От этого деятеля он вряд ли узнает что-нибудь достойное внимания. Он сел в свободное кресло, потянулся, а краем глаза не забывал следить за дверью. В прихожей послышались Оживленные голоса, и он прервал очередной настороженный вопрос собеседника, заставив его замолчать.
Дверь широко распахнулась.
— Доктор и миссис. Розен! — торжественно объявила Элизабет Амато.
(1984-1988)
I
— Не, ну точно к нам, шеф, — подал голос снизу Шкарлатти. — Обычно-то их борта вон тем краешком сигают, а в этот раз видишь, где висит? Может, спустимся?
Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.
— Похоже, так, — согласился он. — Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда, здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести... Пошли, Левушка.
Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.
— Чего не садится-то? — спросила Кира, задрав рыжую голову.
— Да и не должен бы вроде сегодня-то, — заметил Герман Фомич. — Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.
Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один — в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.
— Кто это? — спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.
— Сейчас узнаем... Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!
Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.
— Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, — лениво отозвался Толик Рыбин. — А Жаппар с Аликом образцы сортируют.
— Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!
— Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде...
— Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь? Я лично нет.
— Молчу, — поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.
Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту ворону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.
— Ну, Кирка, твоего полку прибыло, — заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. — Лимон бабу привез.
— Иди ты! — воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. — Ох, займемся!
— Я те займусь! — цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: — Сначала поляну надыбай, сатирик.
Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.
— Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! — крикнул он шагов с десяти. — Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!
— Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, — Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич восторженно схватил ее и горячо пожал. — Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент — завхоза экспедиции.
— Здравствуйте! — Искательно глядя Тане в глаза, Фомич бережно, как фарфоровую вазу, принял протянутую ею руку.
— Это, Герман Фомич, Татьяна Валентиновна Ларина, знаменитая киноактриса и супруга Павла Дмитриевича — пояснил Лимонтьев.
На подвижном, как у обезьяны, лице Германа Фомича проступило благоговейное выражение.
— Не очень знаменитая, — с улыбкой уточнила Таня.
— Татьяна Валентиновна специально прилетела из Парижа, со съемок, , чтобы повидаться с Павлом Дмитриевичем, — сказал Лимонтьев.
— Не преувеличивайте, Вячеслав Михайлович, не из Парижа, а из Братиславы.
Герман Фомич семенил рядом, приговаривая;
— Надо же, надо же, то-то порадуется Павел Дмитриевич.
— А вот и наша славная команда, — объявил Лимонтьев, когда они вышли к палаткам и остановились перед строем. — Здравствуйте, товарищи!
— Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! — хором отозвалась «команда», при этом глядя не на него, а на Таню.
— А где Павел? — шепотом спросила она у Германа Фомича.
— Павел Дмитриевич в маршрут ушли, скоро будут. Лимонтьев представил Тане участников экспедиции: двух крепких, накачанных парней — коллектора Толю Рыбина и рабочего Костю Кошкина — и рыжую долговязую повариху Киру Кварт.
— А вот это наши растущие научные кадры, аспиранты Павла Дмитриевича, — сказал Лимонтьев, подойдя к краю шеренги. — Это Бейшимбаев Жаппар... извините, Жаппар, никак не запомню вашего отчества...
— Дюйшенбердыевич, — густым басом отозвался рослый, плосколицый Жаппар.
— Жаппар Джанбердыевич и Калачов Альберт Леонидович.
— Здравствуйте, — с легким поклоном произнес парикмахерский красавчик Калачов, раздевая Таню наглыми глазами.
Она чуть поежилась, и это моментально усек Герман Фомич. Приторно улыбаясь, он взял Таню за локоток и повел к самой большой палатке, перед которой стоял раскладной столик и несколько табуреток с алюминиевой крестовиной и брезентовым сиденьем.
— Чайку с дороги, Татьяна Валентиновна? Извините, никаких разносолов предложить не можем, на походном, так сказать, положении, и вашего прибытия не ожидали. Кирочка сейчас оладушками займется, а пока не угодно ли тушеночки с сухариками?
— Спасибо, я поела перед вылетом. А вот чаю с удовольствием выпью. А ребята не хотят?
— Они уже завтракали. А вот Вячеслава Михайловича мы обязательно напоим... Вячеслав Михайлович, идите к нам!
Из-за палатки вышла Кира с большим черным чайником и тремя жестяными кружками.
— Сахару, сгущенки, повидла? — спросила она, разливая чай по кружкам.
— Кирочка, мы тут с собой кой-каких гостинцев привезли, вы уж разберите, пожалуйста, — сказал подошедший Лимонтьев. — С прибытием, Татьяна Валентиновна.
— Чернов спускается! — крикнул на бегу запыхавшийся Кошкин.
— Не «Чернов», а «Павел Дмитриевич»! — грозно поправил его Герман Фомич. — Сколько тебя учить, деревня!
— Где? — спросила Таня, не дав Кошкину времени обидеться.
— А вон тама! — Кошкин показал на горный склон, где она разглядела две едва ли не микроскопические фигурки.
— Через ручей где перейти? — спросила Таня.
— Это выше, Татьяна Валентиновна, — опережая Кошкина, ответил Герман Фомич. — Кошкин, проводи. Только вы осторожнее, Татьяна Валентиновна, по камешкам ступайте. Горные ручьи — они коварные.
Таня не слышала слов Фомича. Она мчалась в указанном им направлении. Скорее, скорее... Вот сейчас, вот уже сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Дверь широко распахнулась.
— Доктор и миссис. Розен! — торжественно объявила Элизабет Амато.
(1984-1988)
I
— Не, ну точно к нам, шеф, — подал голос снизу Шкарлатти. — Обычно-то их борта вон тем краешком сигают, а в этот раз видишь, где висит? Может, спустимся?
Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.
— Похоже, так, — согласился он. — Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда, здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести... Пошли, Левушка.
Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.
— Чего не садится-то? — спросила Кира, задрав рыжую голову.
— Да и не должен бы вроде сегодня-то, — заметил Герман Фомич. — Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.
Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один — в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.
— Кто это? — спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.
— Сейчас узнаем... Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!
Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.
— Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, — лениво отозвался Толик Рыбин. — А Жаппар с Аликом образцы сортируют.
— Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!
— Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде...
— Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь? Я лично нет.
— Молчу, — поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.
Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту ворону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.
— Ну, Кирка, твоего полку прибыло, — заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. — Лимон бабу привез.
— Иди ты! — воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. — Ох, займемся!
— Я те займусь! — цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: — Сначала поляну надыбай, сатирик.
Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.
— Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! — крикнул он шагов с десяти. — Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!
— Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, — Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич восторженно схватил ее и горячо пожал. — Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент — завхоза экспедиции.
— Здравствуйте! — Искательно глядя Тане в глаза, Фомич бережно, как фарфоровую вазу, принял протянутую ею руку.
— Это, Герман Фомич, Татьяна Валентиновна Ларина, знаменитая киноактриса и супруга Павла Дмитриевича — пояснил Лимонтьев.
На подвижном, как у обезьяны, лице Германа Фомича проступило благоговейное выражение.
— Не очень знаменитая, — с улыбкой уточнила Таня.
— Татьяна Валентиновна специально прилетела из Парижа, со съемок, , чтобы повидаться с Павлом Дмитриевичем, — сказал Лимонтьев.
— Не преувеличивайте, Вячеслав Михайлович, не из Парижа, а из Братиславы.
Герман Фомич семенил рядом, приговаривая;
— Надо же, надо же, то-то порадуется Павел Дмитриевич.
— А вот и наша славная команда, — объявил Лимонтьев, когда они вышли к палаткам и остановились перед строем. — Здравствуйте, товарищи!
— Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! — хором отозвалась «команда», при этом глядя не на него, а на Таню.
— А где Павел? — шепотом спросила она у Германа Фомича.
— Павел Дмитриевич в маршрут ушли, скоро будут. Лимонтьев представил Тане участников экспедиции: двух крепких, накачанных парней — коллектора Толю Рыбина и рабочего Костю Кошкина — и рыжую долговязую повариху Киру Кварт.
— А вот это наши растущие научные кадры, аспиранты Павла Дмитриевича, — сказал Лимонтьев, подойдя к краю шеренги. — Это Бейшимбаев Жаппар... извините, Жаппар, никак не запомню вашего отчества...
— Дюйшенбердыевич, — густым басом отозвался рослый, плосколицый Жаппар.
— Жаппар Джанбердыевич и Калачов Альберт Леонидович.
— Здравствуйте, — с легким поклоном произнес парикмахерский красавчик Калачов, раздевая Таню наглыми глазами.
Она чуть поежилась, и это моментально усек Герман Фомич. Приторно улыбаясь, он взял Таню за локоток и повел к самой большой палатке, перед которой стоял раскладной столик и несколько табуреток с алюминиевой крестовиной и брезентовым сиденьем.
— Чайку с дороги, Татьяна Валентиновна? Извините, никаких разносолов предложить не можем, на походном, так сказать, положении, и вашего прибытия не ожидали. Кирочка сейчас оладушками займется, а пока не угодно ли тушеночки с сухариками?
— Спасибо, я поела перед вылетом. А вот чаю с удовольствием выпью. А ребята не хотят?
— Они уже завтракали. А вот Вячеслава Михайловича мы обязательно напоим... Вячеслав Михайлович, идите к нам!
Из-за палатки вышла Кира с большим черным чайником и тремя жестяными кружками.
— Сахару, сгущенки, повидла? — спросила она, разливая чай по кружкам.
— Кирочка, мы тут с собой кой-каких гостинцев привезли, вы уж разберите, пожалуйста, — сказал подошедший Лимонтьев. — С прибытием, Татьяна Валентиновна.
— Чернов спускается! — крикнул на бегу запыхавшийся Кошкин.
— Не «Чернов», а «Павел Дмитриевич»! — грозно поправил его Герман Фомич. — Сколько тебя учить, деревня!
— Где? — спросила Таня, не дав Кошкину времени обидеться.
— А вон тама! — Кошкин показал на горный склон, где она разглядела две едва ли не микроскопические фигурки.
— Через ручей где перейти? — спросила Таня.
— Это выше, Татьяна Валентиновна, — опережая Кошкина, ответил Герман Фомич. — Кошкин, проводи. Только вы осторожнее, Татьяна Валентиновна, по камешкам ступайте. Горные ручьи — они коварные.
Таня не слышала слов Фомича. Она мчалась в указанном им направлении. Скорее, скорее... Вот сейчас, вот уже сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119