Правда, был еще Воронеж... Последняя
незаконсервированная АЭС и кучка идиотов, возомнивших себя хозяевами
страны. Теперь под Царицыном ловятся лимонно-желтые безглазые раки
размером с БТР... Только ловить их некому. Связи нет не случайно. Второй
год безумствует в ионосфере чудовищная магнитная буря, подавившая эфир.
Так и не смог привыкнуть к северным сияниям, ложным солнцам и прочим
небесным чудесам. Многие видят в этом знамение, привет от Иоанна
Богослова.
Табу. На смену прежним заповедям пришли другие. Новые времена, новая
мораль. "Не убий, не укради, не возжелай..." Библейская рухлядь! Шелуха
осыпалась быстро, остался один и главный закон - "ударь первым". Многого я
не понимаю. Почему, например, допустимо реквизировать выпивку, а за
"травку" следует платить. Пусть немного, чисто символически... После
акции, захваченное оружие распределяется по жребию и не дай Бог кому-то
смухлевать! Прикуривать - только от спички или зажигалки, ни в коем случае
от самопалки. Из карточных игр нормальная лишь бура, остальные - "игры для
гомиков".
Другие времена и ценности, другой мир, другая жизнь. Не могу
вспомнить прошлое! Восьмичасовая работа с перерывом на обед, перекуры с
ребятами, треп и анекдотики, столовая-тошниловка, где люди стоят в
очереди... Не боятся стоять, ощущая соседа за спиной. Дико! Интересно,
скажи мне тогда в кого я превращусь, поверил бы? Я ведь мирным человеком
был. Никаких мордобоев, выяснений отношений в пивных, быдло ненавидел...
Крутым парнем стал, однако.
Никто не помнит прошлого, но каждый цепляется за него как может.
Шуров лелеет "биговскую" ручку, а Пшибурджевский пьет из хрустальной
антикварной рюмочки, не расставаясь ни на минуту...
Стоит начать, не остановишься. Утром я не удержался, почистил зубы.
От души, с удовольствием. И пасты выдавил сантиметр, не меньше. Тут же
пожалел и пришлось долго уговаривать себя, что тюбик еще не пуст, что буду
экономить, что иначе нельзя - башка трещит, во рту пересохло и горько от
желчи, а надо быть в форме...
Так я ничего и не решил. Изменить приговор невозможно, нет у меня
права отменять. Снять часового, похитить, спасти, бежать в горы - все это
бред, сюжет для вымерших киношников. Уйти дадут не дальше окраины.
Обложат, зажмут и расстреляют. Как Витьку-маленького... А если и
получится? Рай в шалаше, идиллия на руинах. До Симферополя не доберешься,
напорешься на стаю малолеток или ночков. Те еще волки. Может рискнуть
морем?..
Достал сигарету, тщательно размял и долго прикуривал, стараясь
успокоиться. Шанс имелся, крошечный, но реальный. Теплоходик у причала.
Убогое прогулочное суденышко, черт знает как и когда попавшее сюда.
Задолго до развала оно носило гордое имя какого-нибудь пионера-героя.
Катали на нем курортников, возили народнохозяйственные грузы. При Сытине
курортники исчезли, посудину покрасили в камуфляжный цвет, приспособив под
плавучую тюрьму. Сытин обожал подобные шутки. Вскоре Сытин кончился, а
кораблик остался стоять на приколе, забытый и никому не нужный. Горючего
не было, да и обстановка не располагала к морским прогулкам. Теплоходик я
присмотрел давно, не поленился облазить. Ходовая часть потрепана, проводка
на соплях. Ничего, мне на нем не в кругосветку... Стоп. Не спеши. Главное
- понять, кто же меня пасет. А то что пасти обязательно будут мне
доходчиво объяснили в Красном Доме.
Красный Дом, Красный Дом... Бурые, выцветшие от времени стены,
фальшивые колоны, решетки на окнах. Для одного предназначенный,
незаменимый при любой власти. Высокие потолки кабинетов, дубовые двери,
полумрак... "И не надейтесь на случайности, их не будет."
Девушка Галя оставила мне пожрать - картошка и рыба стыли в миске на
столе, но есть не хотелось. Рыбу я после Москвы вообще есть не могу.
Последний месяц в столице выдался голодным. Незабываемая "Сельдь иваси"!
Поковырявшись в миске, я отложил ложку. Вчера, вернувшись из штаба, я
сразу послал девушку Галю за бутылкой и она принесла пол литра сивухи.
Потом я погнал ее еще за одной и пошел к Пшибурджевскому... По дороге
завернул к Потапову, у него сидел Шуров и они тоже что-то пили. "Мускат
белый Красного камня" - Потапов эстет, самогон не признает. К
Пшибурджевскому я-таки попал. Они притащили деда-баяниста, и устроили
"дискотеку"...
Воспоминания не грели, я стал думать о делах. Сказать Петровичу,
пусть подготовится к реквизиции, грузовик заберет, ребят проверит. Второе
- Гулько. Нельзя больше с ним тянуть, опоздаю. Примериться, посмотреть где
бывает и, счастливого пути! Плевать на видения! Может быть это не мое
будущее, а его прошлое. Так, что еще? Ирка. Заждалась, наверное. Ничего,
потерпит. Сначала Костик, связь с Симферополем. Информация. Сидеть здесь
еще месяц - смерть. Я вдруг вспомнил свой сегодняшний сон. Наглядная
картинка. Перерезать шоссейку и ударить с моря... Мы здесь как в банке.
Как рыбки в банке. Сельдь иваси.
На улице, на сложенном ватнике сидел безногий старик с аккордеоном и
играл "Ламбаду". Несколько наших стояли рядом и слушали. Ничего иного
старик не умел, он наигрывал этот несложный мотивчик в миллионный раз и
все равно они стояли, отвесив челюсти, с бредовыми улыбками на испитых,
небритых рожах. Они подкармливали, поили его и даже, кажется, любили. Ерш
раздобыл ему ватник, а Петруха починил аккордеон, когда в нем отлетела
какая-то штуковина. Каждый вечер кто-нибудь из парней приносил старика к
себе, усаживал в углу и, налив стакан, требовал "Ламбады". Дед
путешествовал из компании в компанию и никто, даже Гулько, не смел его
тронуть. Впрочем, Гулько был человек рассудительный и хорошо знал, что
можно, а что нет.
Гулько навязали мне в Симферополе, когда из дезертиров и шпаны,
остатков разбитых банд, армий, "национальных формирований" собирали нашу
"ударную роту". "Знакомьтесь, коллега - ваш заместитель. Местность знает,
человек опытный и вообще... Сработаетесь." "Обязательно", - заверил я, а
"опытный человек", глядя мимо, коротко сообщил: "Гулько." Я, радостно
улыбаясь, щелкнул каблуками, потому что за дверью кабинета ждал громила с
бессмысленным лицом и винтовкой "М-16", готовый вывести обратно в подвал
или чуть дальше - за забор обкомовского особнячка.
Патруль прихватил нас в пригороде, когда мы голодные и шальные
потрошили одну хибарку. Ни Очкарика, ни Папашку я больше не видел. Меня
посадили в камеру к жизнерадостному дедку и бритому малолетнему
ацетонщику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
незаконсервированная АЭС и кучка идиотов, возомнивших себя хозяевами
страны. Теперь под Царицыном ловятся лимонно-желтые безглазые раки
размером с БТР... Только ловить их некому. Связи нет не случайно. Второй
год безумствует в ионосфере чудовищная магнитная буря, подавившая эфир.
Так и не смог привыкнуть к северным сияниям, ложным солнцам и прочим
небесным чудесам. Многие видят в этом знамение, привет от Иоанна
Богослова.
Табу. На смену прежним заповедям пришли другие. Новые времена, новая
мораль. "Не убий, не укради, не возжелай..." Библейская рухлядь! Шелуха
осыпалась быстро, остался один и главный закон - "ударь первым". Многого я
не понимаю. Почему, например, допустимо реквизировать выпивку, а за
"травку" следует платить. Пусть немного, чисто символически... После
акции, захваченное оружие распределяется по жребию и не дай Бог кому-то
смухлевать! Прикуривать - только от спички или зажигалки, ни в коем случае
от самопалки. Из карточных игр нормальная лишь бура, остальные - "игры для
гомиков".
Другие времена и ценности, другой мир, другая жизнь. Не могу
вспомнить прошлое! Восьмичасовая работа с перерывом на обед, перекуры с
ребятами, треп и анекдотики, столовая-тошниловка, где люди стоят в
очереди... Не боятся стоять, ощущая соседа за спиной. Дико! Интересно,
скажи мне тогда в кого я превращусь, поверил бы? Я ведь мирным человеком
был. Никаких мордобоев, выяснений отношений в пивных, быдло ненавидел...
Крутым парнем стал, однако.
Никто не помнит прошлого, но каждый цепляется за него как может.
Шуров лелеет "биговскую" ручку, а Пшибурджевский пьет из хрустальной
антикварной рюмочки, не расставаясь ни на минуту...
Стоит начать, не остановишься. Утром я не удержался, почистил зубы.
От души, с удовольствием. И пасты выдавил сантиметр, не меньше. Тут же
пожалел и пришлось долго уговаривать себя, что тюбик еще не пуст, что буду
экономить, что иначе нельзя - башка трещит, во рту пересохло и горько от
желчи, а надо быть в форме...
Так я ничего и не решил. Изменить приговор невозможно, нет у меня
права отменять. Снять часового, похитить, спасти, бежать в горы - все это
бред, сюжет для вымерших киношников. Уйти дадут не дальше окраины.
Обложат, зажмут и расстреляют. Как Витьку-маленького... А если и
получится? Рай в шалаше, идиллия на руинах. До Симферополя не доберешься,
напорешься на стаю малолеток или ночков. Те еще волки. Может рискнуть
морем?..
Достал сигарету, тщательно размял и долго прикуривал, стараясь
успокоиться. Шанс имелся, крошечный, но реальный. Теплоходик у причала.
Убогое прогулочное суденышко, черт знает как и когда попавшее сюда.
Задолго до развала оно носило гордое имя какого-нибудь пионера-героя.
Катали на нем курортников, возили народнохозяйственные грузы. При Сытине
курортники исчезли, посудину покрасили в камуфляжный цвет, приспособив под
плавучую тюрьму. Сытин обожал подобные шутки. Вскоре Сытин кончился, а
кораблик остался стоять на приколе, забытый и никому не нужный. Горючего
не было, да и обстановка не располагала к морским прогулкам. Теплоходик я
присмотрел давно, не поленился облазить. Ходовая часть потрепана, проводка
на соплях. Ничего, мне на нем не в кругосветку... Стоп. Не спеши. Главное
- понять, кто же меня пасет. А то что пасти обязательно будут мне
доходчиво объяснили в Красном Доме.
Красный Дом, Красный Дом... Бурые, выцветшие от времени стены,
фальшивые колоны, решетки на окнах. Для одного предназначенный,
незаменимый при любой власти. Высокие потолки кабинетов, дубовые двери,
полумрак... "И не надейтесь на случайности, их не будет."
Девушка Галя оставила мне пожрать - картошка и рыба стыли в миске на
столе, но есть не хотелось. Рыбу я после Москвы вообще есть не могу.
Последний месяц в столице выдался голодным. Незабываемая "Сельдь иваси"!
Поковырявшись в миске, я отложил ложку. Вчера, вернувшись из штаба, я
сразу послал девушку Галю за бутылкой и она принесла пол литра сивухи.
Потом я погнал ее еще за одной и пошел к Пшибурджевскому... По дороге
завернул к Потапову, у него сидел Шуров и они тоже что-то пили. "Мускат
белый Красного камня" - Потапов эстет, самогон не признает. К
Пшибурджевскому я-таки попал. Они притащили деда-баяниста, и устроили
"дискотеку"...
Воспоминания не грели, я стал думать о делах. Сказать Петровичу,
пусть подготовится к реквизиции, грузовик заберет, ребят проверит. Второе
- Гулько. Нельзя больше с ним тянуть, опоздаю. Примериться, посмотреть где
бывает и, счастливого пути! Плевать на видения! Может быть это не мое
будущее, а его прошлое. Так, что еще? Ирка. Заждалась, наверное. Ничего,
потерпит. Сначала Костик, связь с Симферополем. Информация. Сидеть здесь
еще месяц - смерть. Я вдруг вспомнил свой сегодняшний сон. Наглядная
картинка. Перерезать шоссейку и ударить с моря... Мы здесь как в банке.
Как рыбки в банке. Сельдь иваси.
На улице, на сложенном ватнике сидел безногий старик с аккордеоном и
играл "Ламбаду". Несколько наших стояли рядом и слушали. Ничего иного
старик не умел, он наигрывал этот несложный мотивчик в миллионный раз и
все равно они стояли, отвесив челюсти, с бредовыми улыбками на испитых,
небритых рожах. Они подкармливали, поили его и даже, кажется, любили. Ерш
раздобыл ему ватник, а Петруха починил аккордеон, когда в нем отлетела
какая-то штуковина. Каждый вечер кто-нибудь из парней приносил старика к
себе, усаживал в углу и, налив стакан, требовал "Ламбады". Дед
путешествовал из компании в компанию и никто, даже Гулько, не смел его
тронуть. Впрочем, Гулько был человек рассудительный и хорошо знал, что
можно, а что нет.
Гулько навязали мне в Симферополе, когда из дезертиров и шпаны,
остатков разбитых банд, армий, "национальных формирований" собирали нашу
"ударную роту". "Знакомьтесь, коллега - ваш заместитель. Местность знает,
человек опытный и вообще... Сработаетесь." "Обязательно", - заверил я, а
"опытный человек", глядя мимо, коротко сообщил: "Гулько." Я, радостно
улыбаясь, щелкнул каблуками, потому что за дверью кабинета ждал громила с
бессмысленным лицом и винтовкой "М-16", готовый вывести обратно в подвал
или чуть дальше - за забор обкомовского особнячка.
Патруль прихватил нас в пригороде, когда мы голодные и шальные
потрошили одну хибарку. Ни Очкарика, ни Папашку я больше не видел. Меня
посадили в камеру к жизнерадостному дедку и бритому малолетнему
ацетонщику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15