ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

И Раше знал, что не смог бы с такой легкостью свалить с ног пришельца-хищника. Он ослабил хватку рук.
Туман в мозгу наконец рассеялся, и Раше осознал, что придавил коленями к полу зубного врача.
— Доктор Крелмор, — промямлил он, внезапно вспомнив имя поверженного им на пол мужчины. Крелмор жадно хватал ртом воздух.
— Извините, — сказал Раше, отпуская свою жертву, — общий наркоз... я хочу сказать...
— Наркоз? — повторил Крелмор, поднимаясь с пола не без помощи медицинской сестры.
— Мне привиделось, — смущенно продолжал Раше, — видимо, что-то вроде галлюцинации.
— Галлюцинации? — Крелмор отряхивал свою одежду. — Я только зубной врач, шериф, но мне не приходилось видеть подобную реакцию на общий наркоз. — Он прокашлялся. — Все ваши пломбы на месте, но, может быть... видите ли, возможно, вам стоит проконсультироваться у психиатра или где-то обследоваться.
Раше протестующе замотал головой.
— Я повидал достаточно психиатров, их хватило бы для установления диагноза целому штату Флорида, — сказал он. Затем добавил, уверяя скорее себя, чем дантиста и медсестру: — Иисусе, я действительно был уверен, что набросился на него. — Он взглянул на доктора Крелмора: — В последнее время мне было нелегко... — но сразу осекся.
Рассказ дантисту о своем участии в засекреченной войне с пришельцами-монстрами на улицах Нью-Йорка — вряд ли именно то, что нужно для карьеры шерифа этого маленького городка.
— Видите ли, док, — продолжал он, — мне в самом деле стыдно за свое поведение. Я... я буду вам очень признателен, если это останется между нами... — Он вымученно улыбнулся. — У меня была серьезная стрессовая нагрузка, да еще переезд, новая работа... Я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке.
— Не сомневайтесь, — сказал Крелмор, потирая горло. Красные отметины, оставленные пальцами Раше, уже почти исчезли. — Можете быть спокойны, нет проблем, шериф. Я сохраню ваш секрет. — Он заставил себя вяло осклабиться в ответ на улыбку Раше. — Каждый раз, когда по телевизору показывают «Марафонца», у меня возникает точно такое же чертовски неприятное ощущение. Можете считать, что я уже привык к нему.
— До сих пор никто... — заговорила медсестра и сразу же осеклась, заметив досаду на лицах обоих мужчин, которые разом повернулись к ней, испугавшись, "что она может сказать что-то такое, о чем все они пожалеют. — Ну, у нас и прежде бывали выходившие из себя пациенты, — сказала она, — но вы, думаю, первый, кому удалось по-настоящему одержать верх над доктором Крелмором.
На лице зубного врача снова заиграла улыбка.
— Из нас троих разом пали двое лучших? — спросил он.
Все трое облегченно рассмеялись. Десять минут спустя Раше шагал по улицам Блюкрика, глубоко задумавшись, но его наметанный взгляд полицейского автоматически фиксировал все, что про — "сходило вокруг.
Ему не понравилось, что он потерял над собой контроль. Да, он отключился из-за наркоза, но попытка придушить безобидного дантиста — недобрый знак, какими бы ни были смягчающие вину обстоятельства, Раше служил шерифом в Блюкрике уже больше четырех месяцев и считал, что вполне прижился на новом месте. Ему казалось, что все эти наваждения на грани умопомешательства оставили его, когда он уволился из Нью-йоркской полиции и отправился на Запад, но теперь он задавал себе вопрос, не переселилось ли сумасшедшее наваждение вместе с ним, вернее вместе его головой.
Он шел, не переставая размышлять и примечать Окружающее, неосознанно относя каждого прохожего к одной из трех категорий, традиционной триады нью-йоркского полицейского: полицейские, граждане и подонки. На улицах Большого Яблока всегда встречалась смесь этой триады, но здесь, в Блюкрике, были только граждане.
Это, конечно, было главным мотивом решения перебраться в маленький западный городок, но естественность подобного состояния улиц все еще не укладывалась в его голове. Почти всю свою жизнь он провел в Нью-Йорке; если бы не эти монстры с планеты X, он, несомненно, остался бы там. Вероятно, продолжал бы работать в отделе убийств или вернулся к преследованию дельцов наркобизнеса вместе со своим партнером Шефером и ушел бы из нью-йоркской полиции разве что на пенсию.
Космических кораблей и пальбы из всех видов оружия на Третьей авеню оказалось для него более чем достаточно. Он оставил Нью-Йорк. Нашел работу шерифа, забрал Шерри и ребятишек, удрал сюда, где безопасно.
Или хотя бы безопаснее. Он поднял взгляд к небу. У него не было уверенности, что где-то действительно есть безопасное место, но Блюкрик показался Раше очень подходящим городком. Он с удовольствием ухватился за эту работу и выслал сюда свои анкетные данные, еще находясь в больнице. Когда он выздоровел, положительный ответ из Блюкрика уже ждал его. Раше не стал медлить.
Он предложил Шеферу поехать вместе, но этот верзила отказался. Раше даже попытался соблазнить его должностью своего заместителя, но Шефер так широко улыбнулся, что будущему шерифу показалось, будто напарник готов посмеяться над ним, хотя он никогда не позволял себе насмехаться над партнером.
Ему пришлось признать абсурдной идею использования Шефера в качестве Барни Пятого при Раше в роли шерифа Тейлора, но он продолжал уговаривать уже бывшего партнера, пока оставалась какая-то надежда.
Ничто не помогло. Шефер остался в Нью-Йорке.
Нет, Шефер остался в Нью-Йорке потому, что не допускал даже мысли, что должен покинуть его из-за пришельцев, не собирался он позволять помыкать собой и правительству. Раше знал это и понимал, в чем дело, — были люди, которые хотели бы убрать Шефера с дороги, люди, которым Шефер не нравился, а это как раз вернейший способ заставить Шефера остаться. И пока кто-то будет надеяться выдворить его из Нью-Йорка, он не оставит этот город — ни ради Раше, ни ради кого бы то ни было.
Кроме того, думал Раше, Шефер все еще не смирился с тем, что правительство всеми средствами прикрывало правду о заварушке, не смирился с тем, что ему не хотят рассказать, что случилось с его братом Дачем, тайным агентом, который исчез после одной спасательной операции в Центральной Америке. Остаться в Нью-Йорке означало для Шефера озлобить против себя еще больше людей.
Раше отомкнул входную дверь разноярусного особняка, который был втрое больше их прежнего жилища в Квинсе, но все еще не воспринимался им как собственный дом, и перешагнул порог. Он вошел в гостиную, и первое, что бросилось в глаза, была стоявшая на низеньком столике фотография, запечатлевшая его вместе с Шефером; он неторопливо подошел к ней и взял в руки.
Фото было сделано сразу после того, как они взяли одного злобного ублюдка, который называл себя Эрролом Джи. Раше все вспомнил, едва взглянув на выражение собственного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60