Вдали тянулись дымки над избами Лялюшек.
Машина въехала в деревню, и асфальт сразу сменился выбитым ухабистым булыжником с глубокими лужами. Где-то громко играло радио. Над избами тянулись вверх длиннющие шесты телевизионных антенн. Было самое начало дня. Людей на улице мало.
На небольшой площади, посреди которой на столбе гремел репродуктор, машина сделала полукруг и остановилась возле бревенчатого домика с небольшой вывеской «Чайная».
— Вон туда за угол завернешь, — показал Родька, — и третья изба справа. Новая. Понял? Ну, пока. Ищи дружка. И меня не забывай, если что. — Он хлопнул Виталия по плечу. — Ты парень ничего.
Виталий попрощался и вылез из машины, разминая затекшие ноги. А Родька осторожно, чтобы не забрызгать нового своего знакомца, двинул машину дальше.
Рядом, из чайной, доносились голоса. Виталий решил заглянуть туда. Есть хотелось зверски. Утром в Доме приезжих буфет оказался закрыт, и со вчерашнего вечера во рту у Виталия не было ни крошки, да и вчера-то был не ужин, конечно. Кроме того, потолковать с кем случится и послушать, о чем там люди говорят в этой чайной, тоже было полезно.
Виталий поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо под жестяным козырьком и толкнул дверь.
В небольшой чайной оказалось тепло и довольно людно. За столиками, а их всего-то было семь-восемь, не больше, расположились главным образом компании, одиночек, кажется, не было. Мужчины пили, ели, курили, громко переговариваясь, кто-то
спорил, даже ссорился, кто-то смеялся, шутил. «Прямо клуб, — подумал Виталий. — А время, между прочим, самое рабочее».
Виталий закупил разной снеди и, глазами отыскав свободное место, с двумя тарелками в руках направился к одному из столиков.
— Разрешите к вам подсесть? — спросил он у си девших там людей.
— Давай, давай, милый человек, — добродушно ответил один из них.
За столиком, где расположился Виталий, сидели два пожилых человека, один худощавый, в черной телогрейке, другой полный и вальяжный, в расстегнутой зеленой нейлоновой куртке, из-под которой видна была тоже зеленая в полоску трикотажная рубашка. Оба седовласые, с обветренными лицами, неторопливые. Они пили чай, отламывая по кусочку печенье из раскрытой бумажной пачки. Рассеянно взглянув на Виталия, они продолжали свою беседу.
Виталий прислушался к их разговору, потом, решившись, сказал:
— Извините, что помешаю. Я вот приезжий. Нельзя ли мне переночевать у вас? Я уплачу, конечно.
Оба старика посмотрели на него уже внимательнее, и первый, в телогрейке, перестав отхлебывать чай, поинтересовался:
— А откуда ты будешь, молодой человек?
— Из Москвы.
— Паспорт-то есть?
— А как же, в полном порядке, — улыбнулся Виталий. — Не беглый.
— Само собой, — доброжелательно согласился старик. — Беглых ноне нет.
— И не разбойник, — добавил Виталий. — Их, пожалуй, тоже теперь не встретишь. Одна мелочь осталась, говорят.
— Кто их знает, — с сомнением ответил старик, — какие ноне разбойники. Всякие, мил-человек, водятся на российских просторах.
Второй старик, в куртке, к которому, собственно, и обратился Виталий, помалкивал, испытующе и недоверчиво поглядывая на незнакомого человека.
— Ну что, Петр, берешь? — обратился к нему первый старик. — А то я его, так и быть, к себе пущу. Как?
— Пускай, коль охота, — буркнул тот.
— И пущу. Надо войти в положение. У него небось кума-то здесь нет, — насмешливо заключил он.
— Как хотишь, — сдержанно ответил второй.
— Пойдем, милок, — обратился к Виталию старик в телогрейке, отодвигая пустой стакан. — Ты закусывать-то кончил?
— Кончил, — с готовностью отозвался Виталий и поднялся из-за стола.
— Ну, и хорошо. Пойдем тогда.
Старик тоже встал, надел кепку и кивнул своему собеседнику;
— Бывай, Петр.
— Бывай, — равнодушно ответил тот, не выказывая желания идти вместе с ними.
Виталий и старик вышли из чайной и, поеживаясь от холодного ветра, зашагали «о обочине дороги, обходя лужи, потом свернули в какую-то улочку.
Старик оказался невысоким, щупленьким, но ходким, и Виталий прибавил шагу, чтобы не отстать.
— Звать-то тебя как? — спросил старик, поднимая голову.
— Виталий.
— Ага. А меня, значит, Терентий Фомич. Так что, будем считать, знакомы уже. Ну и зачем к нам пожаловал?
— Дружка по армии ищу. Закадычные мы были. Потом вот жизнь раскидала. Пять лет, как писать мне перестал. А то все звал. Каждый год к нему собирался. Он где-то в вашем районе, забыл деревню, А теперь, как отпуск получил, решил: все, отыщу.
— Звать-то его как?
— Свиридов Петр.
— Есть у нас один такой, — сдержанно произнес Терентий Фомич.
— Слышал, Не тот, — улыбнулся Виталий. — Ваш Петр Савельевич. А мой Петр Сергеевич. И вообще по возрасту не подходит.
— С нашим Свиридовым ты, считай, уже познакомился. В чайной он со мной сидел. Петр Савельевич, точно,
— Да ну? — удивился Виталий. — Вот он, значит, какой…
— Такой, такой, — охотно согласился старик, легко семеня рядом с Виталием.
— Он у вас член правления?
— А как же.
— И чем ведает?
— Цех у нас тут один есть, Свиридов над ним поставлен.
Старик показал на избу за невысоким штакетником.
— Мои хоромы. Милости прошу.
Они свернули к калитке.
Не успела захлопнуться за ними калитка, как из-за дома выскочила крупная, угольно-черная лохма. тая собака с обрубленным хвостом, неохватно-мощной шеей и широкими, сильными лапами. Она басисто, раскатисто гавкнула пару раз, словно оповещая о своем появлении. Однако никакой вражды к незнакомому человеку, пришедшему с хозяином, она не выказала. Только настороженно взглянула на Виталия круглыми рыжими глазами.
— Это наш гость, Алдан, — спокойно сказал Терентий Фомич.
Собака немедленно уселась, вывалив из огромной пасти влажный красный язык, и, казалось, с интересом стала наблюдать за людьми.
А Терентий Фомич и вслед за ним Виталий поднялись не крыльцо, аккуратно обчистили от налипшей грязи подошвы ботинок, и старик толкнул незапертую дверь.
Раздевшись, скинув ботинки, дни прошли в горницу, выложенную чистыми половиками. Все тут было скромно, но уютом и покоем пахнуло на Виталия. Он огляделся.
— Хорошо у вас, — сказал он.
— Хозяюшка моя заботится, — ласково сказал старик и крикнул: — Галинка, принимай гостя!
И тут же в горницу вбежала тоненькая темноволосая девушка в скромном синем платьице и белом с цветами фартучке. Живое свежее личико ее с огромными, удивительно чистыми карими глазами сразу понравилось Виталию,
— Геля, — застенчиво сказала девушка, глядя на Виталия и протягивая узкую, неожиданно крепкую руку.
— Виталий, — улыбаясь, ответил он.
— Ну, вот. Будем знакомы, — бодро объявил Терентий Фомич и обратился к дочери: — Заночует он у нас. Из Москвы человек. Друга разыскивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Машина въехала в деревню, и асфальт сразу сменился выбитым ухабистым булыжником с глубокими лужами. Где-то громко играло радио. Над избами тянулись вверх длиннющие шесты телевизионных антенн. Было самое начало дня. Людей на улице мало.
На небольшой площади, посреди которой на столбе гремел репродуктор, машина сделала полукруг и остановилась возле бревенчатого домика с небольшой вывеской «Чайная».
— Вон туда за угол завернешь, — показал Родька, — и третья изба справа. Новая. Понял? Ну, пока. Ищи дружка. И меня не забывай, если что. — Он хлопнул Виталия по плечу. — Ты парень ничего.
Виталий попрощался и вылез из машины, разминая затекшие ноги. А Родька осторожно, чтобы не забрызгать нового своего знакомца, двинул машину дальше.
Рядом, из чайной, доносились голоса. Виталий решил заглянуть туда. Есть хотелось зверски. Утром в Доме приезжих буфет оказался закрыт, и со вчерашнего вечера во рту у Виталия не было ни крошки, да и вчера-то был не ужин, конечно. Кроме того, потолковать с кем случится и послушать, о чем там люди говорят в этой чайной, тоже было полезно.
Виталий поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо под жестяным козырьком и толкнул дверь.
В небольшой чайной оказалось тепло и довольно людно. За столиками, а их всего-то было семь-восемь, не больше, расположились главным образом компании, одиночек, кажется, не было. Мужчины пили, ели, курили, громко переговариваясь, кто-то
спорил, даже ссорился, кто-то смеялся, шутил. «Прямо клуб, — подумал Виталий. — А время, между прочим, самое рабочее».
Виталий закупил разной снеди и, глазами отыскав свободное место, с двумя тарелками в руках направился к одному из столиков.
— Разрешите к вам подсесть? — спросил он у си девших там людей.
— Давай, давай, милый человек, — добродушно ответил один из них.
За столиком, где расположился Виталий, сидели два пожилых человека, один худощавый, в черной телогрейке, другой полный и вальяжный, в расстегнутой зеленой нейлоновой куртке, из-под которой видна была тоже зеленая в полоску трикотажная рубашка. Оба седовласые, с обветренными лицами, неторопливые. Они пили чай, отламывая по кусочку печенье из раскрытой бумажной пачки. Рассеянно взглянув на Виталия, они продолжали свою беседу.
Виталий прислушался к их разговору, потом, решившись, сказал:
— Извините, что помешаю. Я вот приезжий. Нельзя ли мне переночевать у вас? Я уплачу, конечно.
Оба старика посмотрели на него уже внимательнее, и первый, в телогрейке, перестав отхлебывать чай, поинтересовался:
— А откуда ты будешь, молодой человек?
— Из Москвы.
— Паспорт-то есть?
— А как же, в полном порядке, — улыбнулся Виталий. — Не беглый.
— Само собой, — доброжелательно согласился старик. — Беглых ноне нет.
— И не разбойник, — добавил Виталий. — Их, пожалуй, тоже теперь не встретишь. Одна мелочь осталась, говорят.
— Кто их знает, — с сомнением ответил старик, — какие ноне разбойники. Всякие, мил-человек, водятся на российских просторах.
Второй старик, в куртке, к которому, собственно, и обратился Виталий, помалкивал, испытующе и недоверчиво поглядывая на незнакомого человека.
— Ну что, Петр, берешь? — обратился к нему первый старик. — А то я его, так и быть, к себе пущу. Как?
— Пускай, коль охота, — буркнул тот.
— И пущу. Надо войти в положение. У него небось кума-то здесь нет, — насмешливо заключил он.
— Как хотишь, — сдержанно ответил второй.
— Пойдем, милок, — обратился к Виталию старик в телогрейке, отодвигая пустой стакан. — Ты закусывать-то кончил?
— Кончил, — с готовностью отозвался Виталий и поднялся из-за стола.
— Ну, и хорошо. Пойдем тогда.
Старик тоже встал, надел кепку и кивнул своему собеседнику;
— Бывай, Петр.
— Бывай, — равнодушно ответил тот, не выказывая желания идти вместе с ними.
Виталий и старик вышли из чайной и, поеживаясь от холодного ветра, зашагали «о обочине дороги, обходя лужи, потом свернули в какую-то улочку.
Старик оказался невысоким, щупленьким, но ходким, и Виталий прибавил шагу, чтобы не отстать.
— Звать-то тебя как? — спросил старик, поднимая голову.
— Виталий.
— Ага. А меня, значит, Терентий Фомич. Так что, будем считать, знакомы уже. Ну и зачем к нам пожаловал?
— Дружка по армии ищу. Закадычные мы были. Потом вот жизнь раскидала. Пять лет, как писать мне перестал. А то все звал. Каждый год к нему собирался. Он где-то в вашем районе, забыл деревню, А теперь, как отпуск получил, решил: все, отыщу.
— Звать-то его как?
— Свиридов Петр.
— Есть у нас один такой, — сдержанно произнес Терентий Фомич.
— Слышал, Не тот, — улыбнулся Виталий. — Ваш Петр Савельевич. А мой Петр Сергеевич. И вообще по возрасту не подходит.
— С нашим Свиридовым ты, считай, уже познакомился. В чайной он со мной сидел. Петр Савельевич, точно,
— Да ну? — удивился Виталий. — Вот он, значит, какой…
— Такой, такой, — охотно согласился старик, легко семеня рядом с Виталием.
— Он у вас член правления?
— А как же.
— И чем ведает?
— Цех у нас тут один есть, Свиридов над ним поставлен.
Старик показал на избу за невысоким штакетником.
— Мои хоромы. Милости прошу.
Они свернули к калитке.
Не успела захлопнуться за ними калитка, как из-за дома выскочила крупная, угольно-черная лохма. тая собака с обрубленным хвостом, неохватно-мощной шеей и широкими, сильными лапами. Она басисто, раскатисто гавкнула пару раз, словно оповещая о своем появлении. Однако никакой вражды к незнакомому человеку, пришедшему с хозяином, она не выказала. Только настороженно взглянула на Виталия круглыми рыжими глазами.
— Это наш гость, Алдан, — спокойно сказал Терентий Фомич.
Собака немедленно уселась, вывалив из огромной пасти влажный красный язык, и, казалось, с интересом стала наблюдать за людьми.
А Терентий Фомич и вслед за ним Виталий поднялись не крыльцо, аккуратно обчистили от налипшей грязи подошвы ботинок, и старик толкнул незапертую дверь.
Раздевшись, скинув ботинки, дни прошли в горницу, выложенную чистыми половиками. Все тут было скромно, но уютом и покоем пахнуло на Виталия. Он огляделся.
— Хорошо у вас, — сказал он.
— Хозяюшка моя заботится, — ласково сказал старик и крикнул: — Галинка, принимай гостя!
И тут же в горницу вбежала тоненькая темноволосая девушка в скромном синем платьице и белом с цветами фартучке. Живое свежее личико ее с огромными, удивительно чистыми карими глазами сразу понравилось Виталию,
— Геля, — застенчиво сказала девушка, глядя на Виталия и протягивая узкую, неожиданно крепкую руку.
— Виталий, — улыбаясь, ответил он.
— Ну, вот. Будем знакомы, — бодро объявил Терентий Фомич и обратился к дочери: — Заночует он у нас. Из Москвы человек. Друга разыскивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53