ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


OCR – Черновол В.Г.
«Обретение счастья»: Военное Издательство Министерства Обороны Союза ССР; Москва; 1956
Борис Александрович Вадецкий
Обретение счастья


ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дом Лазаревых мало чем отличался от соседних – такой же обширный, с зеленоватыми стеклами узких окон, отдающих сумрачным покоем, с бревенчатыми при­стройками в глубине двора. Только сад был самым боль­шим в городе, с беседками, похожими на часовни, с виш­невыми чащами и глухими дорожками, напоминающими лесные просеки. Во Владимире, издавна славящемся са­дами, называли этот сад «сенаторским», вероятно потому, что, по провинциальным представлениям, именно такой разросшийся сад пристало иметь умершему на рубеже но­вого столетия сенатору Лазареву.
Сад спускался к подножию холма, на котором стояла, сверкая золочеными шарами куполов, небольшая призе­мистая церковь. Одичавший сад, как бы взяв в полон цер­ковь, тянулся яблоневыми ветвями к ветхому черному за­бору, который от времени накренился и кое-где лег. Вбли­зи высился монастырь и расходились венчиком улочки с шаткими дощатыми мостками. Почему-то именно здесь, на холме, поставили эту церквушку, как бы выделив из сонмища монастырских глав. Имение Лазаревых прикры­валось ею с холма, и когда солнце ударяло в купола, бе­лые отсветы лучей ложились, подрагивая, в саду на ска­мейках и в сонной заводи пруда. А в праздник, чуть начи­нали благовестить, натужно раскачиваясь, монастырские колокола, стаи галок, спасаясь от звона, летели сюда, и сад шумел, словно на ветру.
Сенатор Лазарев избрал себе уделом одиночество, не пожелав оставаться в столице. Говорили, будто обиды и распри укоротили его век. Правитель Владимирского на­местничества, он последние годы уже мало времени отда­вал делам. Со смертью сенатора поместье его заметно при­шло в упадок, дети разъехались, и в большом доме оста­лась только жена.
Сенатор прочил сыновьям нелегкую, но славную жизнь, если будут они держаться друг друга. До сих пор все шло, как он хотел: в один и тот же день покинули они отцовское поместье, вместе окончили морской корпус, вме­сте поступили на флот. Верный заповедям Петра, созда­теля русского флота, приверженец Ушакова, сенатор не помышлял об иной службе для сыновей. Средний уже хо­дил далеко на «Суворове» и, служа в Российско-американ­ской компании, немало пользы принес русским землям в Америке. О нем в семье говорили: «Михаил повидал Россию и в Старом, и в Новом Свете!»
Сыновья собирались у матери во Владимире, прибывая сюда из тех «забытых богом» мест, из Ситхи и с островов Океании, которые местный дьяк не нашел бы и на карте.
Сыновья съезжались на тройках под заливистый лай собак, с баулами, полными петербургских гостинцев, уста­лые с дороги, и в тишайшем Владимире быстро разноси­лась весть о приезде сенаторских сыновей. Дня через два один за другим направлялись в старый дом Лазаревых горожане. Шли чиновники и мастеровые, помещики и их слуги, одни – без стеснения на барскую половину, дру­гие – в людскую, ненароком увидеть приехавших. И тог­да в саду, если молодые приехали летом, начинались дол­гие, по началу чуть церемонные беседы с гостями. Мать сидела в беседке с вязаньем в руках, помолодевшая, в строгом платье с воланами, дремали няньки в сползших на лоб чепцах, престарелый учитель, он же гувернер, чинно взирал на гостей. Были среди них участники не столь дав­них сражений с французами, именитые ратники владимир­ского ополчения, друзья сенатора. Разговор шел обо всем, что порой нежданно для молодых Лазаревых могло инте­ресовать провинциалов: о последних днях Державина, о пребывании наших войск в Париже, о столичных ценах и о закладке новых судов на верфях, но больше всего–о плаваниях и путешествиях. Вероятно потому, что жизнь сена­торских сыновей вызывала представления о морских штор­мах, корабельных бедствиях и поисках неведомых земель. Случалось, кто-нибудь из гостей, мнивший себя про­свещенным в мореплаваниях, спрашивал:
– А скажите, Михаил Петрович, правда ли, что есть на свете земля, никем пока не найденная, с коей наша, грешная и обетованная, не может сравниться ни климатом своим, ни богатствами?..
– И будто открыта эта земля, но не нами, – подхва­тывал владимирский почтмейстер, местный книголюб, – держат ее в тайне. Земля эта – южный материк – шестой по счету, о существовании коего еще Аристотель утверж­дал, исходя из законов равновесия… Земля эта чудесная, там…
– Молочные реки и кисельные берега! – перебивал его Михаил Лазарев. – Португальский моряк Кирос так и рассказывал об этой якобы открытой им земле. Он на­звал один из Новогебридских островов Южной землей Ду­ха Святого, приняв сей остров за южный материк, и зало­жил город Новый Иерусалим, все, как подобает истому католику.
– Новый Иерусалим окажется… во льдах! – смеясь, говорил старший брат Андрей Лазарев. – Можно ли сом­неваться в том, что отнюдь не в тропиках лежит эта Юж­ная земля? Но доколе все изыскания открывателей будут овеяны духом волшебных сказок? Или так легче стре­миться к богатствам и чудесам, а втайне – к наживе? Купцам ведь нажива нужна, а не наука! А шестой мате­рик, повторяю, ледовый, если есть такой. И что ждет храб­рецов, которые пожелают туда проникнуть? Успокоитель­нее поверить Куку и не пытаться туда идти.
– Страсть-то! – вздыхала одна из нянек.
– Не обошлось и без участия морских разбойников в этих открытиях, – тихо, не повышая голоса, продолжал Михаил. – Английский корсар Френсис Дрейк объявил об открытии им южного материка. И что ж? В Голландии тут же в честь Дрейка выпустили медаль. Неизвестно, что дальше ждало Дрейка, но вскоре купец Якоб Лемер из Амстердама встал на его дороге. Он принял малоизвест­ный берег Огненной Земли за южный материк и заявил, что лежит сей материк в направлении к Новой Гвинее. Не подумайте, однако, что на этом кончились «открытия».
Южный материк искали позже Ротчеван, Лозье, думали, что он находится за сороковой параллелью. Спасибо Куку, он решил, что такого материка вовсе нет, избавил, может быть, на время от праздных выдумок…
– Как же так? – Почтмейстер поднял глаза, поняв, что в своих представлениях о Южной земле тоже дал ма­ху. – Но есть ли все же эта земля?
Михаил Лазарев с минуту молчал, как бы собираясь с мыслями.
– Много на сей предмет существует соображений: и потешных, и серьезных. Гаврила Андреевич Сарычев, на­пример, знаменитый мореход наш и гидрограф, не склонен верить Куку. Однако, повторяю, предмет этот требует больших раздумий…
Светлое, обычно открытое лицо его, полное, с больши­ми глазами и маленьким ртом, вдруг становилось насто­роженным. Как бы преодолевая нежелание говорить обо всем этом, потому что не раз приходилось убеждаться в бесплодности подобных разговоров, он добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54