— Товарищ солдат, вы навели порядок в Ленинской комнате?
— Так точно, навел.
— Почему не доложили о выполнении поставленной задачи? — я строго выдерживал сугубо официальный, уважительный тон разговора. Он начинал смотреть на меня с ненавистью, что в свою очередь начало радовать меня.
— Только что закончил, не успел доложить, — решил схитрить он.
— Ну, пойдемте, посмотрим, — не стал спорить с ним я.
В Ленинской комнате полы были помыты, но, разумеется, мне не понравилось, как они плохо вымыты. Я дал команду перемыть полы. Лысов смотрел на меня со злобой, но пошел за ведром и тряпкой. Через пять минут он подошел ко мне сам и доложил о выполнении поставленной задачи. Это начинало мне нравиться, это уже походило на армию. Однако оказалось, что он не помыл плинтуса и не протер пыльные и загаженные мухами люстры. И ему придется еще немножко не поспать. А днем ему тем более не удастся поспать.
— Товарищ лейтенант, вы до меня докапываетесь! За сигарету в столовой, — его уже трясло от злости, — я не буду убираться, делайте что хотите.
— Дежурный по роте, ко мне, — опять я не стал с ним спорить, и обратился к подошедшему сержанту, — поднять и вызвать к нам сюда его командира отделения, замкомвзвода, комсорга роты, старшину роты, и… ладно, пока хватит.
Я заметил, что в глазах Лысова кроме ненависти промелькнул страх. Он прослужил полтора года в Афганистане, а тут из-за него поднимали уважаемых дембелей, имеющих награды.
— Товарищ лейтенант, разрешите не по форме, — в комнату зашли, поеживаясь со сна, четыре дембеля.
Я согласно кивнул. Потом кратко описал им наши взаимоотношения с Лысовым, прочитал нотацию и предложил Лысову в присутствии непосредственных своих начальников отказаться выполнить мое распоряжение. Лысов под тяжелыми и свирепыми взглядами дембелей молчал.
— Товарищ лейтенант, он все сделает, — обратился ко мне его замкомвзвод.
Я отпустил их отдыхать, а Лысову сказал, что жду его доклада в канцелярии. Лысов вылизал Ленкомнату от и до. Но забыл помыть окна. Когда я попросил его сделать это, он, сжав зубы, отказался. Я опять не стал с ним спорить, а позвал дежурного по роте. И тут Лысов сломался. Он зарыдал, упал на парту и хрипло всхлипывал. Сквозь слезы рассказывал про свою тяжелую судьбу, про мать-инвалида, про брата-калеку, просил не губить его, что он все осознал и никогда больше так не будет. Мне не было его жаль, он был мне противен, тем более что он сам напросился на все это. Не знаю, что он рассказал другим солдатам, но больше попыток неуважительного отношения к себе со стороны солдат я не наблюдал.
1988 год. Онищенко Геннадий
Кандагар — самая горячая точка Афганистана — юг, пакистанская граница. И не только по убийственной жаре. Здесь центр оплота духов, их основные лагеря, учебные центры и караваны с оружием, идущие из соседнего Пакистана. Поэтому здесь стоит не пехота, а бригады спецназа. Я — замполит роты спецназа. Если называть вещи своими именами, то роты головорезов. Когда во время рейда мы взяли двух духов с оружием в руках, я отправил БТР с тремя солдатами отвезти их в штаб бригады. БТР вернулся через полчаса, хотя до бригады было около восьми километров. Солдаты, не таясь, вытирали от крови ножи.
— Где духи? — спросил я, хотя и так все было ясно.
— Убежали… — хмуро пояснили они. Ругать их я не мог. Мы несли большие потери, и порой нервы просто не выдерживали.
— Трупы где?
— Не беспокойтесь, нет их. Обвал в горах был.
Раз я влетел по крупному. Как-то ротный отправил меня в штаб для охраны и доставки в соседнюю бригаду заезжего полковника из Москвы. Ненавижу этих трусливых фраеров, приезжающих сюда на несколько дней для «галочки», для получения ордена или удостоверения о праве на льготы. Их берегут как зеницу ока, ну как же! Полковник из Москвы! При первом же обстреле эти заезжие калифы на час обсераются на глазах у солдат, позоря звание офицера.
Я не мог без смеха вспоминать, как вывозил на позиции двух таких же проверяющих с большими звездами. Когда тронулись из полка, они сидели на броне, свесив ноги в один люк. И когда их накрыли возле разрушенного кишлака, они, под свист пуль начали отпихивать друг друга, пытаясь пролезть в это небольшое отверстие. Несмотря на то, что один был выше по должности, второй нисколько не собирался уступать, и надо было видеть, как они застряли своими полковничьими животами с обезумевшими от страха глазами. Наконец один из них с трудом протиснулся в люк, а второй рухнул на него сверху, чуть не свернув первому шею.
Я попытался отказаться от нового сопровождения «большого начальника» под предлогом, что служил в Афгане только месяц, и в соседней бригаде еще не был, но ротный меня успокоил, что солдат-водила был, и дорогу знает.
Как потом выяснилось, водитель в соседней бригаде был, но только раз, и дорогу помнил очень смутно. Поэтому он проскочил нужный поворот и прямиком рванул в духовскую зону. Заехали мы в нее километров на шестьдесят, когда что-то заподозрили, и в одном кишлаке остановились у дукана, чтобы спросить, где шурави? Дуканщик смотрел на нас с ужасом, крутил пальцем у виска и показывал, что вокруг везде духи.
Нам повезло, назад мы проскочили так же спокойно, как и туда. Только воняло шибко от заезжего полковника. В бригаде он сразу рванул в штаб, после чего меня, почти что сразу, вызвали к особисту. Как оказалось, этот полковник написал на меня заяву, что я хотел его сдать духам за большие деньги, так как он шибко важная персона и носитель больших военных секретов. Ох, и кутерьма была. Даже запрос в военное училище делали о моем политико-моральном состоянии.
Во время зачистки одного из кишлаков, проводимой совместно с царандоем, случилось ЧП. Работали в парах, один наш солдат и один царандоевец. Дух подорвал себя с трехлетней девочкой и царандоевцем гранатой. Наш солдат Джумаев чудом остался жив, и мне поручили взять с него объяснение. Я мурыжил его долго, пытаясь выяснить, как так получилось, что царандоевец погиб, а он остался жив? Пока он не выдержал и не спросил меня:
— Товарищ лейтенант, хотите, я вам откровенно расскажу, как было дело, не для бумажки, а лично вам? — его типично восточное лицо смотрело спокойно, не выражая никаких эмоций.
— Давай, — согласился я.
— Гад царандоевец был. В первом доме он у старика деньги требовал. Я киргиз, и немножко разобрал, что он говорил. Меня он за дверь отправил, мол, прикрывай, а сам мародерничал. Чтобы следы скрыть, бросил старику гранату — и за дверь. Мне знаками показал, что это дух был, который себя гранатой подорвал. А я видел, как он потом афгани прятал. В следующем доме старик был с девчонкой. Маленькой совсем. Он с них тоже деньги вымогал. Я понял, что дальше будет. Не жить им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45