Даже глядя фильм, она не могла сдержаться от того, чтобы, достав блокнот, не делать в нем какие-нибудь заметки. Заметки, которые позднее сама не способна а разобрать из-за того, что писала в темноте, но это не имело значения. Это был процесс осмысления, творчества, созидания, который всегда так завораживал Нэнси. И именно эти ее энергия и энтузиазм, работоспособность и магнетизм так завораживала. Она была сродни греческой музе, сродни Терпсихоре, разум и тело кружились в танце то здесь то там, и Пол зачарованно следовал за ними.
Черт побери, ты так и остался зачарованным, подумал Худ. Ему не хотелось испытывать чувства, которые он ощущал какое-то страстное желание заключить в объятия этот женственный лик и, плюнув на все, унестись вместе с нею навстречу будущее. Держаться изо всех сил вместе и постараться наверстать упущенное за годы разлуки. Пол не хотел все это испытывать, но остальная часть его души чувствовала себя именно так. Господи, взмолился он про себя, когда же я повзрослею! Однако все не так просто, а может, просто? Повзрослеть и набраться ума-разума означало лишь понимание того, как и что происходит, а вот знания, что с этим делать, при том не давалось. Как это так получается? И как это Нэнси удалось заслонить и гнев, который он испытывал на протяжении двух десятилетие, и ту новую жизнь, которую он построил?
Пол мог бы мысленно повторить шаг за шагом, словно по ступеням лестницы, тот путь, который в итоге вывел его по жизни туда, где он сейчас и находился. Нэнси исчезла. Он впал в отчаянье. С Шарон они познакомились в магазине, где торговали багетами. Она выбирала там рамку для своего диплома об окончании кулинарного училища, а он — багет для дарственной фотографии от губернатора. Они разговорились. Обменялись мерами телефонов. Пол позвонил. Она была привлекательней, интеллигентной, главное — установившейся. Она не отлилась особыми способностями за пределами кухни, которую действительно любила, и от нее не исходило то сверхъестественное течение, которое отличало Нэнси. Если бы такая штука, как прошлые жизни, и впрямь существовала, он мог бы представить себе с дюжину разных душ, прошедших через Нэнси. В Шарон же невозможно было увидеть никого, кроме Шарон.
Вот и славно, сказал он тогда себе. Ты хотел угомониться и растить детей вместе с таким человеком, который способен угомониться. А Нэнси была какой угодно, только не такой. Сегодня его жизнь была далека от идеала, но даже если учесть, что он не испытывал все время райских ощущений от совместной жизни с Шарон, он был счастлив, что работает в Вашингтоне и что живет с семьей, которая любит его и уважает и не собирается куда-то там сбежать. Уважала ли Нэнси его в действительности? Что она видела в нем на самом деле? Все те последовавшие за ее исчезновением месяцы, когда он уже закончил судить и рядить по поводу их взаимоотношений и его любовь обратилась в пепел, ему так и не удалось по-настоящему разобраться, что же сам он привнес в этот праздник.
Худ пересек холл здания и вошел в скоростной лифт. Когда кабина поднялась на этаж, где располагался кабинет Хаузена, у него появилось такое ощущение, что им манипулировали. Сначала Нэнси исчезает, затем через много лет объявляется и красуется перед ним. Предлагает себя ему. Почему? Из чувства вины? Только не Нэнси. У нее все оборачивалось, как у циркового клоуна. Тортом в лицо, газировкой на штаны — алле-оп! Много смеха — и все забыто, по крайней мере ею самой. И люди с этим мирились, потому что, бывая эгоистичной, она оставалась милой и не злобствовала. От одиночества? Нэнси никогда не бывала одинокой. Даже когда она оставалась одна, рядом всегда держался кто-то, способный ее развлечь. А может, это вызов? Не исключено. Он вполне мог представить, как она себе говорит: «Ну что, Нэнси, старушка, а по-прежнему ли тебе не слабо?»
На самом деле это уже не имело значения. Пол вернулся в настоящее, он вернулся в реальный мир, где ему было сорок, а не двадцать, где он жил со своими маленькими драгоценными планетками, а не с дикой неуловимой кометой. Нэнси пришла и ушла, и теперь он по крайней мере знал, что с ней случилось.
И может быть, неожиданно с удивлением подумал Пол, ты теперь перестанешь винить Шарон за то, что она не Нэнси. Он недоумевал, из каких же глубин души всплыло это запоздалое полуизвинение? Господи, как же пугают эти путаные коридоры, в которые его и вывела та самая лестница жизни.
В довершение к этому эмоциональному коктейлю Худ почувствовал вину за то, что оставил бедного Хаузена с душой нараспашку после не самых приятных слов, произнесенных им вслух о самом же себе. Он оставил немца без мужской поддержки и помощи со стороны того, кому тот только что исповедался.
Он, конечно же, принесет свои извинения, и Хаузен как джентльмен, которым он, конечно же, является, скорее всего их примет. Кроме того, Пол и сам обнажил перед ним свою душу, в этом плане мужчины всегда понимают друг друга. Там, где дело касалось сердечных трагедий или ошибок молодости, мужчины с легкостью взаимно отпускали грехи.
Худ вошел в кабинет.
Фигура Хаузена застыла рядом со Столлом. Справа от программиста по-прежнему стоял Ланг.
Заместитель министра встретился с Худом озабоченным взглядом.
— Получили то, что вам было необходимо? — спросил он.
— И даже больше того, — ответил ему Худ. Он ободряюще улыбнулся. — Да, и спасибо. Как у вас, все в порядке?
— Я рад, что мы побеседовали, — признался Хаузен и с трудом тоже выдавил улыбку.
Столл сосредоточенно вводил команды с клавиатуры компьютера.
— Шеф, герр Хаузен не особо распространялся, куда вы подевались, — сказал он, не поднимая головы, — но мне кажется странным, что Пола Худа и Супермена никогда не видят рядом или в одном лице.
— Поосторожней на поворотах, — одернул Худ.
— Будет сделано, босс, — откликнулся Столл. — Извините. Теперь Пол испытал чувство вины за то, что набросился и на Столла.
— Ничего страшного, — сказал он более мягким тоном. — Просто выдался не самый приятный день. Что вам удалось обнаружить? Столл снова вызвал на экран монитора заставку видеоигры.
— Ну что ж, — начал он, — как я уже говорил герру Хаузену и герру Лангу, эта игра должна была сработать с задержкой по времени, а установил ее помощник заместителя министра Ганс...
— Который, похоже, исчез, — вставил Ланг. — Мы попытались дозвониться ему домой и в оздоровительный клуб, но безрезультатно.
— А его электронная почта ничего не принимает, — продолжил Столл. — Так что он определенно в бегах. Как бы то ни было, но фотография герра Хаузена взята из репортажа о его выступлении перед жертвами холокоста, а изображение местности — вот отсюда.
Столл дал команду на выход из игры и вывел на экран изображение, загруженное «Кракеном» из Оперативного центра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121