Но если бы только это – для ног было оставлен едва выступающий изгиб бампера, поэтому весь процесс поездки на задках троллейбуса больше напоминал приклеивание себя всем телом к корпусу. Правильным поведением при такой поездке был резкий соскок при остановке и ожидание, пока троллейбус снова не тронется, не только потому, что висящий представлял собой объект преследования со стороны любого полицейского и его дубинки, но и для экономии сил на поездку до следующей остановки. Кому охота слететь на ходу, особенно на Уэбстер-авеню, где одни гаражи, да склады, длинные, на весь квартал, и где троллейбус мчится в свое удовольствие, не особенно заботясь об идеально прямом движении, отчего шины скрипят и визжат, а дуга высекает искры из пересечений проводов. Это факт – не один мальчуган погиб, катаясь подобным образом. Тем не менее, такой способ передвижения был моим любимым. Даже в то описываемое время, когда у меня на руках оставалось два доллара, и я спокойно мог позволить себе заплатить пять центов за проезд.
Доехав до 149-ой улицы, я спрыгнул и пробежался немного, еще толком не поняв, зачем я, собственно, сюда приехал. Точного адреса их конторы я не знал и поэтому два утомительно-долгих часа таскался вверх-вниз по холмам, забираясь на запад до самого Конкорза, и вдвое дальше – на восток. Стояла удушающая жара. Мне повезло, когда я обратил внимание на две машины, стоящие бок о бок на стоянке закусочной неподалеку от Южного бульвара. Если бы я их видел по одной, то они бы не привлекли моего внимания, но вместе… в них было что-то знакомое. Слева от закусочной стояло четырехэтажное офисное здание непонятного цвета с большими, грязными окнами. Войдя внутрь, я почуял острый запах мочи и древесной слизи. Никаких табличек с наименованием контор или фирм ни снаружи, ни внутри я не заметил. И возликовал – нашел! Выскочив наружу, я перебежал через улицу и присел на обочину, между двумя припаркованными грузовиками. Стал ждать.
Оказалось, посмотреть было на что! Время – около полудня, солнце выжигалось в сиянии проводов, дым из выхлопных труб растекался белоснежными облачками, жар плавил асфальт и он прогибался, обмякший, под моей пяткой. Хороший детектив мог указать потом, вот где он сидел, вот здесь была подошва его теннисок, а по глубине отпечатка можно судить, что было это в полдень. Раз в несколько минут кто-нибудь, обычно в безрукавке, нырял в здание. Один спрыгнул с автобуса, другой приехал на машине, дожидавшейся его с включенным двигателем, третий примчался на такси. Все они очень спешили, у всех были серьезные физиономии, они были разные – белые, черные, цветные – они шли быстро, некоторые бежали, а один даже хромал. Они были разными, но общим было у всех одно – бумажный коричневый сверток. Они входили с ним, а выходили без него.
Вы можете подумать, эка невидаль, чего-чего, а бумажных пакетов в округе предостаточно. Но на 149-ой улице их не было нигде: ни на обочинах, ни в мусорных ящиках. Чтобы раздобыть оный, мне пришлось зайти в магазинчик и потратить деньги, купив сладостей. Я сделал все приготовления: завернул пакет сверху, в точности как у них, помял его немного, набрал в грудь воздуха и, хотя до офиса было с квартал, изобразил спешку и полетел. Пока добежал, разумеется, вспотел как мышка. Распахнув двери в темную, пропахшую мочой, прихожую, я сразу пошел вверх по деревянной лестнице с необычайно скрипучими ступенями, они выгибались от малейшего соприкосновения и скрипели бы, пройдись по ним даже таракан. Если у них был офис, то только на самом верху, в этом весь смысл. И чем выше я поднимался, тем светлее становилось и на последнем этаже. Крыши как таковой не оказалось – застекленная решетка, покрытая пылью. На площадке была дверь, обыкновенная, покрытая листовой жестью, вся в зазубринах и вмятинах, ручка была стесана. Легким нажатием пальца я открыл дверь и вошел внутрь.
Не знаю, чего можно было ожидать, но обнаружилось вот что: короткий пустой коридор с выщербленными половицами и еще одна дверь, с глазком, абсолютно новая и без ручки. Я постучал и немного отошел, чтобы заметили мой пакет. Слышали ли они, как билось мое сердце: громче чем кувалда по наковальне, громче, чем полицейские топоры по жестяной двери, громче, чем топот ног дюжины полицейских, преодолевающих четыре пролета деревянной лестницы?
Клацнул замок, дверь открылась, впуская меня внутрь, и я оглядел большую приятную комнату, заставленную старенькими столами, за ними сидели, пересчитывая какие-то бумажки, слюнявя пальцы, разные люди. Звонил телефон, я стоял у стойки, доходившей мне до груди и протягивал пакет, пытаясь не задумываться о парне, под потолок, с невыносимо тяжелым дыханием, который открыл мне дверь. Я ощущал чеснок, а парня исторгавшего чесночный дух, звали Лулу Розенкранц. Его голова была непропорционально велика, космы черных волос дополнялись черными кущами бровей, из-под которых почти не видны были глаза, а нос, сломанный ровно посередине, окружали голубые от оспин щеки. Каждый его выдох я тут же начал воспринимать, как огонь, выходящий из его драконьей пасти. Мистера Шульца видно не было, ко мне подошел лысый мужичок в бухгалтерских нарукавниках, взглянул с любопытством, взял пакет и, перевернув, высыпал содержимое на стойку. До сих пор помню его удивленную физиономию, обозревающую маленькие кексы от Дугана, которые я купил в магазине. Он раздвинул их руками, заглянул в пустой пакет, затем побледнел, встревоженный и немного поглупевший от попытки понять, что все это значило. И поднял взгляд на меня.
– Что это? – заорал он, – Чего ты мне принес, идиот?
Народ прекратил шевеление, стало тихо, один или два встали и решили посмотреть что же там такое? Лулу подвинулся сзади. Все обратили взоры на мои кексы. Найди я такой пакет на улице, никаких кексов не было бы и в помине, я бы его надул воздухом, подвернул края и так бы и принес. Когда пакет надуваешь, его можно бросать как мячик, стучать по нему как по барабану, а можно хлопнуть по нему и будет маленький взрыв. Если бы я рванул пустой пакет перед парнями, то даже не знаю, что бы они со мной сделали? Лулу, наверно, уложил бы меня ударом правой или левой на пол, наступил бы на спину и прострелил основание черепа. Сейчас-то я знаю, что с ними нельзя даже делать неожиданные резкие движения. В общем, чтобы получить пакет, мне нужно было что-то купить, я и купил эти несчастные кексы, облитые сверху шоколадом с ванилью, купил именно их, просто потому что лично мне они нравились. А может их форма и вес как нельзя более кстати подходили к форме и весу пакетов, которые носили другие посыльные? Не знаю. Я выгреб кексы прямо с витрины, сунул их в пакет, дал хозяину деньги и ушел. И принес их в офис самых страшных гангстеров, что я мог представить, прямо в их логовище!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90