– С вами, Контатти, все всегда кажется случайным, а на самом деле все происходит отнюдь не случайно. Я просто восхищаюсь беспечностью, с какой вы действуете, следуя строгой и четкой логике. – Мерилен указала на огромную тень ангара. – Шабе, конечно же, там, наверху.
– Должны ведь мы все же знать, что там произойдет.
– Естественно. Но при всем этом есть что-то такое… Меня не покидает какое-то странное ощущение…
– И что же это за ощущение? – терпеливо спросил Контатти. – Послушаем. Вы поистине неистощимы.
– Нечто вроде предчувствия. Как бы это поточнее сказать. У меня впечатление, что вы отвели мне роль козла отпущения.
Контатти обернулся к ней:
– Мерилен, вы шутите.
Он принялся крутить домкрат, и машина стала постепенно приподниматься.
– В тот день в загородном ресторане, – продолжала она, – когда Шабе позвонил Юреку и дал ему поговорить с Соней, я видела, с каким любопытством смотрел на нас хозяин. Любопытство вполне понятное в этой ситуации, и я даже содрогнулась тогда при мысли, что это же свидетель, который наверняка узнает и меня, и Юрека. Возможно ли, подумала я, чтобы такой осторожный человек, как Контатти, допустил такую оплошность? – Она посмотрела на него, чуть улыбаясь. – Или это была преднамеренная неосторожность? Как и все другие… кажущиеся неосторожности…
Контатти с улыбкой упрекнул ее:
– Вы всюду видите двойную игру, двойной смысл, даже в самых простых вещах. – Он снял проколотое колесо. – Если и дальше будете так же неверно оценивать ситуацию, то в конце концов поставите под сомнение вообще все. – Он установил запасное колесо. – Еще немного, и вы скажете мне: «Контатти, я поняла наконец, что вы… не англичанин. Вы… скажем так… русский секретный агент!» Вам еще не приходила в голову такая мысль, нет?
– Нет, еще не приходила.
– А почему бы и нет? Представьте на минутку, что я сотрудник КГБ. С помощью какой-нибудь хитрости оказываюсь на вилле английского посла, чтобы вы, любовница Питера Уэйна, поверили, будто я англичанин… Вы ведь не можете отказаться от сотрудничества…
– Конечно. Ловушка надежная. Однако я собственными глазами видела, как вы выходили из английского посольства.
– Это верно. Но я ведь мог оказаться там под каким угодно предлогом, например, чтобы поговорить с каким-нибудь чиновником или спросить о чем-то портье. Вы, в сущности, видели только, что я выходил оттуда, но не видели меня внутри.
– Но будь вы русским, то, конечно, не стали бы убивать своего коллегу – ученого Рудольфа Форста.
– Ладно. Продолжим эту игру… двойную игру, которая вам так нравится. А вы уверены, что убит будет именно Форст?
– Действительно. Вы могли приказать Юреку убить Хагена, американского разведчика. Но этого вы не сказали бы мне даже в шутку: тогда у меня могло бы возникнуть сомнение.
– И в самом деле я не говорил вам этого даже в шутку, – согласился Контатти, крепко затягивая последний болт. – Видите ли, Мерилен, мы живем в мире, где нет ничего определенного и возможно все. Но никто не в силах жить в полнейшей неразберихе, даже вы. – Он взял снятое колесо и отнес его в багажник. – Поэтому вам стоит верить тому, что вам говорят, не придумывая никаких историй, не ломая над этим голову, и, самое главное, согласиться, что вполне возможна какая-то ошибка, какой-то дефект. В конце концов, все мы люди и иногда ошибаемся.
– В случае с вами я, как никогда, убеждена, что любая ошибка – результат точного расчета.
– Хорошо бы, чтобы так было. Но, к сожалению, это не так. Вернемся к тому примеру, который я приводил. Если Рудинский выстрелит в американца, это не значит, что мы русские агенты. В таком случае речь может идти об ошибке из-за темноты или даже о своего рода мести за шантаж, которому он был подвергнут. – Уложив инструменты, Контатти закрыл багажник. – Не забывайте, что ваш новый… поклонник поляк, горячая голова, как и все поляки. К тому же еще и голубых кровей, то есть убежден, что он выше общепринятой морали. Если у него не выдержат нервы, я думаю, он вполне способен пожертвовать даже собственной дочерью, лишь бы только сорвать все наши планы. Вы, зная его хорошо, исключили бы подобное?
Мерилен помолчала, раздумывая. Контатти указал на крышу ангара:
– Вот почему старик затратил столько труда, чтобы забраться туда.
– Понимаю. В такой неопределенной, переменчивой ситуации, когда нельзя быть ни в ком уверенным, когда трудно отличить ложные цели от истинных, как защититься, как избежать несчастий?
Контатти установил на колесо колпак и пристукнул его. Мерилен продолжала:
– Единственный надежный способ обезопасить себя, на мой взгляд, было бы записать на пленку наши с вами разговоры и сделать незаметно несколько ваших снимков, например с помощью «поляроида». – Она проигнорировала очень внимательный взгляд Контатти. – Представьте себе, что вы русский агент и у меня есть такие документы. И пока я буду крепко держать их, что называется в кулаке, ничто не случится ни со мной, ни с Юреком. Вы не находите?
Контатти, присевший возле колеса, повернулся и полюбовался ногами Мерилен, стоявшей совсем рядом.
– У вас очень красивые ноги. Знаете, несмотря ни на что, я очень завидую этому польскому графу.
– Вы, как всегда, галантны в любой ситуации. Просто не понимаю, как мне удалось устоять перед вами.
– И я не понимаю, – сказал Контатти, вставая. – Более того, признаюсь, я еще не совсем потерял надежду. Однако вам все же следовало бы больше доверять мне. Ну вот эта затея, к примеру, – следить за мной, фотографировать – мне кажется весьма некорректной, обидной. И потом, где вы могли бы прятать «поляроид», если мы всегда встречаемся на улице?
Мерилен хитро улыбнулась:
– В своей сумке, например.
– В таком случае это должна быть довольно большая сумка, вроде… – Он умолк и сразу же рассмеялся. – Ну да, такая, какую вы и носите обычно. – Он вздохнул и осмотрелся. – Какая ночь. Вокруг ни души. Дорога пуста. Только разные мысли, предположения, подозрения. И мы вдвоем, вынужденные ждать. Только ждать, и кто знает, сколько времени.
Он жестом велел Мерилен следовать за ним, но уловил далекий звук летящего самолета и остановился, глядя в небо.
Шабе, укрывшийся на крыше ангара, тоже прислушался: шум самолета приближался. И тут опять зашипела рация. Шабе включил ее.
– Четырнадцатый пост. Четырнадцатый пост. Перехожу на прием.
– Четырнадцатый пост. Принимаю, – ответил Шабе.
– Тревога. Предельное внимание. Перехожу на прием.
– Здесь все в порядке. Все спокойно. Перехожу на прием.
– Ладно. Прием заканчиваю.
Старик сунул рацию в карман и снова посмотрел в небо. Из-под серых туч показались зеленые и красные мигающие огни самолета, заходящего на посадку.
Аэропорт полностью погрузился в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65