ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

То, что я слышал – было пророчеством! Но было ли это пророчество просто прозорливостью и констатацией фактов или запланированным предательством – в этом я не был уверен. Да и в конце концов какая мне разница, если уж я знал, что меня ЦЕНЯТ!
– Так или иначе, что бы там в дальнейшем ни случилось, ты обязан изучить базовые вещи, – сказал мистер Берман, – Что бы ни случилось, ты должен знать, где и в какой момент окажешься и что тебе делать. Кстати, я велел Ирвингу научить тебя как следует. Они закончат и наступит твоя очередь.
– Вы имеете в виду стрелять? – спросил я.
Он уже держал в руках мой «Автоматик», купленный у Арнольда Мусорщика. Он был вычищен и смазан, нигде ни пятнышка ржавчины. Когда я взял его в руки, то увидел, что обойма заполнена патронами.
– Если хочешь носить с собой, то носи, – сказал мистер Берман, – Если не хочешь, спрячь его не в бюро под трусы, а куда-нибудь в другое место. Ты парнишка толковый, но пока еще просто парнишка, а все дети такие иногда олухи!
Никогда не забуду ощущение заряженного пистолета в руке, поднимаешь его, стреляешь, отдача ударяет в кость руки, ты настолько могуч, что не возникает никаких вопросов, это как посвящение в рыцарство, и хотя ты не изобрел это, не сконструировал, не сделал пистолет, ты им обладаешь, ты знаешь, как он работает, он у тебя в руках, ты нажимаешь на курок – а в мишени появляется дырка от пули, направленная тобой, рожденная твоим пальцем. Ну как тут не очароваться таким могуществом, как не полюбить эту мужскую радость, мужскую значимость, мужскую силу?! Я был возбужден, я был потрясен – оружие оживает, когда стреляет. Оно оживает в твоих руках. Раньше я этого не понимал. Я конечно пытался выполнять инструкции, сдерживать дыхание, принимать правильную стойку, но все это было другое, неважное, по сравнению с тем первым впечатлением!
Весь день и всю неделю мы стреляли. Прошло еще долгое время, куски земли взрыхленные пулями выпущенными мной, стали нежными как мякоть плода, пока я действительно не ощутил рукоять пистолета как продолжение своей собственной руки, пока моя естественная ловкость, координация движений, жонглерские навыки и крепкость ног не перетекли в новое естество – умение сливаться с пистолетом, жить с ним одной жизнью. Пока мой природный острый глаз, вкупе с навыками стрельбы не позволил мне догнать остальных по точности попаданий. Уже через несколько дней я мог позволить себе прицелиться и влепить пулю точно в глаз мишени, в грудь, плечо, сердце, живот. Затем повторить процедуру с другой мишенью и Ирвинг, сняв обе, клал их одна на другую и все дырки от пуль совпадали. Он не хвалил меня, но и не уставал давать правильные установки и инструкции. Лулу не обращал на меня внимание. Он не знал моих планов – иметь технику Ирвинга и развить ее до такой степени, чтобы даже в ярости Лулу, рука точно также выводила узоры выстрелов точно в цель, как выводила она их в спокойной обстановке. Я также знал, что он всегда мог сказать мне, что все, что я делаю – это дерьмо собачье. Стрельба по бумажкам – это пшик. Вот пойдем на настоящую работу, вот клиент встает из кресла в ресторане, вот на тебя наставлены пистолеты его охранников, их дула огромны – они все смотрят тебе в лицо и ты видишь отверстия увеличенными, как настоящие пушки, как гаубицы… вот тогда и посмотрим!
Странно, но такое же отношение ко мне я заметил у полицейского, который открывал нам ворота и вечно сидел на стуле у двери сарая. Он ничего не говорил, лишь сидел с вытянутыми ногами и курил сигареты. Лишь потом я понял, что он – шеф онондагской полиции, у него на фуражке был особый значок, таких значков у других полицейских я не видел, даже у сержантов. Через рукава его короткой рубашки виднелись мускулистые руки, животик слегка выпирал из-за пояса – я подумал, что шеф полиции графства мог бы и другое занятие себе найти, чем ездить с нами каждый день и отпирать и запирать ворота. Но городские ребята из Нью-Йорка хорошо ему платили, а в Онондаге он был и царь и бог одновременно, какого дьявола просиживать день-деньской в офисе и ничего не делать? Лучше с улыбкой отца наблюдать за все растущим мастерством парнишки, как тот заряжает пистолет, как стреляет… Я, в свою очередь, думал о нем, как о человеке, который нашел в системе свое место, как отец Монтень, и что из того, что с его места мир виден так же мало, как с любого другого, ему неплохо в таком окружении, он удовлетворен жизнью. Его сигаретный дымок напоминал мне присутствие какого-то спокойного фермера, сидящего у себя на ферме и с умиротворением глядящего на любимое стадо.
В первый раз со дня приезда в графство Онондага, я почувствовал, что занимаюсь стоящей работой. Приезжая со стрельб, я уже стремился обратно, был голоден по вечерам, как волк, в ушах безостановочно гремело, в носу стоял вечный пороховой запах. Но тут ко мне пришло понимание того, как мистер Шульц на самом деле все прекрасно организовал в кажущемся хаосе отношений и дел: как терпеливо они все делали, от требований закона, накладываемых на сегодняшнюю жизнь, до ожидания изменений в будущем, они руководили бизнесом с отдаления, одновременно не забывая наполнять свое пребывание здесь в графстве выгодными им волнами, решая свои проблемы и решая заодно кое-какие проблемы жителей графства. Кроме всего прочего, мистер Шульц взял с собой еще и персональное развлечение – мисс Дрю. Все это напомнило мне особый вид жонглирования, только людьми.
Я полюбил стрелять из пистолета, думал о себе, как о самом возможно юном стрелке из бандитов за всю историю их существования, а ночами меня посещали мысли о том, как я появляюсь на Вашингтон-авеню и ко мне пристают. И вот я медленно разворачиваюсь, «пушка» уже в руке, и направляю на них ствол – они тормозят, они глотают язык, они покрываются липким потом. Затем они ныряют под автомобили, припаркованные рядом, и уползают с глаз моих долой. Картины были классными, я довольный, улыбался в темноте.
Но то, о чем я не думал, было другое – пистолет не игрушка, с ним не наулыбаешься.
Помимо собственно моей, не такой уж значительной тогда жизни, рядом шло другое течение – бизнес, в котором я не играл никакой роли. Мистер Шульц так же продолжал свое дело, торговал пивом, контролировал профсоюз мойщиков окон и профсоюз швейцаров, раз или два он исчезал на пару дней, ездил в Нью-Йорк, но в основном вел дела издалека, что, разумеется, не было идеально, он был подозрителен сверх меры ко всем, включая даже своих самых близких коллег. Много раз я слышал, как он орал по специальному телефону в офисе мистера Бермана, стены были толсты, чтобы разобрать слова, но тон и тембр различить я мог. И вскоре я, как человек, который просыпается, если у него мимо окна не проходит поезд, стал пугаться, если в течение дня не услышу грохотание голоса мистера Шульца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90