Майор многозначительно взглянул на Петра:
— Вы понимаете… о чем речь.
— Среди журналистов идут разговоры, что на Юге не все спокойно, — осторожно начал было Петр, но глава военного правительства перебил его с горькой усмешкой:
— Боюсь, что это сказано слишком мягко. Впрочем, у вас будет возможность увидеть все самому. Увидеть и написать. Написать, чтобы весь мир узнал, что против единства нашей страны подготовлен заговор, написать о тех, кто стоит за спиной заговорщиков. Вы должны будете это сделать, Питер.
Петр молчал. Он знал, о чем идет речь. Уже несколько месяцев богатые южане, представители населяющего Юг племени идонго, переводят свои капиталы со всей страны в Южную провинцию, перевозят туда свое имущество, а то, что нельзя увезти, продают.
Уже несколько месяцев в трущобных кварталах Луиса кто-то натравливает на бедняков южан бедняков северян, распускаются слухи о намерении вождей идонго захватить власть в Гвиании и мертвой хваткой зажать все остальные населяющие ее народы. Пишут о том, что все идонго хитры и коварны, все идонго жадны и властолюбивы. Они держатся друг за друга, они как обезьяны: если одна влезла на манго, остальные заберутся туда же по ее хвосту. Они приходят в чужие края и отнимают у местных жителей — обманом, хитростью — последний кусок, сами же ни с кем не хотят делиться тем, что имеют. Вот и сейчас, когда в Южной провинции открыты целые моря нефти, возле которых можно безбедно жить всем гражданам Гвиании, эти алчные идонго хотят присвоить весь пирог себе, не дать ни крошки Северной, Западной и Восточной провинциям.
Так нашептывали обитателям луисских трущоб кем-то подкупленные бродячие торговцы и проповедники, профессиональные нищие и безработные. И во мраке душных тропических ночей из самых темных закоулков выплывало кровавое слово «погром».
— Вы считаете, что это заговор? — наконец заговорил Петр.
— Да, — прозвучал ответ.
— И вы знаете, кто за ним стоит?
— Да! — так же уверенно ответил глава военного правительства.
— Но почему же вы тогда не разгромите заговорщиков, не нанесете удар первыми?
Нначи молча повесил указку на место, потянул за шнуры — и шторы скрыли карту Гвиании. Когда он обернулся к Петру, лицо его было печально.
— Главные заговорщики не гвианийцы. Подстрекатели играют на розни между племенами — и первый же арест вызовет всеобщий взрыв. И наконец, у нас пока еще слишком мало сил…
— А у сепаратистов они есть?
Петр старательно избегал слова «сепаратисты», но именно в нем заключался смысл и идея заговора, о котором говорил майор Нначи. За этим словом стоял раскол и гибель страны, смерть и страдания сотен тысяч гвианиицев независимо от их племенной принадлежности.
Майор Нначи вернулся к креслам у окна и опустился в одно из них. Петр последовал его примеру. Они молчали — минуту, вторую…
— А подполковник Эбахон? — спросил наконец Петр. — Я слышал, что у него твердая рука.
— Да, — кивнул Нначи. — Мы учились с ним вместе в Санд-херсте, в Англии. Он — решительный, дисциплинированный офицер, хороший товарищ.
— Но его отец был самым богатым человеком если не во всей Гвиании, то уж в Идонголенде наверняка.
— Классовый подход? — печально улыбнулся Нначи. — Но даже среди ваших революционеров далеко не все происходили из рабочих и крестьян. А у нас Африка, Питер. И мы должны помнить об этом.
— Значит, он верен правительству?
Майор ответил не сразу, и Петр заметил его колебания.
— Да, правительство ему верит.
ГЛАВА 4
…Петр сел за руль своего зеленого «пежо». Но домой он ехать не хотел. «Поеду-ка я искупаюсь», — решил он.
Выехав из ворот, он свернул не налево, к дому, а направо, к аэропорту. Там, рядом с отелем, где обычно останавливались транзитные пассажиры, недавно открылся большой, как его называли в Луисе, «Олимпийский» бассейн.
В бассейне было малолюдно. Лишь несколько европейцев плескались в прозрачной воде, казавшейся издалека ярко-голубой — из-за голубой плитки, которой были облицованы дно и борта бассейна.
Петр разделся и оказался у вышки для прыжков в воду.
Поколебавшись мгновение, он полез на вышку, миновал трехметровую, затем пятиметровую площадку. Девять метров.
Вода отсюда казалась далекой-далекой, а сам бассейн — удивительно мелким. Он никогда еще с такой высоты не прыгал, но видел, как прыгали другие, правда, редкие смельчаки. Подошел к краю бетонной площадки. Огляделся. Отсюда, сверху, хорошо было видно ярко-зеленое летное поле аэродрома. Взлетная полоса пуста.
Дальше, совсем у края летного поля, темнели бесформенные тушки — замаскированные защитными сетками старые «мессершмитты», военно-воздушные силы Гвиании. Петр насчитал всего пять машин.
В зоне, где обычно парковались частные самолеты, он заметил яркую, оранжево-красную двухмоторную машину, возле которой стоял автомобиль-бензозаправщик и возились люди в голубых комбинезонах. От всей этой картины веяло глубоким покоем.
— Эй! Ну что ты там? Всю жизнь стоять будешь? — услышал он снизу.
Кричал по-английски, сложив ладони рупором, белобрысый человек. Он стоял на мелководье, у противоположного края бассейна, по пояс в воде, а вокруг него плескались парни из компании, на которую Петр обратил внимание, когда приехал.
— Струсил? — насмешливо крикнул белобрысый после паузы, и вся его компания загоготала.
— Ну так что? — опять донеслось снизу.
Петр вдруг разозлился, решительно шагнул по пружинящей под ногами доске. «Только не смотреть вниз, только…»
Он слегка подпрыгнул, вытянул вперед руки, согнулся в поясе и закрыл глаза…
Секунды, пока он летел вниз, показались огромными. В воду он вошел, ударившись боком, перехватило дыхание. Когда он вынырнул, жадно хватая ртом воздух, то почувствовал, как кто-то схватил его за плечо.
Он открыл глаза и увидел того белобрысого, который кричал ему снизу. Лицо его показалось Петру почему-то очень знакомым.
— Спасибо… я сам, — отфыркиваясь, сказал Петр по-английски. Белобрысый отпустил его, но поплыл рядом.
Когда Петр выбрался на мелкое место, где собралась компания белобрысого, его приветствовали как героя. Крепкие, уверенные в себе парни бесцеремонно окружили его, хлопали по плечам и поздравляли со смелым прыжком.
Все они были коротко пострижены, белокожи; нетрудно было догадаться, что под тропическим солнцем они всего несколько часов, плечи, спины и грудь у них покраснели.
У трех или четырех, что постарше, на теле темнели рубцы и шрамы. Эти держались более сдержанно.
— Ну что, шеф? — сказал один из них, высокий парень со шрамом на щеке, обращаясь к белобрысому — старшему в компании. — Выставляю виски!
Белобрысый скривил в улыбке тонкие губы:
— Да, ты проиграл пари, малыш… Виски за тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79