— Вот только, — с трудом выдавил Джетри, задохнувшись от волнения: хотя он прекрасно понимал, насколько приукрашена история, рассказчицей Хат была великолепной, — только надо помнить, что они никогда не сделали бы это так — лиадийцы. Они могли бы что-то подстроить с платой за стоянку, но скорее всего просто разослали бы сообщения, и через пять портов Бил обнаружил бы, что застрял: полные трюмы, а покупателей нет, понимаете? Но убивать из-за груза они не стали бы. Они сводят счеты совсем иначе.
— И старший из юнг расставил все по местам! — провозгласил Дик таким низким голосом, что он зарокотал по стенам, как соскочивший с груза крюк такелажника.
— Перестань, Джетри! — вставила Мел. — Тебе тоже было страшно.
— Хат здорово рассказывает, — пробормотал он, и Дик засмеялся.
— Это точно. И кто будет говорить, будто она ошибается? Конечно, ты изучаешь историю, но Хат изучала портовые рассказы, когда тебя еще в центр корабля не пускали!
— Ну, не настолько давно! — добродушно возразила Хат на фоне шорохов и скрипов, возвещавших о том, что она передвигается по скамье к пульту управления.
Свет залил кубрик, упав на четыре удивительно похожих лица с широкими скулами и квадратными подбородками. У Хат и Джетри глаза были карие, а у Дика и Мел — голубые, у нее — светлее, чем у него. Все четверо стриглись по-космонавтски коротко, и волосы у них были похожи на темные бархатные шапочки, туго натянутые на голову. Мел была ближе всего к Джетри по возрасту: девятнадцать стандартных лет против его семнадцати. Хат и Дик родились настолько близко друг к другу, что когда спор заходил о старшинстве, приходилось учитывать минуты: обоим было по двадцать стандартных лет и оба владели долей взрослых.
Их фамилия была Гобелин. Их кораблем был «Рынок Гобелина», приписанный к Новой Карпатии, но родную планету никто из них не видел — и сожалений по этому поводу не испытывал.
— Ага, может, Джетри расскажет нам какую-нибудь историю, — сказал Дик почти насмешливо, — ведь он знает так много.
Джетри почувствовал, что у него пылают уши, и опустил взгляд в кружку. Там было коко — которое должно было согреть его перед сном. Теперь оно уже остыло, а история Хат была такая, что теперь половину свободной вахты заснуть не удастся.
Хоть он и знал, что это неправда.
— Отстань от него, Дик, — неожиданно вступилась Хат. — Джетри не зря учится: дядя доволен. Говорит, это нам на пользу — что у нас есть человек, говорящий на лиадийском.
Дик начал было смеяться, но прочел что-то по ее лицу и пожал плечами. Джетри благоразумно не стал объяснять, что его лиадийский едва выходит за рамки «моя твоя понимай».
Вместо этого он допил остатки холодного коко, что ему удалось сделать почти без содрогания, а потом встал и прошел через кубрик, продолжая правой рукой теребить старинную плитку, приносившую ему успокоение. Он поставил чашку в мойку, кивком попрощался с двоюродными братом и сестрами и отправился к своей койке.
— Доброй вахты, — пробормотал он.
— Доброй вахты, Джетри, — ласково отозвалась Хат. — Просторных снов.
— Спи крепко, парень, — добавил Дик.
Мел помахала рукой и улыбнулась:
— Веди себя хорошо, Джет.
Он вышел из кубрика и приостановился, взвешивая возможность заснуть, притягательность исторического расследования судьбы Била — и протяженность выговора дяди Пейтора, если его опять поймают за чтением во время, отведенное для сна.
Это соображение оказалось решающим: его дядя во время выволочек всегда распалялся. Вздыхая, Джетри повернул направо. У себя за спиной он услышал, как Дик говорит:
— А теперь, Хат, когда мальчик ушел, расскажи нам что-нибудь по-настоящему страшное.

Поскольку заснул Джетри поздно, то неудивительно, что он проспал сигнал — а это означало, что на завтрак ему достанется только сухарь и остатки со дна кофейника. Продолжая жевать, он просмотрел расписание работ — и обнаружил, что он на вонючках.
— Грязь! — проворчал он, глотая горький кофе.
Дело было не в том, что он завидовал обязанностям своих кузенов — которые они имели в полной мере, на корабле лентяев не было, — просто ему хотелось наконец подняться выше грязной работы и разовых поручений, которые слишком часто выпадали на его долю. У него была учеба — которая тоже была своего рода работой — обучение авральным процедурам, которым ведал Крис, и наука о двигателях с Хат. Конечно, он был самым младшим: ниже его на иерархической лестнице никого не было, и это учитывалось. Черную работу тоже кто-то должен делать, и если не самый младший, то кто же?
Засунув остатки сухаря в рот, он проверил дежурство по камбузу и чуть было снова не выругался. Готовил Дик, а это значило, что на обед будет что-то вкусное, сложное и требующее мытья огромного количества посуды. А мыть предстояло Джетри.
— Такая уж выдалась вахта, — утешил он себя, выливая остатки в мусоросборник и отправляя чашку в мойку. — Следующая вахта может быть только лучше.
Поскольку во время следующей вахты ожидалось прибытие в порт Инсольта, если ничего чрезвычайного не произойдет, в этом можно было не сомневаться. Эта мысль немного подняла ему настроение, и он даже стал тихонько и немелодично насвистывать, чтобы скрасить себе спуск вниз, к метлам и швабрам.

Он начал работу с жилых кают, сдирая ароматобелье с коек, скатывая смятые, пропахшие потом подстилки и запихивая их в переносной утилизатор. Зэм, Сейли и Григ успели смениться: двери их кают были закрыты, горели синие лампочки — «не беспокоить». Джетри оставил у их дверей скатки с чистым бельем и двинулся дальше, не слишком торопясь, но и не медля. Он по опыту знал, что сбор вонючек занимает значительно меньше времени, чем отводится на рабочую вахту. Даже если делать вонючки тщательно и правильно — что необходимо, если он не хочет, чтобы капитан прошлась по нему ногами, не сняв скафандра, — у него в конце вахты останется свободное время. Время, оставшееся после выполнения работы, ему разрешалось использовать для занятий. Надо было только очень аккуратно отмерить столько времени, чтобы дядя Пейтор или капитан не назвали его лентяем и не отправили в качестве наказания к центру корабля.
Поскольку работа на вонючках умственных усилий не требует, его мозги нашли себе занятие. Как правило, Джетри пользовался этим временем, чтобы повторить последние уроки или помечтать о будущем, когда он станет самостоятельным купцом и сможет сам заключать сделки и сдавать корабль во фрахт, не обращаясь за подтверждением к дяде Пейтору, который вечно пересматривает его цифры и перепроверяет все его исследования.
Сегодня его мозги начали с ворчания и продолжали в том же духе, развивая тему грязной работы. Меняя белье у себя в каюте, он попытался навязать себе оптимистический взгляд на вещи, чтобы не скатиться в глубокое уныние, но обнаружил, что проигрывает спор с самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121