Затем однажды наступает день, когда ребенок должен освободиться и от ожиданий своих родителей. Только тогда, впервые в жизни, он по праву становится человеком, самостоятельным человеком. Тогда он становится на ноги. Тогда он действительно становится свободным. И если родители поступают осознанно, с пониманием, то они помогут ребенку стать свободным, насколько это возможно, и как можно быстрее. Они не будут воспитывать своих детей с целью использовать их; они будут учить детей любви.
Настала пора родиться совершенно другому миру, где люди работают… Плотник будет работать, потому что он любит лес. Учитель будет работать, потому что он любит учить. Обувщик будет шить обувь, потому что ему это нравится. Сегодня же происходит полная путаница. Обувщик стал хирургом; политик стал плотником. Оба недовольны. Кажется, что вся жизнь бурлит от гнева. Посмотри на людей — у всех сердитые лица. Кажется, что все не на своем месте, занимаются не тем, для чего они предназначены природой. Кажется, кругом одни неудачники. Все испытывает неудовлетворение из-за самого понятия выгоды; оно преследует их.
Я слышал великолепную историю:
Попав в рай, миссис Гинсберг застенчиво обратилась к ангелу — райскому писарю:
— Скажите, — спросила она, — можно ли мне будет увидеться кое с кем из тех, кто попал сюда раньше?
— Конечно, — ответил ангел, — при условии, что лицо, которое вы имеете в виду, находится здесь.
— О, Она в раю, я уверена в этом, — сказала миссис Гинсберг. — Собственно говоря, я хочу увидеть Деву Марию.
Ангел закашлялся.
— Да, знаете ли, так получилось, что Она находится в другом секторе, но если вы настаиваете, то я передам Ей вашу просьбу. Она любезная дама и, возможно, пожелает посетить соседний район.
Просьбу Ей передали, и Она действительно проявила любезность. Прошло совсем немного времени, когда миссис Гинсберг оказалась в обществе Марии. Миссис Гинсберг долго всматривалась в сияющую фигуру перед собой и наконец произнесла:
— Пожалуйста, простите мое любопытство, но я всегда хотела спросить Вас об этом. Скажите, каково иметь такого чудесного сына, что после его ухода сотни миллионов человек молятся на него как на Бога?
— Честно говоря, миссис Гинсберг, мы надеялись, что он станет врачом, — ответила Дева Мария.
Родители всегда надеются, и их надежды становятся ядом. Вот что я вам скажу: любите детей, но никогда не питайте на их счет какие-нибудь надежды. Любите детей как можно сильнее, и пусть они чувствуют, что их любят искренне, а не по какой-то практической причине. Любите детей безгранично, и пусть они чувствуют, что родители их любят такими, какие они есть на самом деле. Они не обязаны исполнять требования родителей. Дети вправе выбирать, чем им заниматься, но это никоим образом не должно повлиять на родительскую любовь к ним. Родительская любовь к детям должна быть безусловной. Только тогда можно создать совершенно другой мир. Тогда люди смогут сами выбирать и заниматься тем, что им нравится. Люди естественно потянутся туда, куда их влечет подсознание.
До тех пор, пока человек не почувствует удовлетворение, пока он не найдет нечто более важное, чем необходимая работа, — праздник души, свое призвание, он не будет счастлив иметь таких родителей, какие у него есть, ибо родители — причина его неудавшейся жизни. Он не будет им благодарен, ему не за что будет их благодарить. Только получая удовлетворение, можно быть безмерно благодарным. А удовлетворение человека возможно только в том случае, если к нему не относятся как к вещи. Его назначение — стать человеком. Его назначение — осознать свою внутреннюю ценность. Его назначение — стать самодостаточным.
Нужно ли отдавать любви все силы?
Отец настаивает: «Люби меня — я твой отец!», и ребенку остается только притвориться, что он его любит. У ребенка нет никакой необходимости любить даже мать. Это один из законов природы, когда мать испытывает инстинктивную любовь к своему чаду, но не наоборот: у ребенка нет инстинктивной любви к матери. Он нуждается в матери — это одно, он использует ее — это другое, но нет такого закона природы, что ребенок обязан любить мать. Она ему нравится, потому что она ему во всем помогает, без нее он бы не выжил. Поэтому он ей благодарен, он уважает ее — все это хорошо, но любовь — это совершенно другой феномен.
Любовь течет вниз от матери к ребенку, но не наоборот. И это очень просто, потому что любовь ребенка будет направлена на его собственное дитя, она не может течь обратно, подобно тому, как Ганг течет в океан, а не к истоку. Мать — это исток, и любовь течет вперед к новому поколению. Повернуть ее назад — это насилие, это неестественно, это станет небиологическим актом.
Но ребенок притворяется, ибо мать говорит: «Я твоя мать — ты должен любить меня!» А что остается делать ребенку? Ему остается только притворяться, и он превращается в политика. Каждый ребенок с пеленок становится политиком. Он улыбается улыбкой Джимми Картера, когда в комнату входит мать! Ему, может, совсем невесело, но он должен улыбаться. Он должен открыть рот и поупражнять свои губы — это помогает ему, это требуется для выживания. Но такая любовь становится лживой. Познав когда-то суррогатную любовь, дешевую искусственную любовь, очень нелегко будет определить первородную, настоящую, истинную. Тогда ребенку придется любить и братьев с сестрами без какой бы то ни было причины. В самом деле, кто должен любить свою сестру и за что? Все эти идеи насаждались для того, чтобы сохранить семью вместе. Но весь этот процесс фальши приводит к тому, что, когда человек влюбляется, его любовь также становится фальшивой.
Ты уже забыл о настоящей любви. Ты влюбляешься в цвет волос — но причем здесь любовь? Через два дня ты уже не посмотришь на цвет волос. Или влюбляешься в форму носа или глаз, но после медового месяца все это кажется скучным! И тогда приходится выходить из положения: притворяться, обманывать. Твоя спонтанность была испорчена и отравлена; в противном случае ты не влюблялся бы в отдельные части тела. Но происходит именно это. Если кто-то спрашивает тебя: «Почему ты любишь эту женщину или мужчину?», ты ответишь: «Потому что она выглядит шикарно» или «Из-за ее носика, глаз, пропорций тела и так далее». Но все это вздор! Подобная любовь не будет глубокой, не будет иметь никакой ценности. Она не перерастет в духовную близость. У нее не хватит заряда на всю жизнь; скоро река любви высохнет — она такая мелководная. Это чувство родилось не в сердце, а в уме. Она может быть похожа на актрису, и поэтому нравится тебе, но восхищаться еще не значит любить. Любовь — это совершенно другое чувство, которому трудно найти определение; оно загадочно, настолько загадочно, что Иисус говорит о нем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Настала пора родиться совершенно другому миру, где люди работают… Плотник будет работать, потому что он любит лес. Учитель будет работать, потому что он любит учить. Обувщик будет шить обувь, потому что ему это нравится. Сегодня же происходит полная путаница. Обувщик стал хирургом; политик стал плотником. Оба недовольны. Кажется, что вся жизнь бурлит от гнева. Посмотри на людей — у всех сердитые лица. Кажется, что все не на своем месте, занимаются не тем, для чего они предназначены природой. Кажется, кругом одни неудачники. Все испытывает неудовлетворение из-за самого понятия выгоды; оно преследует их.
Я слышал великолепную историю:
Попав в рай, миссис Гинсберг застенчиво обратилась к ангелу — райскому писарю:
— Скажите, — спросила она, — можно ли мне будет увидеться кое с кем из тех, кто попал сюда раньше?
— Конечно, — ответил ангел, — при условии, что лицо, которое вы имеете в виду, находится здесь.
— О, Она в раю, я уверена в этом, — сказала миссис Гинсберг. — Собственно говоря, я хочу увидеть Деву Марию.
Ангел закашлялся.
— Да, знаете ли, так получилось, что Она находится в другом секторе, но если вы настаиваете, то я передам Ей вашу просьбу. Она любезная дама и, возможно, пожелает посетить соседний район.
Просьбу Ей передали, и Она действительно проявила любезность. Прошло совсем немного времени, когда миссис Гинсберг оказалась в обществе Марии. Миссис Гинсберг долго всматривалась в сияющую фигуру перед собой и наконец произнесла:
— Пожалуйста, простите мое любопытство, но я всегда хотела спросить Вас об этом. Скажите, каково иметь такого чудесного сына, что после его ухода сотни миллионов человек молятся на него как на Бога?
— Честно говоря, миссис Гинсберг, мы надеялись, что он станет врачом, — ответила Дева Мария.
Родители всегда надеются, и их надежды становятся ядом. Вот что я вам скажу: любите детей, но никогда не питайте на их счет какие-нибудь надежды. Любите детей как можно сильнее, и пусть они чувствуют, что их любят искренне, а не по какой-то практической причине. Любите детей безгранично, и пусть они чувствуют, что родители их любят такими, какие они есть на самом деле. Они не обязаны исполнять требования родителей. Дети вправе выбирать, чем им заниматься, но это никоим образом не должно повлиять на родительскую любовь к ним. Родительская любовь к детям должна быть безусловной. Только тогда можно создать совершенно другой мир. Тогда люди смогут сами выбирать и заниматься тем, что им нравится. Люди естественно потянутся туда, куда их влечет подсознание.
До тех пор, пока человек не почувствует удовлетворение, пока он не найдет нечто более важное, чем необходимая работа, — праздник души, свое призвание, он не будет счастлив иметь таких родителей, какие у него есть, ибо родители — причина его неудавшейся жизни. Он не будет им благодарен, ему не за что будет их благодарить. Только получая удовлетворение, можно быть безмерно благодарным. А удовлетворение человека возможно только в том случае, если к нему не относятся как к вещи. Его назначение — стать человеком. Его назначение — осознать свою внутреннюю ценность. Его назначение — стать самодостаточным.
Нужно ли отдавать любви все силы?
Отец настаивает: «Люби меня — я твой отец!», и ребенку остается только притвориться, что он его любит. У ребенка нет никакой необходимости любить даже мать. Это один из законов природы, когда мать испытывает инстинктивную любовь к своему чаду, но не наоборот: у ребенка нет инстинктивной любви к матери. Он нуждается в матери — это одно, он использует ее — это другое, но нет такого закона природы, что ребенок обязан любить мать. Она ему нравится, потому что она ему во всем помогает, без нее он бы не выжил. Поэтому он ей благодарен, он уважает ее — все это хорошо, но любовь — это совершенно другой феномен.
Любовь течет вниз от матери к ребенку, но не наоборот. И это очень просто, потому что любовь ребенка будет направлена на его собственное дитя, она не может течь обратно, подобно тому, как Ганг течет в океан, а не к истоку. Мать — это исток, и любовь течет вперед к новому поколению. Повернуть ее назад — это насилие, это неестественно, это станет небиологическим актом.
Но ребенок притворяется, ибо мать говорит: «Я твоя мать — ты должен любить меня!» А что остается делать ребенку? Ему остается только притворяться, и он превращается в политика. Каждый ребенок с пеленок становится политиком. Он улыбается улыбкой Джимми Картера, когда в комнату входит мать! Ему, может, совсем невесело, но он должен улыбаться. Он должен открыть рот и поупражнять свои губы — это помогает ему, это требуется для выживания. Но такая любовь становится лживой. Познав когда-то суррогатную любовь, дешевую искусственную любовь, очень нелегко будет определить первородную, настоящую, истинную. Тогда ребенку придется любить и братьев с сестрами без какой бы то ни было причины. В самом деле, кто должен любить свою сестру и за что? Все эти идеи насаждались для того, чтобы сохранить семью вместе. Но весь этот процесс фальши приводит к тому, что, когда человек влюбляется, его любовь также становится фальшивой.
Ты уже забыл о настоящей любви. Ты влюбляешься в цвет волос — но причем здесь любовь? Через два дня ты уже не посмотришь на цвет волос. Или влюбляешься в форму носа или глаз, но после медового месяца все это кажется скучным! И тогда приходится выходить из положения: притворяться, обманывать. Твоя спонтанность была испорчена и отравлена; в противном случае ты не влюблялся бы в отдельные части тела. Но происходит именно это. Если кто-то спрашивает тебя: «Почему ты любишь эту женщину или мужчину?», ты ответишь: «Потому что она выглядит шикарно» или «Из-за ее носика, глаз, пропорций тела и так далее». Но все это вздор! Подобная любовь не будет глубокой, не будет иметь никакой ценности. Она не перерастет в духовную близость. У нее не хватит заряда на всю жизнь; скоро река любви высохнет — она такая мелководная. Это чувство родилось не в сердце, а в уме. Она может быть похожа на актрису, и поэтому нравится тебе, но восхищаться еще не значит любить. Любовь — это совершенно другое чувство, которому трудно найти определение; оно загадочно, настолько загадочно, что Иисус говорит о нем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64