Уедет, и будет жить своей жизнью. Как и жила — без меня. Ей оно НЕ надо. А мне — надо! Почему-то… Но что я могу сделать??
— Аня…
— Ну что? — Ей уже стал надоедать этот бессмысленный телефонный разговор.
— Я люблю тебя.
Молчание.
— А что мне делать?? — Отчаялась я.
— Жить.
— Я без тебя не могу.
— Ир, не говори чепуху! Ладно, все — пока — мне работать надо.
— Хорошо…
— Пока!
— Пока… И. гудки.
«Почему такая боль?? Зачем она?» До того нестерпимо! что хочется вырвать этот жгучий сгусток боли вместе с душой.
Зачем?.. чтобы что-то понять? Что? Один умный мальчик мне сказал — надо уметь умирать метафизически, чтобы не умереть физически. Надо быть готовым умереть — так, чтобы возродиться. Но — зачем? Я не хочу новой жизни — без нее. Мне необходимо! — чтобы в моей жизни она была! Это слабость?..
Я набрала светлогорский номер.
— Да. — Мужской голос, наверное, отец.
— Добрый день, я могу услышать Аню?
— Сейчас.
— Я слышу, как он зовет ее.
— Алло, — ее низкий голос. Красивый.
— Привет. Это Ира.
— Привет!
— Анька, она уезжает!
— Кто?
— Чуда… — зачем я ей это говорю?
Она сделала паузу.
— Куда?
— Из Москвы. В другую страну, вообще. Анька! Я ее теряю!
Молчит.
— Ладно, Ань… — я вздохнула, — извини, гружу тебя… Ты сегодня приедешь?
— Сегодня вряд ли…
— Жаль… Почему? — Только теперь я обратила внимание на дохлые интонации в ее голосе, — как самочувствие?..
— Ниже плинтуса.
— Да ты что? Паршиво, что ли?
— Да, помираю просто. Нельзя мне пить.
— Ну, млин! Надо было мне не водку брать… да?
— Да мне вообще пить нельзя.
— В смысле?
— Да — в смысле — нельзя! Больные мы.
Вот это новости!
— Так зачем же ты пила? Почему не сказала??
Молчит.
— Анька… ну ты даешь.
Молчит.
— Сумасшедшая… И что ты теперь?
— Ну, что… буду жить, если не помру.
— Не помирай!
— Ага… Я завтра приеду.
— Приедешь?
— Приеду.
— Завтра тебе лучше будет?.. А хочешь, я приеду?
— Хочу.
Я вспомнила про вечерний инет с Чудой. Которого не должно быть, но от этого трудно отказаться.
— Хорошо. Давай так. Я тебе еще вечером перезвоню. Если у меня ничего экстремального к этому времени не случится — я приеду. Хорошо?
— А что экстремального может случиться?
— Ну, я не знаю. Ань… Мало ли какие дела вдруг. Я позвоню еще!
— Позвони.
— Анька…
— Что?
— Хочу видеть тебя.
Вот как…
— Я тоже.
Вечером я перезвонила. К концу дня ко мне на службу пришла моя подруга, одноклассница, и притаранила пива. Отказаться от такой расслабухи я не могла. Потом я смоталась в киоск за добавкой.
Мы сидели в сизом дыму, и я сыпала откровениями из последних событий своей непутевой жизни. Танька всегда проявляла какой-то ярый интерес ко всему, что со мной происходило. Я принимала это за особенность ее бабской натуры и охотно удовлетворяла ее любопытство.
Исключительное внимание Танька обратила на упоминание о болезни Брызги. Может, потому что была медиком.
— А что за болезнь?
— Да не знаю. Я не спрашивала.
Танька, пуская дым в потолок, пила меня свои ми карими глазами, ничуть не смущаясь собствен ной беспонтовой любознательностью.
— Ей пить нельзя — это при какой болезни может быть? — поинтересовалась я.
— Ну! При разных. Может, она лечение сейчас принимает — тоже алкоголь нельзя. Ты спроси! А вдруг у нее инфекционное что-нибудь? Ты, что — совсем без головы?
— Да… Ты думаешь…
— Да и вообще! Как можно так бездумно с незнакомым человеком, и сразу — интим?! Сейчас столько заразы! Ты вот не знаешь. Дура ты! — удовлетворенно резюмировала Танька и глотнула из своей бутылки.
— Да ладно тебе. Что бы она мне не сказала, если что?..
— Да ты ее не знаешь совсем! А может, она специально? Эти люди — они же злые, обиженные на всех — для них заразить другого — это удовольствие!
— Перестань, Танька!
— Не перестань! Слушай меня, если сама не соображаешь.
— Все, Танька, хватит! Я не хочу, чтобы ты про нее так говорила!
Танька откинулась на спинку кресла:
— Смотри… Твое здоровье. Может, ты уже и подцепила что-то.
— Ну и плевать! Вылечу.
— Ну, давай. Деньги лишние?
— Ну, все — хватит!.. Ладно, я поговорю с ней.
— Поговори, — Танька хмыкнула. — Потом мне расскажешь, чего она там тебе наплетет.
— Посмотрим… расскажу, если сочту это этичным.
— Ну-ну… — Танька неловко засмеялась и снова принялась за пиво.
А я видела, как испачканы мои мысли.
Под хмелем я потащилась в Сеть. Чуда не пришла.
Брызга позвонила на следующий день. Я домучивала план подвала.
— Привет. — Взволновал меня ее низкий голос.
— Анька! Привет! Ты где?
— Угадай.
— В Кырске?
— Ну да…
— Да ты что!.. — Обрадовалась я. — Как себя чувствуешь-то?
— А никак не чувствую…
— Увидимся?
— А надо?
— Надо!
— Ну, так как мы… встретимся.
— Ты из «Порта» звонишь?
— Да…
— Я могу приехать! Прямо сейчас. Хочешь?
— Хочешь.
— Все — мчусь!
— Ага.
Я ринулась к Машке за ключами. Машка служила секретарем в частной рекламной фирмушке, арендующей у нас помещение под свой офис. Сама Машка была фактурной, даже красивой, девчонкой со взглядом промышляющего охотника. Охотилась она на местных мужиков, в надежде обрести простое бабское счастье, но удача упорно не желала заводить с Машкой дружбу. Себе же квартиру она снимала на деньги очередного кандидата в «жизненную опору», которые менялись с такой скоростью, что это было похоже на балансирование на канате, и вызывало у меня восхищение Машкиным акробатическим искусством.
Ключи Машка дала без лишних вопросов, попросив только освободить территорию к семи вечера.
Каждое мгновение, оттягивающее встречу с Анькой, было мучительным, и я, чуть ли не бросаясь под колеса машин, оккупировала первую же тормознувшую развалюху и через несколько минут была в кафике. Я увидела ее сразу — она, как птенчик, сидела на высоком табурете за стойкой. Уронив подбородок на руки, она безучастно смотрела в глубину бара.
Подлетев к ней, я полуоседлала соседний табурет и прошептала:
— Привет!
Она повернула голову ко мне, и в ее глазах появился свет.
— Драсти, — тихо ответила она низким, чуть хрипловатым голосом.
— Пойдем! — Я соскользнула с табурета, тронув ее за руку; она тоже спрыгнула, и мы вышли из кафика.
До Машкиной квартиры было недалеко, дорога была знакомой, и весь путь я видела только свое счастливо-глупое отражение на ее лице.
Анька, как и в прошлый раз, совершенно не вы давала признаков волнения и, войдя в незнакомую квартиру, стала любезничать с Машкиным котом. Я же, быстро обследовав помещение на предмет его пригодности для любовного свидания, удовлетворенно рухнула в кресло, занявшись наблюдением за Анькиным общением с Маркизом.
Она повернулась ко мне:
— Здесь вода есть?
— Есть, конечно! Попить?
— Запить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Аня…
— Ну что? — Ей уже стал надоедать этот бессмысленный телефонный разговор.
— Я люблю тебя.
Молчание.
— А что мне делать?? — Отчаялась я.
— Жить.
— Я без тебя не могу.
— Ир, не говори чепуху! Ладно, все — пока — мне работать надо.
— Хорошо…
— Пока!
— Пока… И. гудки.
«Почему такая боль?? Зачем она?» До того нестерпимо! что хочется вырвать этот жгучий сгусток боли вместе с душой.
Зачем?.. чтобы что-то понять? Что? Один умный мальчик мне сказал — надо уметь умирать метафизически, чтобы не умереть физически. Надо быть готовым умереть — так, чтобы возродиться. Но — зачем? Я не хочу новой жизни — без нее. Мне необходимо! — чтобы в моей жизни она была! Это слабость?..
Я набрала светлогорский номер.
— Да. — Мужской голос, наверное, отец.
— Добрый день, я могу услышать Аню?
— Сейчас.
— Я слышу, как он зовет ее.
— Алло, — ее низкий голос. Красивый.
— Привет. Это Ира.
— Привет!
— Анька, она уезжает!
— Кто?
— Чуда… — зачем я ей это говорю?
Она сделала паузу.
— Куда?
— Из Москвы. В другую страну, вообще. Анька! Я ее теряю!
Молчит.
— Ладно, Ань… — я вздохнула, — извини, гружу тебя… Ты сегодня приедешь?
— Сегодня вряд ли…
— Жаль… Почему? — Только теперь я обратила внимание на дохлые интонации в ее голосе, — как самочувствие?..
— Ниже плинтуса.
— Да ты что? Паршиво, что ли?
— Да, помираю просто. Нельзя мне пить.
— Ну, млин! Надо было мне не водку брать… да?
— Да мне вообще пить нельзя.
— В смысле?
— Да — в смысле — нельзя! Больные мы.
Вот это новости!
— Так зачем же ты пила? Почему не сказала??
Молчит.
— Анька… ну ты даешь.
Молчит.
— Сумасшедшая… И что ты теперь?
— Ну, что… буду жить, если не помру.
— Не помирай!
— Ага… Я завтра приеду.
— Приедешь?
— Приеду.
— Завтра тебе лучше будет?.. А хочешь, я приеду?
— Хочу.
Я вспомнила про вечерний инет с Чудой. Которого не должно быть, но от этого трудно отказаться.
— Хорошо. Давай так. Я тебе еще вечером перезвоню. Если у меня ничего экстремального к этому времени не случится — я приеду. Хорошо?
— А что экстремального может случиться?
— Ну, я не знаю. Ань… Мало ли какие дела вдруг. Я позвоню еще!
— Позвони.
— Анька…
— Что?
— Хочу видеть тебя.
Вот как…
— Я тоже.
Вечером я перезвонила. К концу дня ко мне на службу пришла моя подруга, одноклассница, и притаранила пива. Отказаться от такой расслабухи я не могла. Потом я смоталась в киоск за добавкой.
Мы сидели в сизом дыму, и я сыпала откровениями из последних событий своей непутевой жизни. Танька всегда проявляла какой-то ярый интерес ко всему, что со мной происходило. Я принимала это за особенность ее бабской натуры и охотно удовлетворяла ее любопытство.
Исключительное внимание Танька обратила на упоминание о болезни Брызги. Может, потому что была медиком.
— А что за болезнь?
— Да не знаю. Я не спрашивала.
Танька, пуская дым в потолок, пила меня свои ми карими глазами, ничуть не смущаясь собствен ной беспонтовой любознательностью.
— Ей пить нельзя — это при какой болезни может быть? — поинтересовалась я.
— Ну! При разных. Может, она лечение сейчас принимает — тоже алкоголь нельзя. Ты спроси! А вдруг у нее инфекционное что-нибудь? Ты, что — совсем без головы?
— Да… Ты думаешь…
— Да и вообще! Как можно так бездумно с незнакомым человеком, и сразу — интим?! Сейчас столько заразы! Ты вот не знаешь. Дура ты! — удовлетворенно резюмировала Танька и глотнула из своей бутылки.
— Да ладно тебе. Что бы она мне не сказала, если что?..
— Да ты ее не знаешь совсем! А может, она специально? Эти люди — они же злые, обиженные на всех — для них заразить другого — это удовольствие!
— Перестань, Танька!
— Не перестань! Слушай меня, если сама не соображаешь.
— Все, Танька, хватит! Я не хочу, чтобы ты про нее так говорила!
Танька откинулась на спинку кресла:
— Смотри… Твое здоровье. Может, ты уже и подцепила что-то.
— Ну и плевать! Вылечу.
— Ну, давай. Деньги лишние?
— Ну, все — хватит!.. Ладно, я поговорю с ней.
— Поговори, — Танька хмыкнула. — Потом мне расскажешь, чего она там тебе наплетет.
— Посмотрим… расскажу, если сочту это этичным.
— Ну-ну… — Танька неловко засмеялась и снова принялась за пиво.
А я видела, как испачканы мои мысли.
Под хмелем я потащилась в Сеть. Чуда не пришла.
Брызга позвонила на следующий день. Я домучивала план подвала.
— Привет. — Взволновал меня ее низкий голос.
— Анька! Привет! Ты где?
— Угадай.
— В Кырске?
— Ну да…
— Да ты что!.. — Обрадовалась я. — Как себя чувствуешь-то?
— А никак не чувствую…
— Увидимся?
— А надо?
— Надо!
— Ну, так как мы… встретимся.
— Ты из «Порта» звонишь?
— Да…
— Я могу приехать! Прямо сейчас. Хочешь?
— Хочешь.
— Все — мчусь!
— Ага.
Я ринулась к Машке за ключами. Машка служила секретарем в частной рекламной фирмушке, арендующей у нас помещение под свой офис. Сама Машка была фактурной, даже красивой, девчонкой со взглядом промышляющего охотника. Охотилась она на местных мужиков, в надежде обрести простое бабское счастье, но удача упорно не желала заводить с Машкой дружбу. Себе же квартиру она снимала на деньги очередного кандидата в «жизненную опору», которые менялись с такой скоростью, что это было похоже на балансирование на канате, и вызывало у меня восхищение Машкиным акробатическим искусством.
Ключи Машка дала без лишних вопросов, попросив только освободить территорию к семи вечера.
Каждое мгновение, оттягивающее встречу с Анькой, было мучительным, и я, чуть ли не бросаясь под колеса машин, оккупировала первую же тормознувшую развалюху и через несколько минут была в кафике. Я увидела ее сразу — она, как птенчик, сидела на высоком табурете за стойкой. Уронив подбородок на руки, она безучастно смотрела в глубину бара.
Подлетев к ней, я полуоседлала соседний табурет и прошептала:
— Привет!
Она повернула голову ко мне, и в ее глазах появился свет.
— Драсти, — тихо ответила она низким, чуть хрипловатым голосом.
— Пойдем! — Я соскользнула с табурета, тронув ее за руку; она тоже спрыгнула, и мы вышли из кафика.
До Машкиной квартиры было недалеко, дорога была знакомой, и весь путь я видела только свое счастливо-глупое отражение на ее лице.
Анька, как и в прошлый раз, совершенно не вы давала признаков волнения и, войдя в незнакомую квартиру, стала любезничать с Машкиным котом. Я же, быстро обследовав помещение на предмет его пригодности для любовного свидания, удовлетворенно рухнула в кресло, занявшись наблюдением за Анькиным общением с Маркизом.
Она повернулась ко мне:
— Здесь вода есть?
— Есть, конечно! Попить?
— Запить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51