Надо сказать, он уже вполне освоился с новым нарядом. Он почти не танцует и почти все время держится у стены. Он как-то слишком внимательно разглядывает блестящую толпу придворных. Он так наивен... Но что взять с кузена из провинции? Его полноватый спутник, наоборот, только что оттанцевал с юной девушкой, а вернувшись, застал своего друга на том же самом месте. Тот наблюдал за людьми и налегал на пунш.
Толстый: — Ты бы поосторожнее с пуншем.
Тонкий: — Мне жарко.
Толстый: — Это я танцевал, а не ты. Ох, эта Тиши Чем-Черинг мне все ноги оттоптала. Но куда деваться, твой дядя так настаивал...
Тонкий: — У меня такое ощущение, что ты готов сделать все, чего хочет мой дядя, Пелл. Что ты о нем думаешь?
Толстый: — Об Эмпи? Он отличный малый.
Тонкий: — Знаешь, порой мне кажется... будто я его как бы... не совсем четко вижу. Понимаешь, что я имею в виду?
Толстый (взяв друга за руку): — Я тебя совсем не понимаю, Нова. Ну, пойдем, хватит прятаться в тени.
Тонкий: — Тут нет никакой тени.
Толстый: — Ну, стены есть. Надо прогуляться, Нова! Ты стеснителен, да? Это нужно из тебя выбить. Если ты намерен блистать в агондонском свете.
Тонкий: — Не уверен, что мне этого хочется.
Толстый: — Ерунда! Всем этого хочется. Просто ты еще немного провинциален, вот и все. Но разве ты не ходил на балы у себя в... Чейне?
Тонкий: — Один раз.
Толстый: — Всего один раз?
Тонкий: — Бал был очень провинциальный.
Толстый: — Только не говори этого при Фредди! Но разве прошлой ночью ты не танцевал?
Тонкий: — Я сидел в уголке.
Толстый: — Нова, я тебе не верю! Готов об заклад побиться, вчера ты держал за руку молодую даму.
Тонкий (покраснев): — Ну, ладно, я действительно держал за руку молодую даму.
Толстый: — Или двух молодых дам?
Тонкий: — Нет, только одну. Пелл, а кто эта девушка?
Толстый: — Та, что танцует с вашим принцем?
Тонкий: — Нашим принцем?
Толстый: — С Фредди Чейном! Да ты что, Нова? Это мисс Венс. Племянница эрцгерцога Ирионского. Ты не знал о ней?
Тонкий (пытливо): — Ирионского?
Толстый (озадаченно): — Гм... Знаешь, некоторые говорят, что в этом году она непременно станет избранницей короля. И еще: ее программка была заполнена мгновенно. Начиная с самого первого танца. Да, это не бедняжка Тиши Чем-Черинг! Нова, ты что так глаза вытаращил? Того и гляди вывалятся! Послушай, это тебе не Чейн.
Тонкий: — Что?
Толстый: — Не провинция, говорю! Это королевский дворец.
Тонкий (смущенно): — А когда он появится? Король?
Толстый: — Только ближе к концу бала. А мой дед рассказывал мне, что в былые времена он танцевал от начала до конца. То есть не он, а король танцевал. Тот король, который у нас был тогда.
Тонкий (остановившись и разглядывая обои): — Ты заметил, какого цвета эти обои?
Толстый: — Что?
Тонкий: — Обои.
Толстый: — Они оранжевые. Ну... коричневые.
Тонкий: — Они алые, Пелл. Они потускнели от времени и дыма. Почему во дворце так все запущено, как ты думаешь?
Толстый: — Запущено? Тут великолепно! Что бы говорил о дворце молодой человек из Чейна! Знаешь, Нова, порой ты очень смешно стоишь. Поза у тебя потешная.
Тонкий: — Ты о чем?
Толстый: — Ну, как будто ты калека. Как будто на костыли опираешься. Наверное, это у тебя тоже провинциальное. А мисс Венс — первая красавица на этом балу, правда? Подумать только, а мне пришлось танцевать с Тиши!
— Ой, тут холодно!
Констанция Чем-Черинг зябко поежилась.
— Право, Констанция! Если мы вернемся в зал, там вам опять станет жарко.
— Метения, вы так назойливо практичны.
Лорд Эмпстер улыбнулся. Между тем так и было. В фойе было настолько же прохладно, насколько было жарко в бальном зале. Бальный зал располагался в самой старой части дворца. Этот большой зал Аона Железнорукого не предназначался для светских утех. А фойе с тех пор не переделывали — представить только, со времен Аона Железнорукого!
— Наверное, от этих доспехов, что стоят вдоль стен, еще холоднее, — высказалась леди Маргрейв.
— Да нет, скорее все-таки дует из амбразур, — отозвался лорд Эмпстер.
— Да еще эта каменная скамья! — проворчала леди Чем-Черинг.
Сэр Пеллион шумно высморкался в большой носовой платок.
— Лучше бы тут на стены что-нибудь повесили, — отметила леди Маргрейв, окинув взглядом каменные стены.
— Ваш муж, любезная госпожа, сказал бы то же самое.
— Право же, лорд Эмпстер! Вы же понимаете, что я имела в виду какие-нибудь красивые гобелены. А мой муж сейчас выполняет одно очень опасное поручение, а вы, между прочим, отозвались о нем без подобающего уважения.
— Вот именно, Метения, — подхватила леди Чем-Черинг, допив остатки рома с Оранди. — Сомневаюсь, чтобы лорд Маргрейв хоть кого-нибудь в жизни самолично повесил. Он инспектор тюрем, всего лишь инспектор, верно, Элсен?
Леди Маргрейв поднялась с неудобной скамьи.
— Констанция, послушать вас, так получается, что мой супруг занимает не самый важный пост. Вынуждена напомнить вам, что на него возложена огромная, просто-таки огромная ответственность. Его послали в Тарн!
— В Тарн? — Леди Чем-Черинг наморщила лоб и заметно покраснела.
— Ну что, теплее, Констанция? Ведь вашего дружка сослали в Тарн, не так ли?
— Каноника Фиваля...
— О, теперь он наверняка проповедник! Интересно, такой ли же он ловелас теперь, каким был в столице? С этим в дальних провинциях, полагаю, туго. Или он размышляет об интрижках с молочницами?
Леди Чем-Черинг пропустила весь этот язвительный пассаж мимо ушей.
— Каноник Фиваль, — сдержанно проговорила она, — не был никуда сослан, Метения. Ему была дана возможность продвинуться по службе. Сделать что-нибудь полезное.
— Ради разнообразия.
— Хорошо. Пускай — ради разнообразия.
Лорд Эмпстер улыбнулся. Все отлично знали, что Эй Фиваль стал причиной слухов вокруг Констанции Чем-Черинг. Эй Фиваль вообще щедро сеял слухи своим поведением в свете. Но Констанция была особенной женщиной. Ее называли «храмовницей». Она была набожнейшей агонисткой. Ее глубоко возмущала одна возможность подозрения, что она смогла произвести на свет незаконнорожденного ребенка!
Но так это было или нет на самом деле, ярость ее была столь велика, что у архимаксимата не осталось иного выбора, кроме как вышвырнуть Фиваля во тьму внешнюю. Констанция торжествовала. Однако назвать эту страницу в ее карьере в высшем свете безоблачной было никак нельзя. Некоторые, следует признать, были рады исчезновению Фиваля. И понять этих людей можно: он был глуп, слишком задирал нос и постоянно распускал сплетни. Он подвергал риску чужие репутации, преследуя личные цели.
Да кто он был такой, если на то пошло? Сын какой-то обедневшей болезненной аристократки? Можно считать — никто! Но если были те, кто от всей души приветствовал его исчезновение из Агондона, то надо признать, что находились и другие, кто искренне страдал, что теперь нет рядом столь привлекательного духовного наставника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167