Внизу живота ощущаю новое кровоточащее образование, которое руки мои спешат привести в порядок. А единорог из живой плоти самоуверенно улыбается, устремляясь навстречу новым сладостным приключениям.
СЧАСТЛИВАЯ АРАВИЯ
Девушка боролась с напавшей на нее сонливостью. Была ли она вызвана усталостью после длительного путешествия под палящим солнцем? Или же а нее так действовал кофе с зернами кардамона, который ей только что предложил директор музея после того, как пригласил её в пещеру, служившую ему рабочим кабинетом?
«Он хочет усыпить меня, чтобы изнасиловать, — подумала Миллисент. — И это вполне понятно».
И она бросила на своего собеседника веселый взгляд, который так хорошо сочетался с ее прямыми длинными и светлыми ангельскими волосами, с ее влажными розоватыми губами и голыми руками. Потом она приникла к подушке из козьей шерсти, служившей спинкой, опустила веки и заснула. Ее тело легко скользнуло вниз, и юбка еще больше подобралась от этого движения.
Иорданец продолжал неподвижно сидеть с невозмутимым лицом, глаза его уставились в светлый треугольник, кучерявые волосики которого вздыбились под прозрачными трусиками. Так прошло какое-то время; казалось, иорданец тоже заснул. Но нет. Он встал, не спеша приблизился к ней, просунул одну руку ей под колени, другую — под спину, резко выпрямился и направился в глубь пещеры, держа ее на руках.
Луч света разбудил Миллисент, упав ей прямо между грудей.
«Утро», — подумала девушка, созерцая с удовольствием, как и каждый день в этот час, свое обнаженное тело.
Однако на этот раз ее взгляд едва задержался на выступающих грудях и впалом животе; ликование, которое, как всегда, появилось на лице при виде этого незатейливого зрелища, почти сразу же сменилось изумлением, которое вызвала в ней окружающая ее обстановка: широкая и длинная кровать.
Комната была огромных размеров. Миллисент не увидела сразу потолка, скрытого балдахином кровати, но заметила высокие окна в форме подковы с многоцветными стеклами» украшенные ромбовидными панелями, которые, казалось, инкрустированы стеклом и фарфором, пестрыми коврами, ларцы из бронзы и дерева, круглые подушки из грубой кожи, верблюжьи седла, обитые бараньими шкурами, которые служили сиденьями, и она поняла, что находится в каком-то дворце.
Ситуация ей понравилась. Она встала с кровати, чтобы более тщательно исследовать комнату. Миллисент направилась сначала к одному из окон, намереваясь глотнуть воздуха, так как в комнате было очень душно. Но ручка не поддавалась, так же как не поддавались ручки и на других окнах: несомненно, они нуждались в том, чтобы их смазали.
Тогда Девушка попыталась открыть одну дверь, но и в этом случае ее попытка не увенчалась успехом. Итак, она была пленницей.
«Ну конечно же, — подумала она. — Это вполне логично».
Попыталась открыть вторую дверь только для того, чтобы очистить совесть, и, к своему большому удивлению, заметила, что дверь открылась. Она вела в ванную.
Сгорая от любопытства, Миллисент вошла сюда и не была разочарована. Здесь была огромных размеров ванна, вделанная в пол, точно такую же заказала он и она сама, если бы могла позволить себе построить дворец в арабском стиле.
Комната освещалась с помощью окон, расположенных высоко вверху, которые казались прозрачными. Пленница, когда еще намыливала тело, подумала, что если бы у нее было что-либо, по чему можно было взобраться вверх, она бы, возможно, могла взглянуть на внешний мир. Поэтому она выбралась из ванны, вся еще в мыльной пене, и вошла в спальную комнату. Но как только она переступила порог, тут же резко остановились, оказавшись лицом к лицу с барбарином (так, она знала, на Востоке называли рабов из Черной Африки).
Двухметровый негр церемонно держал на вытянутых руках желтую тунику Миллисент. Только сейчас она поняла, что не видела ее нигде с момента своего пробуждения. Несомненно, с прибытием ее сюда тунику с нее сняли, чтобы постирать и погладить ее — какая любезность! Но нет! Туника была такой же пыльной и мятой. А кто тогда раздел ее? Директор музея? И куда подевался этот ученый? И куда они задевали ее трусики?
У негра их не было. Миллисент, обуреваемая этими мыслями, и не вспомнила, что она была голой. Она взяла у слуги свою одежду и поблагодарила его своей чарующей улыбкой. Он ушел с некоторым недоумением, которое она уловила. Это напомнило ей о том, что она должна сполоснуться.
Закончив туалет, она подумала, стоит ли ей одеваться? Конечно, решила она, ведь тунику ей возвратили. Перед отъездом из Лондона ее предупреждали о чувстве стыда у арабов, и она приехала сюда не для того, чтобы приводить их в смущение. Поэтому она оделась — дело оказалось несложным, так как весь ее гардероб состоял теперь всего лишь из одного предмета. А ее сандалии? С удивлением она обнаружила их около кровати. И они не были почищены.
Расстроившись, Миллисент почувствовала, что она голодна. Тогда она подошла к двери, через которую вышел негр, и легонько постучала. Не получив ответа, она снова улеглась на кровать. Ее потянуло ко сну и она, казалось, готова была погрузиться в него, как вдруг почувствовала чье-то постороннее присутствие в комнате. Она повернула голову и обомлела: Лоуренс Аравийский лично стоял прямо перед ней.
Лоуренс, или, вернее, тот, кого представил актер Питер 0'Тул в одноименном фильме. Соответствовало все: бледность кожи, худощавая фигура, посадка головы, застенчивость и даже несколько нездоровый вид.
Миллисент поднялась и посмотрела на привидение с таким явным восхищением и восторгом, что прибывший смущенно кашлянул. Он заговорил первым.
«Меня зовут Фавзи, — сказал он как-то неуверенно. Легкий оксфордский выговор придавал его голосу какое-то очарование. — Добро пожаловать в мою страну».
Миллисент обозначила легкий поклон, затем после некоторого молчания решила, что теперь настала ее очередь нарушить его. Вместо того чтобы представиться, она задала вопрос:
— Вы — шейх? Шейх Петры? Гость удивленно поднял брови.
— Я не думаю, что в Петре есть шейх, — ответил он. — И потом, мы находимся в другом месте. Что касается меня, то я — эмир.
Миллисент принялась внимательно рассматривать богатую одежду эмира.
— Вы, вероятно, голодны, — сказал властелин, возможно для того, чтобы положить конец этому настойчивому его изучению. — Вы не доставите мне удовольствие разделить со мной завтрак?
Миллисент, сказать по правде, ожидала других просьб и несколько растерялась, прежде чем ответить положительно. Но как только она приняла приглашение, к ней снова вернулся аппетит. Кроме того, она была совсем не против выйти из этой несколько душной комнаты, хотя, надо признать, затхлость здесь чувствовалась значительно меньше после того, как властелин песков наполнил ее ароматами благовоний, исходившими от него…
Через небольшой дворик он провел ее в огромный зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
СЧАСТЛИВАЯ АРАВИЯ
Девушка боролась с напавшей на нее сонливостью. Была ли она вызвана усталостью после длительного путешествия под палящим солнцем? Или же а нее так действовал кофе с зернами кардамона, который ей только что предложил директор музея после того, как пригласил её в пещеру, служившую ему рабочим кабинетом?
«Он хочет усыпить меня, чтобы изнасиловать, — подумала Миллисент. — И это вполне понятно».
И она бросила на своего собеседника веселый взгляд, который так хорошо сочетался с ее прямыми длинными и светлыми ангельскими волосами, с ее влажными розоватыми губами и голыми руками. Потом она приникла к подушке из козьей шерсти, служившей спинкой, опустила веки и заснула. Ее тело легко скользнуло вниз, и юбка еще больше подобралась от этого движения.
Иорданец продолжал неподвижно сидеть с невозмутимым лицом, глаза его уставились в светлый треугольник, кучерявые волосики которого вздыбились под прозрачными трусиками. Так прошло какое-то время; казалось, иорданец тоже заснул. Но нет. Он встал, не спеша приблизился к ней, просунул одну руку ей под колени, другую — под спину, резко выпрямился и направился в глубь пещеры, держа ее на руках.
Луч света разбудил Миллисент, упав ей прямо между грудей.
«Утро», — подумала девушка, созерцая с удовольствием, как и каждый день в этот час, свое обнаженное тело.
Однако на этот раз ее взгляд едва задержался на выступающих грудях и впалом животе; ликование, которое, как всегда, появилось на лице при виде этого незатейливого зрелища, почти сразу же сменилось изумлением, которое вызвала в ней окружающая ее обстановка: широкая и длинная кровать.
Комната была огромных размеров. Миллисент не увидела сразу потолка, скрытого балдахином кровати, но заметила высокие окна в форме подковы с многоцветными стеклами» украшенные ромбовидными панелями, которые, казалось, инкрустированы стеклом и фарфором, пестрыми коврами, ларцы из бронзы и дерева, круглые подушки из грубой кожи, верблюжьи седла, обитые бараньими шкурами, которые служили сиденьями, и она поняла, что находится в каком-то дворце.
Ситуация ей понравилась. Она встала с кровати, чтобы более тщательно исследовать комнату. Миллисент направилась сначала к одному из окон, намереваясь глотнуть воздуха, так как в комнате было очень душно. Но ручка не поддавалась, так же как не поддавались ручки и на других окнах: несомненно, они нуждались в том, чтобы их смазали.
Тогда Девушка попыталась открыть одну дверь, но и в этом случае ее попытка не увенчалась успехом. Итак, она была пленницей.
«Ну конечно же, — подумала она. — Это вполне логично».
Попыталась открыть вторую дверь только для того, чтобы очистить совесть, и, к своему большому удивлению, заметила, что дверь открылась. Она вела в ванную.
Сгорая от любопытства, Миллисент вошла сюда и не была разочарована. Здесь была огромных размеров ванна, вделанная в пол, точно такую же заказала он и она сама, если бы могла позволить себе построить дворец в арабском стиле.
Комната освещалась с помощью окон, расположенных высоко вверху, которые казались прозрачными. Пленница, когда еще намыливала тело, подумала, что если бы у нее было что-либо, по чему можно было взобраться вверх, она бы, возможно, могла взглянуть на внешний мир. Поэтому она выбралась из ванны, вся еще в мыльной пене, и вошла в спальную комнату. Но как только она переступила порог, тут же резко остановились, оказавшись лицом к лицу с барбарином (так, она знала, на Востоке называли рабов из Черной Африки).
Двухметровый негр церемонно держал на вытянутых руках желтую тунику Миллисент. Только сейчас она поняла, что не видела ее нигде с момента своего пробуждения. Несомненно, с прибытием ее сюда тунику с нее сняли, чтобы постирать и погладить ее — какая любезность! Но нет! Туника была такой же пыльной и мятой. А кто тогда раздел ее? Директор музея? И куда подевался этот ученый? И куда они задевали ее трусики?
У негра их не было. Миллисент, обуреваемая этими мыслями, и не вспомнила, что она была голой. Она взяла у слуги свою одежду и поблагодарила его своей чарующей улыбкой. Он ушел с некоторым недоумением, которое она уловила. Это напомнило ей о том, что она должна сполоснуться.
Закончив туалет, она подумала, стоит ли ей одеваться? Конечно, решила она, ведь тунику ей возвратили. Перед отъездом из Лондона ее предупреждали о чувстве стыда у арабов, и она приехала сюда не для того, чтобы приводить их в смущение. Поэтому она оделась — дело оказалось несложным, так как весь ее гардероб состоял теперь всего лишь из одного предмета. А ее сандалии? С удивлением она обнаружила их около кровати. И они не были почищены.
Расстроившись, Миллисент почувствовала, что она голодна. Тогда она подошла к двери, через которую вышел негр, и легонько постучала. Не получив ответа, она снова улеглась на кровать. Ее потянуло ко сну и она, казалось, готова была погрузиться в него, как вдруг почувствовала чье-то постороннее присутствие в комнате. Она повернула голову и обомлела: Лоуренс Аравийский лично стоял прямо перед ней.
Лоуренс, или, вернее, тот, кого представил актер Питер 0'Тул в одноименном фильме. Соответствовало все: бледность кожи, худощавая фигура, посадка головы, застенчивость и даже несколько нездоровый вид.
Миллисент поднялась и посмотрела на привидение с таким явным восхищением и восторгом, что прибывший смущенно кашлянул. Он заговорил первым.
«Меня зовут Фавзи, — сказал он как-то неуверенно. Легкий оксфордский выговор придавал его голосу какое-то очарование. — Добро пожаловать в мою страну».
Миллисент обозначила легкий поклон, затем после некоторого молчания решила, что теперь настала ее очередь нарушить его. Вместо того чтобы представиться, она задала вопрос:
— Вы — шейх? Шейх Петры? Гость удивленно поднял брови.
— Я не думаю, что в Петре есть шейх, — ответил он. — И потом, мы находимся в другом месте. Что касается меня, то я — эмир.
Миллисент принялась внимательно рассматривать богатую одежду эмира.
— Вы, вероятно, голодны, — сказал властелин, возможно для того, чтобы положить конец этому настойчивому его изучению. — Вы не доставите мне удовольствие разделить со мной завтрак?
Миллисент, сказать по правде, ожидала других просьб и несколько растерялась, прежде чем ответить положительно. Но как только она приняла приглашение, к ней снова вернулся аппетит. Кроме того, она была совсем не против выйти из этой несколько душной комнаты, хотя, надо признать, затхлость здесь чувствовалась значительно меньше после того, как властелин песков наполнил ее ароматами благовоний, исходившими от него…
Через небольшой дворик он провел ее в огромный зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15