– Учитель неоднократно вспоминал о вас, сударь, – заметил разведчик. – Правда, мы, детвора, воспринимали это скорее в качестве древней легенды, красивой, но бестелесной… Любопытно наблюдать, как нынче легенды одна за другой обретают плоть.
– Вот как? – Эскобар изогнул бровь. – Кто же еще воплотился?
– Бренор Гонсет, злой гений из тех же воспоминаний.
– Вы видели наместника?
– Довелось. Заманчивый зверь, охота на которого, впрочем, недешево обходится. Кажется, и мессир Иигуир встречался с ним?
– Да, он рассказывал. Признаться, через столько лет иной жизни те давние беседы действительно начинают выглядеть обрывками преданий… Обидно, великий человек так немного не дожил до осуществления своей главной, заветной мечты. И я не успел с ним проститься… В связи с этим, господа, позвольте вас оставить. Я подробно осмотрел лагерь, теперь хотелось бы посетить могилу мессира. Последний долг. Это ведь недалеко?
– Недалеко, – кивнул Кане. – Ребята проводят вас, сударь.
Коротко раскланявшись, Эскобар порывистым шагом вышел.
– Тебя что-то волнует, друг мой? – Хардай обернулся к юноше.
– Скажите, учитель, почему он? Тесные отношения с мессиром, конечно, бесценны, но ими же могут похвастаться, например, господин Беронбос или Бойд. Почему мы должны сразу подчиниться человеку, нам абсолютно неведомому?
– И Беронбос и Тинас Бойд – сугубо мирные люди. Кому же, по-твоему, командовать высадкой? Из своих-то рядов вы так и не породили явного лидера.
– Вы правы, учитель, – вздохнул Шагалан. – Вероятно, мы чрезмерно долго росли под опекой безусловных авторитетов. Мессир Иигуир, с одной стороны, вы и мастер Очата – с другой. Тепло, спокойно… Иигуир умер, сейчас и вы покидаете нас, открывая всем ветрам. Наивно, но мы почему-то верили, что пойдем в бой под вашим началом, учитель.
Хардай с усмешкой посмотрел на него.
– Вы уже давно не слепые, немощные щенки, Шагалан. Никаким жизненным ветрам не сбить вас с ног, нужна лишь капелька времени, чтобы шкуры к ним привыкли. Вы имеете взгляд, который неизвестен здешней земле, имеете силы отстоять его и разум, чтобы не натворить бед. Владетели этого богатства получаются, наверное, чересчур совершенными, чересчур самодостаточными, не склонными ни подчиняться, ни подчинять. Даже на Диадоне у хардаев вечная проблема с командирами. Если обычные люди дерутся за высокие посты, нас приходится уговаривать их занять. Уникальное сочетание – просветленный дух и талант командира… Я, конечно, о таланте организовать и направить людей наилучшим образом, а не о безудержной спеси и властолюбии.
– Верховный Магистр обладает как раз таким сочетанием?
– Энго? Хм, могу засвидетельствовать, это чувствовалось в нем еще с юности. Хотя он тоже долго не желал осознавать подобный талант.
– Тоже?
– Ты спрашивал, Шагалан, почему своим преемником я избрал именно тебя? По совести говоря, дело не в том, что ты хороший разведчик, кое в чем соратники могут тебя и превосходить. Просто я вижу зачатки редкого дара, знакомого по общению с Энго.
– Вы мне льстите, учитель. – Юноша попытался покраснеть.
– Пустое. По-моему, я довольно наблюдал за вами. Разве не стремился ты с раннего детства верховодить всегда и во всем? Ныне для вас не секрет, что корни этой тяги, как правило, порочны. Поэтому при изменении сознания люди навеки оставляют ее в прошлом. Когда же у единиц и впоследствии сохраняется стремление, значит… в данном случае корни надлежит искать не там. В конце концов, руководство людьми – такая же деятельность, как и всякая прочая. Это становится кристально ясно, едва уберешь ореол, созданный алчущими власти. Один склонен писать картины, другой – махать мечом, некоторые – водить в бой войска. Я видел твои глаза, Шагалан, на занятиях по стратегии. Ты же не будешь отрицать, что искренне наслаждался услышанным? Никакие иные занятия не удостаивались подобного рвения.
– Но, учитель… мало ли талантливых ребят помимо меня? Тот же Рокош, помнится, не уступал в желании верховодить.
– Тяга Рокоша к управлению, – хмыкнул Кане, – осталась в ваших с ним ребячьих потасовках. Допускаю, впрочем, кое-какие отголоски и уцелели, в разной степени их можно выявить у многих. Вы умные, образованные, деятельные парни, из любого способен со временем получиться прекрасный командир. Я же говорю о ярко выраженном даровании, которое неизбежно и настоятельно потребует своего.
– И вы считаете, таким… подарком среди нас обладаю только я?
– Скажем, у тебя это гораздо отчетливее выделяется. Естественно, за тобой право развивать сей дар или похоронить его в глубинах души.
– Вы, учитель, очевидно, подталкиваете меня к первому варианту? С тем и связано новое назначение? Почему же не объяснили сразу?
В глазах хардая блеснули огоньки.
– Не хотел всего произносить в присутствии нашего гостя.
– Так и вы ему не доверяете?
– Не о том речь. Подозреваю, что, раскрыв перед ним особенности твоего характера, я невольно породил бы серьезный конфликт. И без того… Заметь, друг мой, никого, кроме тебя, не возмутили претензии Эскобара на командование отрядом.
Шагалан даже на мгновение растерялся от подобного поворота.
– Неужели я не имел оснований возмущаться, учитель? Мы ведь совсем не знаем…
– Не надо оправдываться, – отмахнулся Кане. – Прекрасно понимаю – тобой двигала не банальная зависть или честолюбие, но забота об интересах дела. Иначе и быть не могло. Проблема в том… Эскобар и сам истовый лидер. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы столкнулись на этом поле, устроив маленькую местную войну…
– Разве… Учитель, господин Эскобар обладает тем же даром, что и я?
Хардай ответил юноше долгим, печальным взглядом.
– Если бы так… – вздохнул он наконец. – К сожалению, как я смею судить, все гораздо сложнее. Господин Эскобар провел годы среди лучших мастеров Диадона, он многое усвоил, превратился в отличного бойца… Однако остался обычным человеком.
– Он не относится к Постигшим? – Шагалан резко вскинул голову.
– Нет. Либо я вовсе утратил зрение. Впрочем, трудно было и ожидать другого – он начал занятия после двадцати пяти, в таком возрасте нечасто добираются до вершин. У нас занимается множество солдат и офицеров королевской армии, они оттачивают военное мастерство, нисколько не заботясь о духовной практике. Да им этого и не требуется. Наш гость, говорят, даже превзошел большинство в усердии на площадках, но вот в душе… Я не так много с ним беседовал и рад бы ошибиться… Он, как и ты, друг мой, стремится к власти, однако там это – единственный смысл и цель жизни. Крайне яркое, ослепительно жесткое властолюбие. Вероятно, он был таким, еще общаясь с господином Иигуиром. Страсть повелевать – могучая сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88