ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


После восемнадцати долгих лет мне предстояло опять увидеть мать. Снова я буду стоять возле неё на горных пастбищах, возле Тами и смотреть на «Гору, через которую не может перелететь ни одна птица». Мне предстояло возвращение домой в двух смыслах этого слова.
Как уже говорилось, в 1950 году Тильман и американец Чарлз Хаустон прошли от Катманду через Соло Кхумбу к южному подножью Эвереста. В следующем году Эрик Шиптон возглавил большую экспедицию для проверки возможностей штурма с этой стороны. Ни один из этих отрядов не поднимался особенно высоко. Тильман и Хаустон не имели необходимого снаряжения даже для частичного восхождения, а Шиптону и его людям преградила путь большая трещина на ледопаде, который спускается к леднику Кхумбу. К тому же первая группа подтвердила мнение Меллори, разглядывавшего этот путь сверху, с Лхо Ла, много лет тому назад: что он тяжелее северного, а то и вовсе непроходим.
Тем не менее, поскольку Тибет был закрыт, южный путь оказался единственным. Оставалось либо штурмовать Эверест с юга, либо вовсе отказаться от попыток.
Но к 1952 году изменился не только маршрут, изменилось кое-что ещё. До сих пор на протяжении всей истории восхождений Эверест оставался исключительно «английской горой». Единственными представителями других западных наций, побывавшими хотя бы вблизи горы, были Хаустон и датчанин Ларсен, который в 1951 году прошёл от Кхумбу до Ронгбука, однако никто, кроме англичан, не ступал на самую гору. Теперь же предстояла перемена — и большая перемена. Ибо если Тибет в прошлом впускал только англичан, то Непал был готов открыть доступ для альпинистов всех стран. И первыми прибыли швейцарцы.
Для меня был великий день, когда эта новость дошла до Дарджилинга. Из Швейцарии пришло два письма: одно прямо на моё имя, другое — миссис Гендерсон, секретарю Гималайского клуба; и в обоих меня просили быть сирдаром. Мне предстояло не только попасть, наконец, снова на Эверест, но совершить восхождение вместе с людьми, которых я предпочитал в горах всем остальным. Конечно, я не знал всех членов экспедиции, однако встречал её руководителя Висс-Дюнана за несколько лет до этого в Дарджилинге. Двое других, Рене Диттерт и Андре Рох, были моими старыми знакомыми по Гархвалу, и я не сомневался, что остальные придутся мне по душе не меньше. Согласен ли я? — спрашивалось в письмах. С таким же успехом можно было спросить, хочу ли я есть и дышать. Несколько дней я вёл себя так, что Анг Ламу и девочки сочли меня одержимым.
Финансовой стороной дела занимался Гималайский клуб, мне же поручили подобрать шерпов. Швейцарцы хотели иметь тринадцать человек из Дарджилинга, ещё десять рассчитывали нанять в Соло Кхумбу. Однако я быстро убедился, что далеко не все горели таким желанием, как я, пойти на Эверест. Прежде всего они помнили неприятности с прошлогодней экспедицией Шиптона. Многие непальские носильщики утверждали тогда, что им выплатили жалованье не полностью. К тому же произошёл скандал из-за фотоаппарата, который не то пропал, не то был украден. Наконец по окончании экспедиции носильщики не получили бакшиша.
Я возражал: «Допустим. Но какое это имеет отношение к швейцарцам?» И тут оказалось, что многие были склонны обвинить во всем саму гору. Они вообще не хотели идти туда. Эверест, мол, слишком велик, слишком опасен; взять его с юга невозможно. Даже великий «тигр» Ангтаркай, сирдар 1951 года, не хотел идти на этот раз. Он побился об заклад со мной на двадцать рупий, что швейцарцы, как и люди Шиптона, никогда не одолеют большую трещину в ледопаде Кхумбу.
В конце концов мне удалось собрать тринадцать надёжных носильщиков, и ранней весной — «экспедиционный сезон» для всех шерпов-восходителей — мы выступили в путь, чтобы встретиться со швейцарцами в Катманду. Помимо тех, кого я уже знал, приехали ещё шесть альпинистов и двое учёных. Члены экспедиции производили на меня впечатление не только сильных восходителей, но и прекрасных людей. После 1947 года Диттерт и Рох участвовали в нескольких других экспедициях и были теперь уже опытными ветеранами, а остальные относились к числу лучших альпинистов Женевского кантона. Наиболее известным среди них был, пожалуй, Раймон Ламбер. Хотя я встретил его впервые, он очень скоро стал моим товарищем по высотам и самым близким и дорогим другом.
— Вот я привёз с собой медведя, — сказал Диттёрт, представляя его.
Ламбер пожал нам руки; большой и улыбающийся, он сразу же пришёлся всем по душе. Мне бросилось в глаза, что у него необычно короткие, словно обрубленные ботинки, а вскоре я узнал причину. Много лет назад он попал в ураган в Альпах, обморозился и потерял все пальцы на обеих ногах. Это не помешало ему, однако, оставаться одним из лучших швейцарских проводников, не помешало также подняться впоследствии чуть не до вершины Эвереста.
В Катманду нам пришлось основательно потрудиться. Здесь на новый аэродром близ города были доставлены тонны продовольствия и снаряжения из Швейцарии. Мы разобрали груз и передали непальским носильщикам, которые должны были доставить его в Соло Кхумбу. Как обычно, не обошлось без перепалки с носильщиками из-за жалованья. Однако на этот раз все разрешилось легче, и я льщу себя мыслью, что тут была и моя заслуга. Дело в том, что я отказался от обычного процента, причитающегося сирдару с жалованья носильщиков. Таким образом, они получили всё сполна без какого-либо дополнительного расхода для экспедиции. Мы смогли выступить из Катманду в назначенный день, 29 марта. В мои обязанности сирдара входило распределять, кто что несёт; при этом я следовал системе, выработанной на основе длительного опыта. Те носильщики, которые после отдыха первыми были готовы в поход, несли наш общий дневной продовольственный паёк и кухонное оборудование, с тем чтобы по окончании перехода вечером быстрее поспел обед. Следующие несли палатки и личное имущество, необходимое для ночёвки. И, наконец, последним поручалась доставка той части продовольствия и оборудования, которая предназначалась для использования в горах. Если они замешкаются в пути, большой беды не случится; зато плохо, когда большая часть каравана подошла к месту разбивки лагеря и потом часами ждёт продукты и палатки.
От Катманду до Намче Базара около двухсот девяносто километров. Мы потратили на этот путь шестнадцать дней. Большую часть дороги мы шли на восток, затем последние несколько дней на север, и все время подъем — спуск, подъем — спуск, через хребты и долины, из которых и состоит почти весь Непал. На старом тибетском маршруте вьючных животных можно было использовать почти до подножья Эвереста, здесь же такой возможности не было. Вообще-то дорога вполне подходит для них — как-никак это один из основных путей сообщения между Непалом и Тибетом, — но по дну каждой долины протекает река, и ни одна лошадь, ни один мул не способны одолеть раскачивающиеся висячие мосты, по которым только и можно пройти через реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71