Забыв обо всем, он продолжал усиленно работать, пальцы девушки уже впивались ему в спину, послышался ее жалобный голос со словами благодарности. Вдруг ее напряжение спало, остановился и он. Все еще оставаясь внутри нее, Артемас целовал ее губы, шею…
— О, Артемас, Артемас, — в изнеможении выдохнула она, — потрясающе. Ты просто великолепен! Говорят, что в первый раз — ужасно. Теперь-то я знаю, что это не так. — Она нежно погладила его по щеке. — У тебя стиснуты зубы. Ты в порядке?
К своему удивлению, он обнаружил, что она права.
— Конечно. Так случается.
Ему нельзя было терять контроль. Все эти ужасные слабости, не раз говаривал дядя Чарли, ты унаследовал от родителей и, не ровен час, они проявятся.
— Я просто… не нахожу слов.
Он виновато посмотрел на нее и, боясь огорчить, улыбнулся. Она погладила его по голове.
— Ты молчун, а я глупая.
Ее палец задержался у маленькой родинки над правым глазом.
Сьюзи широко улыбнулась, как бы прощая его неловкость. Он поцеловал ее, и улыбка стала еще одним милым приглашением насладиться оставшимся временем.
Позднее, когда от деревьев уже падали длинные тени, они оделись. Сьюзи плакала. Артемас, утешая, крепко обнимал ее.
— Я буду писать тебе, — прошептала она.
— А я обязательно отвечу.
— Я умру задолго до Рождества, ей-богу, умру.
— Не говори глупости. Мы проведем с тобой еще много счастливых минут.
— Но тогда уже будет холодно. Куда мы денемся?
— Придумаем что-нибудь. Например, я скоплю денег и сниму комнату в каком-нибудь мотеле.
— Здорово! — воскликнула она с неизвестно откуда взявшимся энтузиазмом. — Я тоже отложу половину карманных денег, которые мне дают в школу. Тогда, пожалуй, можно снять «люкс» с ванной-джакузи и провести там все Рождество.
— Видишь ли, — он сделал усилие, чтобы улыбнуться, словно Рождество уже не сегодня-завтра, — нам остается только привлечь все наше воображение.
Они обнялись и замерли в прощальном поцелуе.
— Я провожу тебя, — предложил он.
— Нет, если вечером я выйду из леса с тобой, это наверняка вызовет подозрение, мать все отслеживает. Отец, конечно же, подумает самое плохое.
— Решит, что ты влюблена в этого ужасного Коул-брука?
Она притянула его за подбородок и отрицательно покачала головой:
— Ты — лучший в мире Коулбрук.
— Не забывай же об этом, когда парни из Йельского университета будут к тебе приставать.
Из глаз ее снова брызнули слезы. Она обхватила его лицо руками:
— Никто не может помешать нам встречаться. Ты такой нежный и романтичный.
Она печально улыбнулась, потом повернулась и побежала к дому.
Артемас смотрел ей вслед и слегка гордился собой: сегодня он доказал, что в интимных делах не похож на своего отца.
Сьюзен медленно шла по лесу, утирая слезы и понурив голову. Погруженная в свои думы, она не услышала цоканья копыт, пока дыхание лошади не стало ощутимым. Резко повернувшись, она увидела отца Артемаса.
Большой, сильный, но уже расплывшийся в талии, что особенно было заметно в бриджах для верховой езды, он соскочил с коня и подошел к ней, теребя уздечку. На губах играла лукавая улыбка.
— Здравствуйте, мистер Коулбрук, — испуганно сказала она, пятясь назад.
— Я видел вас с сыном. Весьма возбуждающее зрелище. От ужаса у нее перехватило дыхание:
— О Боже!
— Ты ведь не хочешь, чтобы это стало известно твоим родителям?
— Идите к черту, — испугавшись его наглой ухмылки, прошептала она и рванулась было прочь. Но он поймал девушку, одной рукой схватил за шею, другой — зажал рот.
Она попыталась вырваться, но сильные руки бросили ее наземь.
* * *
Артемас собирался приехать на Рождество домой. Последнее письмо Сьюзи пришло к нему в тот самый день, когда ее бездыханное тело было найдено в ванной. Она умерла, пытаясь сделать аборт с помощью иглы, продезинфицированной в спирте.
«Он изнасиловал меня, Артемас. Я беременна. Я люблю тебя. Не знаю, что теперь делать, я никогда не избавлюсь от этого».
Родителей он нашел в городе у одного продюсера на грандиозной рождественской вечеринке. Оттолкнув дворецкого, он вбежал в холл. Веселая сверкающая толпа тотчас окружила его. Впрочем, высокая фигура отца, слонявшегося подобно взрослому ребенку с бокалом в руке, сразу же бросалась в глаза.
В одно мгновение оказавшись рядом, не обращая внимания на окружающих, Артемас обвинил отца в случившемся. Вокруг все заволновались, пронесся недоверчивый шепоток. Женщины визжали, среди них угадывался голос матери.
Ударом в лицо отец сбил Артемаса с ног, изо рта закапала кровь. Ослепленный яростью, сын нащупал основание канделябра и размахнулся что было мочи. Кровь хлынула из носа старшего Коулбрука. Артемас ударил еще раз, послышался сильный хруст сломанной челюсти, отец упал на колени. Окончательной расправы отец избежал — Артемаса оттащили.
Стало необычно тихо. Рослые мужчины держали Артемаса за руки, пытаясь обуздать его, а он гневно смотрел на ошеломленного отца с разбитым в кровь лицом.
— Я убью тебя, — твердо сказал он. — Мне следовало бы сделать это раньше.
Словно из-под земли выросла мать и, упав на колени прямо на красное обтягивающее платье, крикнула:
— Артемас, как ты мог?
— Он изнасиловал Сьюзен де Гуд. Из-за него она покончила с собой.
От шока мать издала жуткий, животный вопль. Вокруг уже собирались зеваки, чрезвычайно изумленные и возбужденные происшедшим, в глазах отца застыла ненависть. Он все отрицал. Мать сочувственно наклонилась к нему, прижала голову мужа к груди и пронзила Артемаса гневным, порицающим взглядом.
— Я никогда тебя не прощу. Так обвинить отца, да еще в кругу наших друзей!
* * *
Суд Нью-Йорка постановил назначить опеку над младшими братьями и сестрами Артемаса, пока ведется следствие по делу старшего Коулбрука. Мать сначала жаловалась, протестовала, а потом успокоилась, паразитируя среди друзей. Только социальное положение их семьи, толпа бабушкиных адвокатов и взятки, которые скрепя сердце давал дядя Чарли, расстроили судебное разбирательство.
Несмотря на настойчивые советы бабушки, Артемас отказался поехать в Техас на ранчо к тете Лусии. Он остался с обезумевшими от горя братьями и сестрами, которые во всем его поддерживали. Отца выпустили под залог, и они с матерью уехали к Шульхорнам.
Состоятельные родители Сьюзен знать не хотели никаких Коулбруков после смерти дочери, в том числе и Артемаса. Он как сомнамбула бродил по запруженным пешеходами улицам Нью-Йорка, правда, репортеры находили его повсюду. Они с жадностью накинулись на сенсационную драму между небезызвестными семействами, и, казалось, весь Нью-Йорк смаковал подробности.
Артемас снова и снова приходил к де Гудам, но каждый раз дорогу ему преграждали нанятые охранники, пока наконец он не наткнулся на отца Сьюзен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— О, Артемас, Артемас, — в изнеможении выдохнула она, — потрясающе. Ты просто великолепен! Говорят, что в первый раз — ужасно. Теперь-то я знаю, что это не так. — Она нежно погладила его по щеке. — У тебя стиснуты зубы. Ты в порядке?
К своему удивлению, он обнаружил, что она права.
— Конечно. Так случается.
Ему нельзя было терять контроль. Все эти ужасные слабости, не раз говаривал дядя Чарли, ты унаследовал от родителей и, не ровен час, они проявятся.
— Я просто… не нахожу слов.
Он виновато посмотрел на нее и, боясь огорчить, улыбнулся. Она погладила его по голове.
— Ты молчун, а я глупая.
Ее палец задержался у маленькой родинки над правым глазом.
Сьюзи широко улыбнулась, как бы прощая его неловкость. Он поцеловал ее, и улыбка стала еще одним милым приглашением насладиться оставшимся временем.
Позднее, когда от деревьев уже падали длинные тени, они оделись. Сьюзи плакала. Артемас, утешая, крепко обнимал ее.
— Я буду писать тебе, — прошептала она.
— А я обязательно отвечу.
— Я умру задолго до Рождества, ей-богу, умру.
— Не говори глупости. Мы проведем с тобой еще много счастливых минут.
— Но тогда уже будет холодно. Куда мы денемся?
— Придумаем что-нибудь. Например, я скоплю денег и сниму комнату в каком-нибудь мотеле.
— Здорово! — воскликнула она с неизвестно откуда взявшимся энтузиазмом. — Я тоже отложу половину карманных денег, которые мне дают в школу. Тогда, пожалуй, можно снять «люкс» с ванной-джакузи и провести там все Рождество.
— Видишь ли, — он сделал усилие, чтобы улыбнуться, словно Рождество уже не сегодня-завтра, — нам остается только привлечь все наше воображение.
Они обнялись и замерли в прощальном поцелуе.
— Я провожу тебя, — предложил он.
— Нет, если вечером я выйду из леса с тобой, это наверняка вызовет подозрение, мать все отслеживает. Отец, конечно же, подумает самое плохое.
— Решит, что ты влюблена в этого ужасного Коул-брука?
Она притянула его за подбородок и отрицательно покачала головой:
— Ты — лучший в мире Коулбрук.
— Не забывай же об этом, когда парни из Йельского университета будут к тебе приставать.
Из глаз ее снова брызнули слезы. Она обхватила его лицо руками:
— Никто не может помешать нам встречаться. Ты такой нежный и романтичный.
Она печально улыбнулась, потом повернулась и побежала к дому.
Артемас смотрел ей вслед и слегка гордился собой: сегодня он доказал, что в интимных делах не похож на своего отца.
Сьюзен медленно шла по лесу, утирая слезы и понурив голову. Погруженная в свои думы, она не услышала цоканья копыт, пока дыхание лошади не стало ощутимым. Резко повернувшись, она увидела отца Артемаса.
Большой, сильный, но уже расплывшийся в талии, что особенно было заметно в бриджах для верховой езды, он соскочил с коня и подошел к ней, теребя уздечку. На губах играла лукавая улыбка.
— Здравствуйте, мистер Коулбрук, — испуганно сказала она, пятясь назад.
— Я видел вас с сыном. Весьма возбуждающее зрелище. От ужаса у нее перехватило дыхание:
— О Боже!
— Ты ведь не хочешь, чтобы это стало известно твоим родителям?
— Идите к черту, — испугавшись его наглой ухмылки, прошептала она и рванулась было прочь. Но он поймал девушку, одной рукой схватил за шею, другой — зажал рот.
Она попыталась вырваться, но сильные руки бросили ее наземь.
* * *
Артемас собирался приехать на Рождество домой. Последнее письмо Сьюзи пришло к нему в тот самый день, когда ее бездыханное тело было найдено в ванной. Она умерла, пытаясь сделать аборт с помощью иглы, продезинфицированной в спирте.
«Он изнасиловал меня, Артемас. Я беременна. Я люблю тебя. Не знаю, что теперь делать, я никогда не избавлюсь от этого».
Родителей он нашел в городе у одного продюсера на грандиозной рождественской вечеринке. Оттолкнув дворецкого, он вбежал в холл. Веселая сверкающая толпа тотчас окружила его. Впрочем, высокая фигура отца, слонявшегося подобно взрослому ребенку с бокалом в руке, сразу же бросалась в глаза.
В одно мгновение оказавшись рядом, не обращая внимания на окружающих, Артемас обвинил отца в случившемся. Вокруг все заволновались, пронесся недоверчивый шепоток. Женщины визжали, среди них угадывался голос матери.
Ударом в лицо отец сбил Артемаса с ног, изо рта закапала кровь. Ослепленный яростью, сын нащупал основание канделябра и размахнулся что было мочи. Кровь хлынула из носа старшего Коулбрука. Артемас ударил еще раз, послышался сильный хруст сломанной челюсти, отец упал на колени. Окончательной расправы отец избежал — Артемаса оттащили.
Стало необычно тихо. Рослые мужчины держали Артемаса за руки, пытаясь обуздать его, а он гневно смотрел на ошеломленного отца с разбитым в кровь лицом.
— Я убью тебя, — твердо сказал он. — Мне следовало бы сделать это раньше.
Словно из-под земли выросла мать и, упав на колени прямо на красное обтягивающее платье, крикнула:
— Артемас, как ты мог?
— Он изнасиловал Сьюзен де Гуд. Из-за него она покончила с собой.
От шока мать издала жуткий, животный вопль. Вокруг уже собирались зеваки, чрезвычайно изумленные и возбужденные происшедшим, в глазах отца застыла ненависть. Он все отрицал. Мать сочувственно наклонилась к нему, прижала голову мужа к груди и пронзила Артемаса гневным, порицающим взглядом.
— Я никогда тебя не прощу. Так обвинить отца, да еще в кругу наших друзей!
* * *
Суд Нью-Йорка постановил назначить опеку над младшими братьями и сестрами Артемаса, пока ведется следствие по делу старшего Коулбрука. Мать сначала жаловалась, протестовала, а потом успокоилась, паразитируя среди друзей. Только социальное положение их семьи, толпа бабушкиных адвокатов и взятки, которые скрепя сердце давал дядя Чарли, расстроили судебное разбирательство.
Несмотря на настойчивые советы бабушки, Артемас отказался поехать в Техас на ранчо к тете Лусии. Он остался с обезумевшими от горя братьями и сестрами, которые во всем его поддерживали. Отца выпустили под залог, и они с матерью уехали к Шульхорнам.
Состоятельные родители Сьюзен знать не хотели никаких Коулбруков после смерти дочери, в том числе и Артемаса. Он как сомнамбула бродил по запруженным пешеходами улицам Нью-Йорка, правда, репортеры находили его повсюду. Они с жадностью накинулись на сенсационную драму между небезызвестными семействами, и, казалось, весь Нью-Йорк смаковал подробности.
Артемас снова и снова приходил к де Гудам, но каждый раз дорогу ему преграждали нанятые охранники, пока наконец он не наткнулся на отца Сьюзен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117