Она никогда не допытывалась об отсутствующих, не отмечала в журнале пропуски — впрочем, к тому, что Александра Алексеева и без пометок прекрасно помнит, кто сколько уроков пропустил, они уже тоже успели привыкнуть за прошедшие два месяца занятий.
Класс опустел почти мгновенно, и Саша достала из сумки пудреницу. Внешность оставляла желать лучшего. «Гораздо лучшего», — мысленно прибавила Саша, но, в конце концов, тому были объективные причины. Косметикой она почти не пользовалась — употребляла ее только в самых торжественных случаях. Но как раз в этих самых торжественных случаях ее подруга Кристина всегда морщила нос и говорила, что Саша выглядит «на сорок с лишним». В последнее время в косметичке кроме пудры и губной помады у Саши ничего не было. В этот вечер она пожалела о том, что не имеет возможности подвести глаза и нарисовать на бледных щеках хотя бы искусственный румянец. Все-таки театр, да не какой-нибудь провинциальный…
В последний раз критически оглядев себя в зеркале, она решила, что сделала все, что было в ее силах, и, посмотрев на часы, поняла, что ей пора поторопиться. Владимир, наверное, уже ждет ее в липовой аллее возле школы. Она бросила взгляд в окно, но окно было совершенно темным. Черный, строго очерченный прямоугольник ни за что на свете не хотел выдавать ей своих тайн. После того как часы перевели на зимнее время, она никак не могла привыкнуть к тому, что на улице так рано темнеет. Вечер, наверное, показался бы ей бесконечно длинным, если бы не великолепная идея Владимира пойти в театр.
Спускаясь по ступенькам, Саша улыбалась, вспоминая, как заворожено он ее слушал, как послушно смотрел в окно, беззвучно повторяя стихи, слетавшие с ее губ. Он казался ей немного смешным и в то же время бесконечно милым, даже немного беззащитным. Она всегда испытывала по отношению к нему какое-то странное смешанное чувство, напоминавшее, наверное, чувство матери к ребенку. Но — не более того.
— До свидания, Сергей Анатольевич! — кивнула она ночному сторожу, грузному и приветливому дядечке неопределенного возраста, примостившемуся возле обогревателя с кроссвордом на коленях.
— До завтра, Сашенька! Саша, а вот подскажи — боязнь замкнутого пространства? Первая «к», вторая «л»?
— Клаустрофобия.
— Дай бог тебе…
— И вам того же! — откликнулась Саша.
Оказавшись на улице, Саша на мгновение остановилась в нерешительности. Так всегда случалось: после яркого света она очень долго не могла адаптироваться к ночной темноте. Медленно, почти на ощупь, спустившись по ступенькам, она, прищурившись, вглядывалась в темноту. Наверное, Владимир еще не пришел — едва ли он стал бы дожидаться ее в конце аллеи, как она велела. Скорее, ждал бы здесь, у выхода.
Вечерний воздух был немного влажным, но теплым. Саша, вдохнув полной грудью, медленно пошла вперед, наслаждаясь тишиной и ни с чем не сравнимым запахом осени. Стук каблуков приглушенно отдавался в вечерней тишине, смешивался с шорохом листьев и шумом крыльев изредка пролетающих птиц. Саша улыбалась: она начинала чувствовать, как из звуков осени постепенно складывается музыка. Так часто бывало — каблуки отстукивали ритм, подчиняя себе и складывая в удивительную мелодию все остальные звуки осени. Удивительную, звучащую единенный раз в жизни, потому что в следующий раз, Саша знала, мелодия будет уже другой. Она даже прикрыла глаза, настолько велико было желание отдаться звукам, раствориться в них…
Но внезапно музыка оборвалась. Точнее, не оборвалась, а почему-то расстроилась. Саша нахмурилась — может, показалось? Нет, снова какой-то слабый, приглушенный звук, совсем не вписывающийся в ее импровизированную партитуру. Как будто звук чьих-то шагов, откуда-то справа.
— Владимир? Володя? — тихо позвала она, вглядываясь в темноту.
Он не отвечал. Она улыбнулась — конечно же, он не мог опоздать, он просто решил напугать ее немного. Совсем немного… Вот только — зачем?
— Почему ты… Не отвечаешь? — проговорила она, не услышав собственного голоса. — Володя?.. Кто… Кто здесь?
Ей хотелось кричать, но голос не слушался. В ту же секунду Саша почувствовала приближение чего-то неминуемого.
— Долго же мне пришлось тебя ждать. Ну вот мы и встретились — наедине…
Он уже стоял рядом, приблизившись незаметно и бесшумно. Повинуясь подсознательному желанию, Саша опустила взгляд и увидела, как в руке Андрея Измайлова блеснуло стальное лезвие ножа.
— Иди ко мне, детка.
Владимир пожалел, что сразу не пошел пешком. Училище находилось в пятнадцати минутах ходьбы от его дома, но он решил сэкономить время, проехав две злосчастные остановки на транспорте. Но транспорт, как и полагается в подобных случаях, сильно подвел. Не нужно было забывать про закон подлости — великий закон, который его, Владимира, просто преследовал. Теперь пришлось мчаться, почти бежать, чтобы не опоздать, не заставлять Сашу ждать его в темной аллее. Лучше бы они договорились встретиться в здании училища. Но, с другой стороны, он понимал, что для большинства членов педагогического коллектива ситуация могла бы показаться пикантной, а вездесущий закон подлости непременно сработал бы и в этот раз — кто-нибудь обязательно оказался бы очевидцем столь грандиозного события и уж, конечно, обеспечил бы прекрасный пи-ар на этот случай. Лично ему было все равно, но компрометировать Сашу не хотелось, тем более что в данном случае дым, как это ни парадоксально, был без огня.
«Без огня ли?» — мысленно задав себе этот вопрос, Владимир заранее знал, что не сможет на него ответить — ни да, ни нет. Потому что он и сам за прошедшие три года знакомства так и не сумел разобраться в своем чувстве к Саше. Он был старше нее, и к тому же, значительно опытнее. Опыт прошлых лет — это прежде всего неудачный брак. Почти шесть лет Владимир был женат на женщине, которую любил. Он знал совершенно точно, что любил ее, помнил те ощущения, которые переживал в тот период, когда они были вместе. Помнил горечь и невыносимую боль вынужденной разлуки. С ним случилась обычная история — она его просто разлюбила. Но он еще очень долго не мог справиться с навалившейся бедой. Год, два, а может быть, и больше. Потом чувства притупились, но память о любви осталась в душе. И теперь он никак не мог соотнести то чувство, которое испытывал к Саше, с понятием «любовь». Это было что-то другое, что-то невероятное, почти религиозное. На самом деле, порой он ловил себя на мысли, что смотрит на Сашу, как на икону. Были ли виной тому ее огромные синие глаза, ее прозрачность, или стихи, из которых, казалось, Саша была соткана, он не знал. Он знал, что ему хочется бесконечно смотреть на нее, но даже подумать о том, чтобы прикоснуться к Саше, он боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Класс опустел почти мгновенно, и Саша достала из сумки пудреницу. Внешность оставляла желать лучшего. «Гораздо лучшего», — мысленно прибавила Саша, но, в конце концов, тому были объективные причины. Косметикой она почти не пользовалась — употребляла ее только в самых торжественных случаях. Но как раз в этих самых торжественных случаях ее подруга Кристина всегда морщила нос и говорила, что Саша выглядит «на сорок с лишним». В последнее время в косметичке кроме пудры и губной помады у Саши ничего не было. В этот вечер она пожалела о том, что не имеет возможности подвести глаза и нарисовать на бледных щеках хотя бы искусственный румянец. Все-таки театр, да не какой-нибудь провинциальный…
В последний раз критически оглядев себя в зеркале, она решила, что сделала все, что было в ее силах, и, посмотрев на часы, поняла, что ей пора поторопиться. Владимир, наверное, уже ждет ее в липовой аллее возле школы. Она бросила взгляд в окно, но окно было совершенно темным. Черный, строго очерченный прямоугольник ни за что на свете не хотел выдавать ей своих тайн. После того как часы перевели на зимнее время, она никак не могла привыкнуть к тому, что на улице так рано темнеет. Вечер, наверное, показался бы ей бесконечно длинным, если бы не великолепная идея Владимира пойти в театр.
Спускаясь по ступенькам, Саша улыбалась, вспоминая, как заворожено он ее слушал, как послушно смотрел в окно, беззвучно повторяя стихи, слетавшие с ее губ. Он казался ей немного смешным и в то же время бесконечно милым, даже немного беззащитным. Она всегда испытывала по отношению к нему какое-то странное смешанное чувство, напоминавшее, наверное, чувство матери к ребенку. Но — не более того.
— До свидания, Сергей Анатольевич! — кивнула она ночному сторожу, грузному и приветливому дядечке неопределенного возраста, примостившемуся возле обогревателя с кроссвордом на коленях.
— До завтра, Сашенька! Саша, а вот подскажи — боязнь замкнутого пространства? Первая «к», вторая «л»?
— Клаустрофобия.
— Дай бог тебе…
— И вам того же! — откликнулась Саша.
Оказавшись на улице, Саша на мгновение остановилась в нерешительности. Так всегда случалось: после яркого света она очень долго не могла адаптироваться к ночной темноте. Медленно, почти на ощупь, спустившись по ступенькам, она, прищурившись, вглядывалась в темноту. Наверное, Владимир еще не пришел — едва ли он стал бы дожидаться ее в конце аллеи, как она велела. Скорее, ждал бы здесь, у выхода.
Вечерний воздух был немного влажным, но теплым. Саша, вдохнув полной грудью, медленно пошла вперед, наслаждаясь тишиной и ни с чем не сравнимым запахом осени. Стук каблуков приглушенно отдавался в вечерней тишине, смешивался с шорохом листьев и шумом крыльев изредка пролетающих птиц. Саша улыбалась: она начинала чувствовать, как из звуков осени постепенно складывается музыка. Так часто бывало — каблуки отстукивали ритм, подчиняя себе и складывая в удивительную мелодию все остальные звуки осени. Удивительную, звучащую единенный раз в жизни, потому что в следующий раз, Саша знала, мелодия будет уже другой. Она даже прикрыла глаза, настолько велико было желание отдаться звукам, раствориться в них…
Но внезапно музыка оборвалась. Точнее, не оборвалась, а почему-то расстроилась. Саша нахмурилась — может, показалось? Нет, снова какой-то слабый, приглушенный звук, совсем не вписывающийся в ее импровизированную партитуру. Как будто звук чьих-то шагов, откуда-то справа.
— Владимир? Володя? — тихо позвала она, вглядываясь в темноту.
Он не отвечал. Она улыбнулась — конечно же, он не мог опоздать, он просто решил напугать ее немного. Совсем немного… Вот только — зачем?
— Почему ты… Не отвечаешь? — проговорила она, не услышав собственного голоса. — Володя?.. Кто… Кто здесь?
Ей хотелось кричать, но голос не слушался. В ту же секунду Саша почувствовала приближение чего-то неминуемого.
— Долго же мне пришлось тебя ждать. Ну вот мы и встретились — наедине…
Он уже стоял рядом, приблизившись незаметно и бесшумно. Повинуясь подсознательному желанию, Саша опустила взгляд и увидела, как в руке Андрея Измайлова блеснуло стальное лезвие ножа.
— Иди ко мне, детка.
Владимир пожалел, что сразу не пошел пешком. Училище находилось в пятнадцати минутах ходьбы от его дома, но он решил сэкономить время, проехав две злосчастные остановки на транспорте. Но транспорт, как и полагается в подобных случаях, сильно подвел. Не нужно было забывать про закон подлости — великий закон, который его, Владимира, просто преследовал. Теперь пришлось мчаться, почти бежать, чтобы не опоздать, не заставлять Сашу ждать его в темной аллее. Лучше бы они договорились встретиться в здании училища. Но, с другой стороны, он понимал, что для большинства членов педагогического коллектива ситуация могла бы показаться пикантной, а вездесущий закон подлости непременно сработал бы и в этот раз — кто-нибудь обязательно оказался бы очевидцем столь грандиозного события и уж, конечно, обеспечил бы прекрасный пи-ар на этот случай. Лично ему было все равно, но компрометировать Сашу не хотелось, тем более что в данном случае дым, как это ни парадоксально, был без огня.
«Без огня ли?» — мысленно задав себе этот вопрос, Владимир заранее знал, что не сможет на него ответить — ни да, ни нет. Потому что он и сам за прошедшие три года знакомства так и не сумел разобраться в своем чувстве к Саше. Он был старше нее, и к тому же, значительно опытнее. Опыт прошлых лет — это прежде всего неудачный брак. Почти шесть лет Владимир был женат на женщине, которую любил. Он знал совершенно точно, что любил ее, помнил те ощущения, которые переживал в тот период, когда они были вместе. Помнил горечь и невыносимую боль вынужденной разлуки. С ним случилась обычная история — она его просто разлюбила. Но он еще очень долго не мог справиться с навалившейся бедой. Год, два, а может быть, и больше. Потом чувства притупились, но память о любви осталась в душе. И теперь он никак не мог соотнести то чувство, которое испытывал к Саше, с понятием «любовь». Это было что-то другое, что-то невероятное, почти религиозное. На самом деле, порой он ловил себя на мысли, что смотрит на Сашу, как на икону. Были ли виной тому ее огромные синие глаза, ее прозрачность, или стихи, из которых, казалось, Саша была соткана, он не знал. Он знал, что ему хочется бесконечно смотреть на нее, но даже подумать о том, чтобы прикоснуться к Саше, он боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73