Ее удивляло безоговорочное доверие Павла. Но все же тонкая душа чувствительна ко лжи. Собственно, лжи как таковой и не было. Скорее умолчание и некоторое смещение акцентов... Ну, не готов он знать всю правду, и никогда не будет готов.
Матери, правда, соврать пришлось. Правдоподобие должно было усыпить всякие страхи, убедить Аду. Вот тут и пришлись кстати неопознанные трупы на ранчо. Согласовала версию с дядей Кокой, тот все гражданской своей жене и разъяснил. Ну, зависла хата конспиративная для нужд Шерова, куда покойник по своим каналам вроде бы когда-то и прописал Танюшу. (Прописку она оформила без труда и задним числом: благо начальник домоуправления сам в том был немало заинтересован). Дядя Кока все понял правильно, изложил без проколов, а Ад очка только порадовалась... И много говорить о новом жилье Ада ни с кем и не будет. Чай не дура. Прикроет заслугами отца перед отечеством.
Что вполне вписывается в объяснения, данные ей Павлу, так что со стороны Адочки сюрпризов ждать не приходится. Со стороны дяди Коки — тем более, поскольку сам он с этого дела тоже поимел неплохо, за что, кстати, должен быть ей весьма благодарен.
А начало квартирной эпопеи совпало с завершающей стадией осады крепости по имени Павел. Таня занялась обустройством совместного будущего, когда он об этом будущем еще не ведал ни сном, ни духом...
На выезде с Адмиралтейского наметилась основательная пробка. Таня перестроилась в правый ряд и приготовилась терпеливо ждать, когда наконец удастся свернуть на Невский. Глаза ее следили за огнями светофора, а мысли уносились на полгода назад, когда она забежала в гости к Анджеле, даже не догадываясь, во что выльется этот визит.
— А-а, это ты? — глядя на Таню расфокусированньм взглядом, сказала Анджела. — Проходи.
Она сделала шажок назад, покачнулась и уцепилась за стену.
— А вы все торчите? — осведомилась Таня, разматывая шарф.
— Торчим. А ты — ик! — курнешь? Таня задумалась.
— А что, сегодня можно. Есть повод.
— Ага. И у нас повод. У тебя какой?
— Личный, — коротко ответила Таня.
Что толку говорить этой обкурившейся стерляди, любовнице и лучшей подруге, что Павлик, блестяще защитившись в Москве, сегодня с триумфом вернулся оттуда и тем самым дал ей идеальный по обстоятельствам и психологии момента случай усугубить знакомство? Или не врубится, или начнет доставать ровностями и нежностями.
— И у нас личный. Якубчик влетел очень некрасиво. Сидит весь в расстроенных чувствах, не знает, что делать.
Анджела бросилась Тане на шею и разрыдалась. Таня с некоторой брезгливостью стряхнула с себя белые дрябловатые руки и решительно прошла в комнату, откуда тянулся знакомый дымок и доносился педерастически-сладкий голосок Бюль-Бюль-оглы. За захламленным столом сидел Якуб, подперев руками черноусую голову и тупо глядя в стену. Появление Тани он заметил только тогда, когда она, шумно двинув стулом, села напротив него и спросила:
— Что это там Анджелка бухтит, будто ты влетел во что-то?
Якуб посмотрел на Таню налитыми кровью глазами и криво улыбнулся.
— А, это ты? — вторя Анджеле, сказал он. Таня перегнулась через стол и отвесила ему звонкую плюху.
— Ты что, а?
Он схватился за щеку, в темных глазах блеснула злость.
— Я спрашиваю, во что вляпался. Ну-ка соберись и отвечай на вопрос. Внятно, четко.
Якуб смотрел на нее, не решаясь начать.
С этим Якубом, аспирантом Торгового института, целевым порядком направленным туда из Азербайджана, Анджелка сошлась еще весной. Потом, когда так резко и неприятно оборвалась хлебная работенка у Шерова, позволила этому пылкому охотнику до блондиночек в теле взять себя на содержание и переехала в нему, в двухкомнатную квартирку на Софийской, которую он снимал за стольник в месяц. Таня время от времени заезжала к ним передохнуть, выпить бокал хорошего винца, которое Якубу привозили земляки, иногда забить косячок, а то и оставалась на ночь. Таня не знала, что Анджелка наплела Якубу про их отношения, только в первую же из таких ночей он с некоторым даже облегчением уступил Тане свое место на широкой кровати и устроился в гостиной на раскладушке. Видно, притомился каждую ночь доказывать Анджелке и себе самому непревзойденность своих мужских достоинств.
Жили Якуб с Анджелой широко, не по-аспирантски — рестораны по большому счету, дорогие импортные шмотки, дубленки, золотишко. Таня знала, что Анджела, с молчаливого согласия Якуба, продолжает понемногу заниматься «гостиничным бизнесом», но одних Анджелкиных заработков на все это. великолепие и за десять лет не хватило бы — да и не та она баба, чтобы посадить себе на шею «жениха». Это так, на мелкие прихоти. Таня не сомневалась, что у Якуба свои доходы, и даже догадывалась, в какой именно сфере, но влезать в эти дела не хотела нисколько. Ей это было неинтересно.
Глядя на его скорбное лицо, Таня ощущала приятное пощипывание в висках и в ладонях. Как прежде, когда смотрела, как кодла молотит Игоря в темном дворике, когда вешала лапшу на уши сторожу, а ребята бомбили склад, когда брала слепки с ключиков в квартире Лильки... Когда опускала монтировку на голову Афто, когда обговаривала с Ариком варианты, как кинуть Максимилиана. Когда письмишко Черновым левой рукой писала. Да, застоялась она за последнее время, размяться хочется. И Анджелку будет жалко, если тут что-то серьезное заварилось — она-то тут совсем не при делах... Кстати о птичках: прикандехала из прихожей, села, смотрит то на нее, то на Якуба.
— Ай, иди отсюда, да? — Якуб раздраженно взмахнул рукой перед самым носом Анджелы. — С тобой потом говорить будем.
Анджела вышла, надув губы, а Якуб подался вперед, нависая физиономией над столом, и начал:
— Накололся я, брат, сильно накололся...
— На сколько? — деловито спросила Таня, решив пропустить «брата» мимо ушей. Ну, нерусский, бывает.
— На пятнадцать кусков пока.
— Неслабо... Ну, ничего, поднимешь как-нибудь. — Она обвела рукой богатую обстановку гостиной.
— Поднять-то подниму, да только теперь всю жизнь поднимать придется, шакалов этих кормить. Прижали они меня, Таня, хорошо, обложили, а я ничего с ними сделать не могу.
— Что-то с любым человеком сделать можно, — задумчиво проговорила Таня.
— Какие они человеки — твари, честное слово! Голыми руками зарежу, мамой клянусь!..
— А если поконкретней? Давай-ка выкладывай все. Может, на пару что-нибудь сообразим. Конечно, если тебе, гордому сыну Кавказа, в лом у бабы совета просить...
— Ну что ты, зачем так говоришь, слушай? — поспешно сказал Якуб. — Какая же ты баба? Бабы все дуры, а ты... Анджелка столько про тебя нарассказала...
— Значит, выходит, что я мужик? Ну, спасибо, милый, за комплимент.
— Какой мужик, слушай!
Якуб окончательно запутался и покраснел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131