Листья джарвела — это не табак. У Джема кружится голова, он закрывает глаза, снова открывает, таящийся в темноте золотистый блеск мебели вдруг превращается в яркую вспышку. Пелл хохочет и протягивает Джему журнал:
— Посмотри!
Досточтимый Джамбл вышел поохотиться. Хитрый лис, изображенный в самом низу картинки, исчезает в чаще леса.
Джем тоже смеется. Его полноватый приятель так похож на досточтимого Джамбла!
Смеяться-то Джем смеется, но за его смехом прячется тревога. Он протирает глаза. Что с ним случилось? Раньше, думая об Агондоне, он представлял себе, что в этом городе его жизнь как бы сконцентрируется, приобретет четкие очертания. Прошло уже несколько лун с тех пор, как юноша, одетый в грязные лохмотья, поднялся по ступеням парадного крыльца к двери этого дома. Теперь этот юноша одет в тугие шелковые штаны, расшитый камзол. Его зовут Нова Эмпстер, он — протеже лорда Эмпстера. Он многое приобрел, но что он потерял?
Он в безопасности. Да, в безопасности. Но что-то не так. По ночам, лежа на нежных простынях, Джем мечтает о предстоящих испытаниях. Ему кажется, что его опекун лишает его каких бы то ни было испытаний. Тогда Джем стискивает в пальцах свое тайное сокровище. Сейчас это самый обычный камень, каких много валяется на дороге... Но Джем помнит, как он светился, как он наполнял весь мир своим властным темно-лиловым пламенем!
Как-то ночью, когда Джему снился тревожный сон, ему почудилось, что его опекун стоит рядом с кроватью и что его рука тянется к чехольчику с кристаллом. Но когда он очнулся, рядом с ним никого не было.
Кто он такой, этот лорд Эмпстер? Кто он такой на самом деле?
Джема охватывает дрожь. Ему страшно. Быть может, произошла какая-то ошибка? «Я перепутал дом. А где-то меня с нетерпением ждет настоящий Эмпстер. А здесь меня держат как узника, опутали шелковыми путами, но я все равно остаюсь узником».
Конечно, все эти мысли приходят к Джему под действием джарвела, но в какое-то мгновение ему кажется, что все это правда. Что известно лорду Эмпстеру об испытании, которое предстоит Джему? До сих пор он не сказал об этом ни слова, ни единого слова! Что бы он ни говорил Джему, его слова были подобны дыму, который быстро таял без следа. Джема окружали молчаливые слуги. В тот день он, не говоря ни слова, пошел туда, куда его повели, и уселся в горячую ванну.
Что изменилось с тех пор? Горели канделябры в коридорах, сверкало позолоченное стекло в окнах, сиял мрамор, мягко блестело красное дерево... Что еще? Заросший сад... Пелл, а у Пелла свои дежурные фразы, похожие на заклинания. «Погляди, Нова! Мой портной прислал тебе новый костюм. Джем, закурим еще по сигаре?» Они ездили верхом, катались на коньках по замерзшей реке в сезон Короса, разъезжали в шикарной карете Пелла, и Пелл, снимая шляпу, приветствовал дам и кричал «привет!» другим молодым людям. В дни Канунов они стояли рядом в храме, и Пелл распевал молитвы и гимны с удивительным чувством — Джему так никогда не удавалось петь. Да, они уже многое успели, но сколько еще предстояло успеть. Оллонские увеселительные сады! Рэкская опера!
Эта была ловушка. Наверняка это была ловушка. Но каждый вечер, когда Пелл уезжал к себе домой по улице Давалон, Джем провожал его тоскливым взглядом. Думая о Пелле, Джем считал его глупцом, напыщенным, вздорным типом, который, говоря: «Алый король изменник», — так и думает. И все же Джем скучал по нему и всякий раз ждал его возвращения.
— Пелл, — пытается обратиться к другу Джем. — Что ты знаешь о лорде Эмпстере?
— Ну, Нова... Это ужасно смешной вопрос.
И Джему кажется, что он слышит вдалеке смех.
Более поздний час. Джем слышит звон колоколов, доносящийся из храмов по берегу Риэля.
Динь-дон. Динь-дон.
Джем поднимает голову. Пелл спит, сидя в кресле. Журнальчик под названием «Печали и радости господина Джамбла» упал на пол.
Динь-дон. Динь-дон.
Джем подходит к окну. Торопливо, боясь, что ему в любое мгновение может стать дурно, он раздвигает тяжелые бархатные шторы, открывает балконную дверь.
Он выходит на балкон. Как холодно! Джем смотрит на небо. Полная луна!
Джем отводит взгляд. Где-то он прочел или услышал о том, что на полную луну смотреть нельзя. Но почему? Этого Джем не знает. Он начинает считать удары полночных колоколов.
Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Его охватывает глубочайшая тоска. Он думает о сцене у Эрдонского дерева. Он вспоминает о капитане Порло. О юноше, похожем на Раджала, о фигуре на носу корабля, похожей на Кату.
Колокол бьет. Девять, десять, одиннадцать. Джему становится страшно. Он словно бы угодил в мир теней, где теперь не может случиться ничего настоящего.
Его мутит. Желудок просто выворачивает наизнанку. Он наклоняется над поручнем балкона, но спасительная тошнота не приходит. Джем туманным взором смотрит вниз, на улицу. Выпал снег. Улица Давалон бела как мел.
Колокол бьет. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать.
Если бы Джем так сильно не перегнулся через поручень, он бы ни за что не заметил фигуру человека, крадущегося вдоль стены.
Человека в плаще с капюшоном и широкополой шляпе.
Зачем бы это лорду Эмпстеру выходить... одному, без кареты, в такую холодную ночь? И вечерняя служба давно закончилась...
Джем хмурится.
Колокол бьет в пятнадцатый раз.
У Джема мелькает мысль: не отправиться ли тайком следом за опекуном по темной улице? Быть может, и это всего лишь иллюзия, вызванная тем, что он накурился джарвела, но Джему кажется, что он слышит песню. Мелодия парит в воздухе, как эхо колокольного звона. Джем напрягает слух, и ему чудится, что он где-то уже слышал эту песню, но он не помнит, когда и где.
Что это за слова?
Как угадаешь, что с ветки сорвешь,
Если под дерево смеха придешь?
Истины влаги ты лучше испей
Вместе с четой королевской мечей!
Что это может значить?
Джем вдруг бледнеет, снова наклоняется. Спасительная тошнота все-таки пришла к нему.
ГЛАВА 31
ЧЕЛОВЕК-ЯЩЕРИЦА
— Карты крапленые!
Молодой лейтенант вскочил из-за стола и чуть было не перевернул его. По зеленому сукну расплескался эль. Послышались шутки, свист, насмешливые аплодисменты. Разгневанный лейтенант вертелся в одну сторону, в другую, хватался за рукоять шпаги. А тот тип, что вызвал его ярость, расфранченный молодой человек, пару мгновений смотрел на лейтенанта, не мигая, и вдруг резко вскочил на ноги и схватил его за горло.
— Ребятки! Ребятки! — прозвучал театрально-наигранный крик. Издал его жутко некрасивый мужчина в длинном, расшитом золотой нитью камзоле. В его губах, чем-то напоминавших рот ящерицы, была зажата толстая сигара из листьев джарвела, на каждом из скрюченных пальцев сверкали золотые или серебряные перстни. Он быстро собрал со стола карты, из-за которых разгорелся спор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167