Ударили пушки — прямо с небес. Подсвеченные прожекторами воздушные шары гигантскими тортами плыли в небе и швырялись фейерверками во все стороны. Огненный дождь вспыхивал над толпой, чертил наискосок в сторону двух полных лун, летел прямиком в звездное, без единого облачка небо.
На каждую вспышку толпа отвечала гулом, дети тянули ручки к падающим звездам, и только молодой монах, усевшийся за самый дальний от балюстрады столик, не любовался зрелищем, он отвернулся в сторону гор. Заснеженная гряда Норта Верде холодной угрозой нависала над древней столицей Второго Юга. Норта Верде — страна вечных льдов, с золотым шариком станции космического слежения на самой высокой вершине.
Монах сидел один. Может быть, благодаря одиночеству он видел ту невысказанную зачарованность, которой дышало сочетание праздничного, бурлящего жизнью карнавального мира и ледяного космоса гор, затаенного в темноте.
Вдруг все мужские головы на ресторанной террасе, как по команде, повернулись к мраморной лестнице. Со стороны парка спускались две длинноногие карнавальные дивы в откровенных костюмах богинь Первого Юга. Одна из богинь была ослепительной блондинкой, волосы второй горели чистым золотом. Свободный столик они выбрали за спиной монаха.
Общее внимание привлекала блондинка. Она была настолько красивой, что на нее было больно смотреть. Но смельчаки нашлись. К девушкам сразу подсели двое парней в цветастых рубашках, и мужские головы приняли прежние направления.
От картины заснеженных гор Норта Верде молодой монах оторвался, когда за его спиной стали разговаривать на повышенных тонах.
Спорили блондинка и бровастый здоровяк, один из смельчаков, выглядевший этаким свитым из мускулов бочонком. Она что-то зло говорила бровастому в лицо, а тот выворачивал ей руку. Бровастый строил невозмутимую улыбочку, но раскалившиеся глазки-гвоздики выдавали его бешенство. Дружок здоровяка был патлат, сутул, вял и опасен. За его взгляд вообще нельзя было зацепиться, но монах к этому и не стремился. Он наблюдал за манипуляциями сутулого.
Патлатый осторожно, буквально не дыша, открывал под столом картонный коробок. Ядовито-зеленого цвета жук бешено замолотил по воздуху своими острыми, как лезвия, лапками, а патлатый, крепко держа его за панцирь, любовался морийской тварью. Коринтас. Жук-татуировщик. Стоит такого швырнуть в лицо, и синюшная печать гарантирована на всю оставшуюся жизнь. Именно коринтасом подростковые банды Черного квадрата клеймили свои жертвы.
Вырвав наконец руку из лапищи бровастого, блондинка вызывающе захохотала ему в лицо. Оно пошло пятнами. Улыбочки бровастого — как не бывало. Казалось, он сейчас бросится на девушку, но тут раздался жалобный вопль:
— Проклятье! Тебе жить надоело, монах?
Потирая локоть, патлатый с ненавистью смотрел на служителя господа. Никто, кроме них двоих, не понял, что легкий треск — это и был коринтас под грубым монашеским каблуком.
— Простите меня, сын мой. Видно, я недостаточно ловко зашиб вас, — ласково пропел монах. И совсем другим, грубым, как дерюга его куртки, голосом добавил: — А теперь пошли отсюда вон. Оба. И быстро.
— Что? Кто это там скулит?
Бровастый повел богатырскими плечищами, обернулся. Накатанные мышцы шеи залились в камень, глаза — в щелочки. Увидев монаха, заскучал.
— Вали, преподобный, от греха подальше, — сказал он, а когда до него дошла собственная острота — захохотал.
— В последний раз повторяю: пошли вон отсюда. Оба.
Интонации молодого человека были прежние, далеко не монашеские. Здоровяк поднялся.
— Ну, ты сам этого захотел.
— Врежь ему, Мятый, врежь! Ну врежь!
Сутулый дружок его буквально подпрыгивал на месте, показывая, как бы он сам это сделал.
За соседними столиками стали оборачиваться. Кое-кто поспешил отойти в сторону, а девушки и не думали уходить. Они с откровенным любопытством ждали, чем все закончится.
Обходить стол? Зачем! С невероятной для его туши легкостью бровастый махнул прямо через него, но монах уже исчез. Дерюга с треском полетела на пол, и, выйдя из вихревого пируэта, бровастого встретил, прилаживая на темные волосы фуражку, визкап полиции.
Офицер швырнул любителей цветастых рубашек к плоскому гранитному камню — одному из тех, что украшали террасу, — заставил упереться в него руками, широко расставить ноги, считал стэлсы, сноровисто обыскал, после чего под общее улюлюканье и свист спустил с лестницы. Громче всех свистела забравшаяся в кресло с ногами блондинка.
Тряся кулачком, патлатый еще что-то кричал с нижних ступенек, явно угрожая, но барабаны ударили сильней, и дружок поспешил вдернуть его в карнавальный водоворот.
Девушки переглянулись. Блондинка медленно вытянула свою безукоризненную ногу и, зацепив носочком ажурной туфельки кресло, толкнула его к офицеру.
— Давай, визкап, причаливай, только не воображай, что спас нас. С нами никогда и ничего не случается.
Под ногой блондинки как раз виднелось темное пятнышко — все, что осталось от раздавленного жука-коринтаса, — но молодой человек промолчал и повернулся, чтобы уйти.
— Постойте, офицер.
Золотоволосая девушка живо поднялась, взяла его за руку, и тут свершилось маленькое чудо. До этого мгновения она была в невидимой тени своей ослепительной белокурой подружки, но стоило ей сделать одно-единственное движение, чуть улыбнуться, как блондинка застыла, словно манекен за пыльным витринным стеклом.
— Прошу вас, садитесь. Вы ведь не оставите нас без защиты?
Девушка улыбнулась доброй королевой, и офицер покорно, как зачарованный, сел в кресло. С такой улыбкой она имела право повелевать.
На столике появились три бокала с ярким рубиновым напитком. Золотоволосая незнакомка, опередив офицера, прикоснулась своими изящными стэлсами к голубому фонарику в центре стола, и тот погас. Счет был оплачен. Девушка явно не собиралась ждать, пока оставшиеся считанные мгновения дохромают до стэлса Безвременья и когда уже не придется платить. Судя по ее порывистым движениям, она не любила ждать.
Зазвенели бокалы, и она спросила:
— Как вас зовут, офицер?
— Визкап полиции Бруно Джагрин.
— А нас…
Договорить ей не удалось. Мир задрожал до самых основ. Канонада фейерверка загромыхала с новой силой. Вся громада Йозера Великого завулканировала разноцветными огнями.
Огни летели наискосок вверх, падали с небес с воздушных шаров, расцвечивали горизонты. Ресторанный пол качнуло — так охнула утробно многомиллионная толпа, увидев, как большая из двух лун украсилась разноцветными вспышками. Это было приветствие из космоса.
Стэлс Безвременья начался.
— Феста, Феста, Феста, — звучало на разные голоса. Все лица были обращены к желтой луне в короне из фейерверков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79