Вместо двадцати пяти тысяч Якубу вернули тридцать пять, и теперь он буквально боготворил Таню. Остальное взял Никитенко: ему нужно было расплатиться со своей бригадой и кое с кем наверху и частично компенсировать затраты «пострадавшим», которым отныне предстояло отстегивать уже не самозванцам, а реальным властям, под реальные гарантии и не с потолка, а по взаимно согласованному тарифу. В целом это очень устраивало обе стороны.
Дэшку-Качуру, стукача Сильванского, прирезали в темном парадняке возле Апрашки. Убийц не нашли.
Через день после получения ордера на новое жилье Илья Волков напился до бесчувствия и поплелся в таком виде в мастерскую к знакомому художнику, но на пятом этаже свалился в лестничный проем и разбился насмерть.
Сильванский исчез из города.
Цены на порцию любого зелья — от анаши до самых экзотических синтетиков — резко подскочили, как и число уголовных дел, связанных с наркотиками. Но на девяносто процентов на скамью подсудимых попадали рядовые наркоманы, на девять мелкие толкачи, и лишь на один — относительно серьезные персонажи, красиво сданные конкурентами. Время от времени различные органы — угрозыск, КГБ, транспортная милиция, таможня — перехватывали крупные партии, которые всякий раз оказывались как бы бесхозными. Рассыпалось несколько мелких группировок. Все это давало основания гордо рапортовать в центр, что «в этой сфере у нас наведен порядок».
И действительно, в каком-то смысле порядок был наведен: наркомафия получила в городе надежную крышу. Серый обыватель разницы не почувствовал. Людям, Тане безразличным, жить стало лучше и веселей. Сама она умела несколько упорядочить грядущее, заработав дом и приданое достойные ее. Не то чтобы, она придавала деньгам особое значение, но без них было довольно сыро. Покоя не давала только Ада. Не то не верила самой Татьяне, не то в ее счастье...
III
По периметру треугольного скверика на Манежной площади и у въезда на Зимний стадион бампер к бамперу стояли солидные, ухоженные машины, и Тане с трудом удалось втиснуться между двумя черными «Волгами».
Хотя о сегодняшнем показе «Крестного отца» ни в газетах, ни по радио, ни по телевидению не сообщали ни слова, жаждущих лишнего билетика набралось изрядно. Впрочем, многие уже уходили, потеряв надежду. Сегодня впускали по особо отпечатанным приглашениям, и случайной публики среди приглашенных не было. Неслучайные же своей неслучайностью не поступались.
Миновав усиленный контроль, Таня и Павел оказались в фойе, где на всеобщее обозрение была выставлена красиво нарисованная программа сегодняшнего мероприятия:
НОВИНКИ МИРОВОГО КИНЕМАТОГРАФА. ФРЕНСИС ФОРД КОППОЛА (США). «КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ». ПО РОМАНУ МАРИО ПУЗО (тут Таня не удержалась и хихикнула, подтолкнув Павла локтем).
1. ЛЕКЦИЯ «ГОЛЛИВУД СЕГОДНЯ» (ЛЕКТОР — ТОВ. ПОГАНЬКОВ В. Н.).
2. ПРОСМОТР КИНОФИЛЬМА «КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ».
— Отдел культуры обкома, — сказал Павел, указывая на фамилию «Поганьков». — Специалист по разоблачению «их нравов». Минут на сорок. Послушаем?
— Уж лучше в буфет, — сокрушенно вздохнув, сказала Таня.
Столики были забиты, а к стойке тянулась средних размеров очередь из хорошо одетых людей. Таня и Павел али в хвост. Тут же из-за дальнего столика поднялся представительный мужчина и, улыбаясь, стал оживленно махать рукой, явно Тане. Это заметил Павел. Таня же смотрела в другую сторону. Павел тронул ее за руку.
— Посмотри. По-моему, тебя.
Таня обернулась. Мужчина, лавируя между посетителями и не снимая с лица улыбки, приближался к ним. Таня ответила ему не менее лучезарной улыбкой.
— О, милая Танечка! — с чуть заметным акцентом произнес, подойдя к ним, мужчина и склонился, целуя ее руку.
— Антон Ольгердович Дубкевич, из министерства культуры Латвии, — быстро сказала Таня Павлу. На лице мужчины возникло секундное замешательство, которое, кажется, заметила только Таня. — А это Павел Дмитриевич Чернов, мой муж.
— Очень приятно, — выпрямившись, сказал Дубкевич и крепко пожал Павлу руку.
Внешне Дубкевич был чрезвычайно привлекателен: короткие светлые волосы на косой пробор, аккуратная щеточка усиков, прямой короткий нос, крепкие скулы, неизменная приветливая улыбка. Он необычайно напоминал актера на амплуа заграничных дипломатов, высокопоставленных цэрэушников, культурных, подтянутых акул империализма и прочих миллионеров.
— Тоже предпочли не слушать товарища Поганькова? Давайте не слушать вместе, — предложил Дубкевич.
— Ой, Павлик, — раскрыв сумочку, спохватилась вдруг Таня. — Я, кажется, сигареты в бардачке забыла. Будь другом, сгоняй, а? Вот тебе ключи, а вот пригласительный, чтобы назад пустили. А мы пока возьмем тут чего-нибудь.
— Не вижу проблемы, — сказал Дубкевич, отработанным жестом извлекая из кармана замшевой куртки пачку с изображением дромадера.
— «Кэмел» для меня крепковат. Предпочитаю «Мальборо».
Когда Павел вернулся с сигаретами, на столике, за которым его ждали Таня и Дубкевич, стояли бутылка шампанского, стакан сока для Тани и две вазочки — одна с виноградом и грушами, другая с пирожными.
— За приятное знакомство, — провозгласил Дубкевич, разлив по бокалам вино. — Таня успела кое-что рассказать про вас. Счастлив, что судьба свела меня с таким выдающимся человеком.
— Да какое там выдающимся, — смутился Павел. — работаем. Может быть, что-то и получится.
— Сфера вашей деятельности от меня далека, но человека незаурядного я узнаю с первого взгляда, — возразил Дубкевич.
— Вы психолог? — поинтересовался Павел.
— И это немножко тоже. В нашем деле без этого нельзя.
— Простите, в каком деле?
— Я... э-э-э... Страна у нас большая, культура разнообразная. Надо, так сказать, согласовывать, наводить мосты, способствовать взаимопониманию между народами...
— Ну, а в мировом масштабе как? — лукаво спросила Таня. — Можете?
— Могу, если начальство разрешит, — ответил Дубкевич, улыбкой давая понять, что не оставил без внимания Танину шпильку в свой адрес. — В отличие от вашего национального героя Василия Ивановича в наклейках не запутаюсь. Этому научен.
Из фойе донесся гул, покашливание, шорох шагов.
— Сяо-ляо, — сказала Таня. — В переводе с китайского «кончил трепаться». Допивайте и пошли в зал. Желаю видеть моего Марлона,
— Есть такое предложение, — сказал Дубкевич. — Давайте после сеанса посидим в «Европе», я там остановился, поужинаем...
— А что... — начал Павел, но Таня покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз. Извините, Антон Ольгердович, завтра переезжаем на новую квартиру.
— Жаль, — растянув губы, сказал Дубкевич. — Я завтра уезжаю. Впрочем, поздравляю и надеюсь на скорую встречу. Кстати, вот моя карточка.
— Спасибо, — сказала Таня. — Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Дэшку-Качуру, стукача Сильванского, прирезали в темном парадняке возле Апрашки. Убийц не нашли.
Через день после получения ордера на новое жилье Илья Волков напился до бесчувствия и поплелся в таком виде в мастерскую к знакомому художнику, но на пятом этаже свалился в лестничный проем и разбился насмерть.
Сильванский исчез из города.
Цены на порцию любого зелья — от анаши до самых экзотических синтетиков — резко подскочили, как и число уголовных дел, связанных с наркотиками. Но на девяносто процентов на скамью подсудимых попадали рядовые наркоманы, на девять мелкие толкачи, и лишь на один — относительно серьезные персонажи, красиво сданные конкурентами. Время от времени различные органы — угрозыск, КГБ, транспортная милиция, таможня — перехватывали крупные партии, которые всякий раз оказывались как бы бесхозными. Рассыпалось несколько мелких группировок. Все это давало основания гордо рапортовать в центр, что «в этой сфере у нас наведен порядок».
И действительно, в каком-то смысле порядок был наведен: наркомафия получила в городе надежную крышу. Серый обыватель разницы не почувствовал. Людям, Тане безразличным, жить стало лучше и веселей. Сама она умела несколько упорядочить грядущее, заработав дом и приданое достойные ее. Не то чтобы, она придавала деньгам особое значение, но без них было довольно сыро. Покоя не давала только Ада. Не то не верила самой Татьяне, не то в ее счастье...
III
По периметру треугольного скверика на Манежной площади и у въезда на Зимний стадион бампер к бамперу стояли солидные, ухоженные машины, и Тане с трудом удалось втиснуться между двумя черными «Волгами».
Хотя о сегодняшнем показе «Крестного отца» ни в газетах, ни по радио, ни по телевидению не сообщали ни слова, жаждущих лишнего билетика набралось изрядно. Впрочем, многие уже уходили, потеряв надежду. Сегодня впускали по особо отпечатанным приглашениям, и случайной публики среди приглашенных не было. Неслучайные же своей неслучайностью не поступались.
Миновав усиленный контроль, Таня и Павел оказались в фойе, где на всеобщее обозрение была выставлена красиво нарисованная программа сегодняшнего мероприятия:
НОВИНКИ МИРОВОГО КИНЕМАТОГРАФА. ФРЕНСИС ФОРД КОППОЛА (США). «КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ». ПО РОМАНУ МАРИО ПУЗО (тут Таня не удержалась и хихикнула, подтолкнув Павла локтем).
1. ЛЕКЦИЯ «ГОЛЛИВУД СЕГОДНЯ» (ЛЕКТОР — ТОВ. ПОГАНЬКОВ В. Н.).
2. ПРОСМОТР КИНОФИЛЬМА «КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ».
— Отдел культуры обкома, — сказал Павел, указывая на фамилию «Поганьков». — Специалист по разоблачению «их нравов». Минут на сорок. Послушаем?
— Уж лучше в буфет, — сокрушенно вздохнув, сказала Таня.
Столики были забиты, а к стойке тянулась средних размеров очередь из хорошо одетых людей. Таня и Павел али в хвост. Тут же из-за дальнего столика поднялся представительный мужчина и, улыбаясь, стал оживленно махать рукой, явно Тане. Это заметил Павел. Таня же смотрела в другую сторону. Павел тронул ее за руку.
— Посмотри. По-моему, тебя.
Таня обернулась. Мужчина, лавируя между посетителями и не снимая с лица улыбки, приближался к ним. Таня ответила ему не менее лучезарной улыбкой.
— О, милая Танечка! — с чуть заметным акцентом произнес, подойдя к ним, мужчина и склонился, целуя ее руку.
— Антон Ольгердович Дубкевич, из министерства культуры Латвии, — быстро сказала Таня Павлу. На лице мужчины возникло секундное замешательство, которое, кажется, заметила только Таня. — А это Павел Дмитриевич Чернов, мой муж.
— Очень приятно, — выпрямившись, сказал Дубкевич и крепко пожал Павлу руку.
Внешне Дубкевич был чрезвычайно привлекателен: короткие светлые волосы на косой пробор, аккуратная щеточка усиков, прямой короткий нос, крепкие скулы, неизменная приветливая улыбка. Он необычайно напоминал актера на амплуа заграничных дипломатов, высокопоставленных цэрэушников, культурных, подтянутых акул империализма и прочих миллионеров.
— Тоже предпочли не слушать товарища Поганькова? Давайте не слушать вместе, — предложил Дубкевич.
— Ой, Павлик, — раскрыв сумочку, спохватилась вдруг Таня. — Я, кажется, сигареты в бардачке забыла. Будь другом, сгоняй, а? Вот тебе ключи, а вот пригласительный, чтобы назад пустили. А мы пока возьмем тут чего-нибудь.
— Не вижу проблемы, — сказал Дубкевич, отработанным жестом извлекая из кармана замшевой куртки пачку с изображением дромадера.
— «Кэмел» для меня крепковат. Предпочитаю «Мальборо».
Когда Павел вернулся с сигаретами, на столике, за которым его ждали Таня и Дубкевич, стояли бутылка шампанского, стакан сока для Тани и две вазочки — одна с виноградом и грушами, другая с пирожными.
— За приятное знакомство, — провозгласил Дубкевич, разлив по бокалам вино. — Таня успела кое-что рассказать про вас. Счастлив, что судьба свела меня с таким выдающимся человеком.
— Да какое там выдающимся, — смутился Павел. — работаем. Может быть, что-то и получится.
— Сфера вашей деятельности от меня далека, но человека незаурядного я узнаю с первого взгляда, — возразил Дубкевич.
— Вы психолог? — поинтересовался Павел.
— И это немножко тоже. В нашем деле без этого нельзя.
— Простите, в каком деле?
— Я... э-э-э... Страна у нас большая, культура разнообразная. Надо, так сказать, согласовывать, наводить мосты, способствовать взаимопониманию между народами...
— Ну, а в мировом масштабе как? — лукаво спросила Таня. — Можете?
— Могу, если начальство разрешит, — ответил Дубкевич, улыбкой давая понять, что не оставил без внимания Танину шпильку в свой адрес. — В отличие от вашего национального героя Василия Ивановича в наклейках не запутаюсь. Этому научен.
Из фойе донесся гул, покашливание, шорох шагов.
— Сяо-ляо, — сказала Таня. — В переводе с китайского «кончил трепаться». Допивайте и пошли в зал. Желаю видеть моего Марлона,
— Есть такое предложение, — сказал Дубкевич. — Давайте после сеанса посидим в «Европе», я там остановился, поужинаем...
— А что... — начал Павел, но Таня покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз. Извините, Антон Ольгердович, завтра переезжаем на новую квартиру.
— Жаль, — растянув губы, сказал Дубкевич. — Я завтра уезжаю. Впрочем, поздравляю и надеюсь на скорую встречу. Кстати, вот моя карточка.
— Спасибо, — сказала Таня. — Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131