а вершат зло. Недаром говорится: "Добрыми намерениями вымощена дорога в ад". Вот уже два тысячелетия люди покорно идут за дьяволом, наивно полагая, что идут за Богом.
- Вы шутите? - озадачился Коржавин.
- Нисколько. Однако это очень долгая тема. А у меня к вам конкретное предложение: вы хотите, чтобы убийцы Игоря были найдены и понесли заслуженное наказание?
- О да, конечно! - пылко воскликнул он. - Я бы их собственными руками!
- Совсем не обязательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79