Как глава военного правительства Гвиании, я отдал приказ частям национальной армии перейти Бамуангу и подавить мятеж в Поречье. Наши части уже вышли к Бамуанге, мост через которую мятежники успели взорвать. Мы хотим избежать напрасного кровопролития, и поэтому авиации дан приказ со вершить лишь разведывательные полеты…
Элинор выключила радиоприемник.
— Это нас не спасет, — раздался с порога насмешливый голос Жака.
Он стоял, скрестив руки на груди, прислонившись плечом к притолоке. Из-за его спины виднелось хмурое лицо Роберта и бледное сестры Цецилии.
— У каждого свой путь к спасению, месье, — холодно отрезала Элинор. — Все мы знали, что нас здесь ожидает.
Жак поднес ладонь к козырьку своего берета:
— Но раз маойр Нначи обещал нам, что пока бомбежек не будет, советую не откладывать поездку в Обоко… Продукты должны подскочить в цене, и надо успеть сделать запасы…
Элинор сухо кивнула. Жак обернулся к Петру:
— Я оставлю тебя здесь на часок-другой… если не возражаешь. Боб обещал меня забросить к моим парням. Это недалеко, минут двадцать езды отсюда. Проверю, не разбежались ли они там при виде первого федерального самолета, и обратно.
— Езжайте, — нетерпеливо оборвала его Элинор. — Никто вашего друга здесь не обидит!
Жак махнул Петру рукой и шагнул за порог, тесня перед собою Роберта и сестру Цецилию.
Мотор «джипа» взревел и вскоре затих где-то в зарослях.
— Вы, наверное, удивились, увидев меня… в этом? — неожиданно сказала Элинор и коснулась руками своего черного одеяния.
— Удивился. Левая художница, жрица бога Ошун — и монахиня!
Элинор нахмурилась, но он сделал вид, что не заметил:
— А ведь Роберт вас так любил! Не нужно быть слишком проницательным, чтобы увидеть это.
Лицо Элинор немного смягчилось.
— Знаю.
— Вы сказали, все мы знали, что нас здесь ожидает. А Роберт? Он знает, что никогда не добьется своего счастья?
— Он упрямый, Рорберт. Он всегда был упрямым!
— И все же вы… вы стали монахиней?
Элинор подняла голову, и Петр увидел в ее глазах боль:
— Вы дьявол, Питер! Вы говорите о том, от чего я решила отказаться навсегда. Зачем вы приехали сюда?
— А вы?
— Я… — Она глубоко вздохнула. — Со мною все проще, чем вы думаете. Я искала место на земном шаре, где бы я могла быть полезна людям. Самым несчастным, самым отчаявшимся.
— И выбрали лепрозорий?
— Да. Католическая организация «Каритас» давала объявления в газетах. Они искали людей в свои миссии в Поречье. Это было сразу же, как только к власти пришел майор Нначи
— Но, насколько я знаю, в Поречье всегда было более чем достаточно католических миссий.
— «Каритас» решила удвоить их число. Губернатор Эбахон приветствовал это. Вы же знаете, он сам католик и воспитывался в католической семье.
— Для его папаши богом была звонкая монета.
— Не кощунствуйте, Питер!
Петр встал и прошелся по комнате, потом остановился перед Элинор:
— Хорошо! «Каритас» искала миссионеров… Вернее, тех, кто согласился бы поехать в новые миссии в Поречье. А Боб? Как он оказался здесь?
— Когда он узнал, что я уезжаю в Поречье, он тоже пошел в «Каритас». Святые отцы предложили ему работу шофера… в миссии, которую должна была открыть я, рядом с лепрозорием.
— Но… почему вы… и именно сюда, в Поречье? Неужели же нигде в Африке или Азии не нашлось для вас другого лепрозория?
— Я просила самое трудное место. Самое трудное!
— Не понимаю. Почему оно самое трудное?
— Потому, что здесь будет война, — твердо ответила Элинор.
— И вы знали об этом заранее?
Петр даже подался вперед…
— «Каритас» знала об этом…
— А что еще знала «Каритас»? Что губернатор Эбахон пойдет на раскол Гвиании? Что «Шелл» оплатит очередной погром идонго? Кстати, насколько я знаю, «Каритас» французская организация. Откуда же святые отцы знали о замыслах английской компании «Шелл»?
— Я давно не интересуюсь политикой. В жизни достаточно грязи… — Элинор встала. — Что здесь будет война, знала не только «Каритас». Ваш друг француз — его все зовут здесь Френчи — приехал сюда раньше меня… И совсем не для юго, чтобы спасать несчастных близнецов или укреплять веру гниющих заживо прокаженных. Он готовит убийц. Спросите, от кого он знает об этой войне — от «Каритас», «Шелл» или губернатора Эбахона? Вот, кстати, и он сам…
На поляну на бешеной скорости выскочил пятнистый «джип» с базукой на крыше кабины. За рулем сидел черный командос, еще двое — Санди и Манди, телохранители Жака, — восседали на заднем сиденье.
Жак, легко выпрыгнувший из машины, заметил, что на него смотрят из окна.
— Хэлло! — помахал он рукой. — Мои парни встретили нас на дороге. Они ехали сюда, чтобы забрать нас в лагерь. Надеюсь, сестра Урсула согласится отпустить русского безбожника вместе со мною? Конечно, у нас не воскресная школа, но я думаю показать ему кое-что не менее интересное! Питер, побыстрее! Каша заваривается серьезная. Командос федералов переправились через Бамуангу!
— От этого не уйти, — тихо сказала Элинор.
— А вы?
Она махнула рукой и отвернулась.
…Жак сам вел машину, отправив своего шофера на заднее сиденье, к телохранителям. Да и дорогу-то назвать дорогой было трудно — заполненные водой колеи, петляющие в мрачном сыром лесу от прогалины к прогалине, по толстому ковру прелых листьев, сквозь который не пробивалась ни одна тропинка. Лес вокруг казался пустым, не слышалось даже птичьего щебетанья, гул двигателя разбивался о могучие стволы махагони и терялся в сыром полумраке.
До лагеря командос и в самом деле оказалось минут двадцать езды. Лес стал постепенно светлеть, могучие великаны деревья нехотя расступались, и кое-где на земле уясе лежали яркие солнечные пятна, пробивалась трава, тянулись к свету ветви кустарника. Желтые, зеленые, коричневые, черные пятна — все вокруг было похоже здесь на маскировочный костюм десантника, и немудрено, что Петр не заметил пост у въезда в лагерь до тех пор, пока два чернокожих солдата с автоматами в руках не преградили дорогу «джипу», бесшумно появившись неизвестно откуда.
Жак довольно кашлянул и обернулся к Петру:
— Молодцы! Кое-чему мне их все же удалось научить. Дальше придется немного пройтись…
Они прошли метров двести по чуть заметной тропинке, и дважды их останавливали часовые. Увидев Жака, они поспешно козыряли, но Петр чувствовал даже спиной их подозрительные взгляды, недоумевающие, что нужно здесь этому белому в штатской одежде.
Затем лес опять стал густеть, потемнел, а между могучих стволов Петр увидел пятнистые палатки. Возле них бродили или сидели чернокожие командос в расстегнутых пятнистых куртках, многие — босиком. Чадили жаровни, тяжело пахло пригоревшим пальмовым маслом.
Пройдя лагерь, они неожиданно оказались на крошечной, залитой солнцем, окруженной кустами поляне, где стояли две палатки — маленькая и большая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79