И с виду она совершенно другая. Это же ТЫ играешь у нас на басухе!
Фил начинает накрашивать ногти, а Тимшин ругается по-английски (он так думает, что по-английски). Потом Тимшин кидается к окну, где сидит Ударник, и с воплем торжества сдергивает штору. Отрезав кусок проволоки, на которой висела штора, довольно улыбаясь, он возвращается в свой облюбованный угол. В разговор вступает Ударник.
– Эй, кореш! Как там тебя… Фил! Мне стучать быстро? Ты что играть-то будешь?
– Я буду играть свои песни… – отвечает Фил задумчиво, после чего переходит на поучительный тон. – Слушай, чего ты гонишь? Главное стучи в ритм и в такт, и чтоб драйв был, понял?
– Ага, понятно. Чтоб драйв был… Успокоившись, Фил снимает ботинки американского десантника и красит ногти уже на ногах.
В коридоре возникает неординарный шум – это редактор популяционного альманаха «Пан Бэ» по имени Нестор Бегемотов пробивается в гримерную сквозь толпу фанаток. Смачно расцеловав поголовное большинство фанаток как бы в виде пароля, Нестор просовывает очкастую голову в комнату с репликой: «А вот и я!»
– Обрати внимание, Тимшин, на этого ублюдка в зеркале, – равнодушно говорит Фил, теперь обрезая только что накрашенные ногти. – Самое забавное заключается в том, что это вовсе не мое отражение.
– Во, клево! – радуется Тимшин. – Чувак, подержи плоскогубцы!
Нестор влетает в комнату как пробка из бутылки шампанского и останавливается только возле Тимшина.
– Во, класс! Я такую басуху у Карамелькина видел! Дай посмотреть!
Нестор вырывает из рук Тимшина гитару.
– О, класс, дай померить!
Вешает бас-гитару на шею, подгоняет ремень.
– Ништяк! Барабаны!
Нестор подбегает к отпрянувшему Ударнику.
– Дай постучать!.. Ну дай, дай! Стучит по барабану пионерский марш.
– А, класс! Нравится?
С палочками в руках и бас-гитарой на шее подбегает к Филу.
– Фил! Дай интервью, дай!
Фил не поворачиваясь, бьет редактора Бегемотова бутылочкой с лаком и прямо по голове:
– На!
Пораженный Бегемотов падает, опрокинув три стула. Лак растекается по его лицу, делая Бегемотова неузнаваемым. К Нестору подскакивает Тимшин.
– Фил! Ну ты козел! Ты мне гитару расстроил! Смотри, как грохнулась!
– Чуваки! – говорит Ударник, который вытачивает еще пару барабанных палочек (у него их уже штук пятнадцать – они часто ломаются). – А где гитара? Где ваш гитарист долбанный? Я уже достался здесь сидеть! Все пальцы уже в занозах!..
Помутневшим взглядом Фил осматривает помещение. Макс действительно не обнаруживается.
– Где… Макс? – спрашивает Фил гробовым голосом.
Тимшин и Ударник делают заинтересованный вид, внимательно осматривая гримерную. На их лицах написано глубокое непонимание происходящего. В дверь стучится, а потом заглядывает директор ДК по фамилии Шкафчик.
– Ребята! Через две минуты ваш выход! – объявляет этот Шкафчик. – Только что отыгрался товарищ Кинчев, публика разогрета.
Чрезмерно возбудившись от чувства собственной значимости, Шкафчик исчезает в дверях, снова попадая в руки фанаток.
Фил осматривает себя в зеркале, обнажает грязные зубы, втирает в лицо синий грим. После прихорашивания подходит к поверженному Бегемотову и пинает его в бок ботинком американского парашютиста.
Нестор, приходя в себя, но еще не в себе:
– О, класс! Какие шузы! Где нарыл?
– Чувак, ты на гитаре рубишь?
– Соло? Лидер? – уточняет взволнованный Нестор.
– Здесь один лидер. Это я… Соло.
– Ну как, чего там… Долго что ли научиться…
– До выхода на сцену – одна минута.
– Тогда я готов! – говорит Нестор, встает и отряхивается. – Напой мне две первые песни, остальные я соображу.
– Я тебе буду аккорды говорить.
– А я не знаю аккордов.
Минуту они молча смотрят друг на друга. Наконец в гримерную вбегает Макс с гитарой и симпатичной девушкой под мышками.
– А я думал, что вы уже на сцене! Круто! Можно еще успеть!
Макс достает из чехла бутылку водки, высоко поднимает ее над выбритой головой.
– Во!
Музыканты заметно оживляются и подыскивают подходящий инвентарь. Макс разливает водку. Все с деланным удовольствием выпивают.
– Ну ты козел, Макс, – ворчит Фил. – Я только что вот этого чувака на гитару подписал.
Нестор с довольным видом уже достает из чехла гитару Макса.
– О, класс! Где нарыл? Примочка есть? Можно попробовать? Тяжелая, блин!..
В комнату снова вбегает директор Шкафчик, по виду которого заметно, что он в шоке: состояние шока создают его глаза, вылезающие из орбит.
– Все, ребята, хватит! Если вы сейчас не покажетесь на сцене, начнется погром! – кричит Шкафчик и, чрезмерно взволновавшись, убегает.
– Чувак, отдай гитару, она током бьет, – вежливо просит интеллигентный Макс редактора Бегемотова.
– Да подожди ты! Я такую песню сочинил! Во, слушай – это улет, это полный обсад, это больше, чем рок-н-ролл!
Фил идет на сцену в драном домашнем халате, взгляд его отрешен. Проходя мимо Бегемотова, он больно бьет его пустой бутылкой из-под водки по голове. Разговорчивый Нестор падает, как надпиленный дуб, опрокинув шкаф с комсомольскими призами и дипломами.
– Фил! Ну ты козел! – кричит Макс в возмущении. – Ты же мне гитару расстроил!
Он снимает гитару с бездыханного Нестора и бросается догонять Фила, Ударника и Тимшина.
– Фил! А что мы сегодня играем?
В комнате остается только неопознанная девушка Макса. Она вытаскивает из кармана плейер, одевает на Бегемотова наушники и включает кассету. Бессознательный Нестор с удовольствием прослушивает «Sex Pistols» и улыбается.
Девушка Макса подходит к окну и стоит, легка и недвижима, пятнадцать минут. А может быть и всю вечность.
ЭКСКРЕМЕНТ ВТОРОЙ
Фил подходит к микрофону и задушевно произносит: «Один, один, два!» Публика в зале тут же разражается радостными криками, становясь повсеместно «на уши». Фил надевает гитару и идет втыкать ее в пульт. Только что в гримерной он выпил стакан душистой водки. Сейчас захотелось повторить.
Команда, как во сне, делает вид, что настраивается. Фил, наконец, попадает джокером в пульт и возвращается, как завороженный, к микрофону. «Один, два, десять…» – снова многозначительно слышится из колонок. Фил, щуря глаза, высматривает в зале знакомых и кому-то даже говорит: «О, привет!», а потом, почти без паузы: «Козел!»
Тимшин, отрегулировав звук, приближается к Филу, и они, отойдя от микрофона, долго спорят о том, какую песню петь первой. Некоторые песни Фил сейчас подзабыл (но потом, по ходу дела, он их вспомнит), другие не знает как играть Тимшин, оправдываясь, что впервые слышит об их существовании.
– Ну ты козел! Все играется в «ре». Обычный квадрат. Вот, смотри…
Фил начинает показывать Тимшину аккорды, зал шумно оживает, за стенами слышатся отдаленные, полные горечи, крики не попавших в зал чуваков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Фил начинает накрашивать ногти, а Тимшин ругается по-английски (он так думает, что по-английски). Потом Тимшин кидается к окну, где сидит Ударник, и с воплем торжества сдергивает штору. Отрезав кусок проволоки, на которой висела штора, довольно улыбаясь, он возвращается в свой облюбованный угол. В разговор вступает Ударник.
– Эй, кореш! Как там тебя… Фил! Мне стучать быстро? Ты что играть-то будешь?
– Я буду играть свои песни… – отвечает Фил задумчиво, после чего переходит на поучительный тон. – Слушай, чего ты гонишь? Главное стучи в ритм и в такт, и чтоб драйв был, понял?
– Ага, понятно. Чтоб драйв был… Успокоившись, Фил снимает ботинки американского десантника и красит ногти уже на ногах.
В коридоре возникает неординарный шум – это редактор популяционного альманаха «Пан Бэ» по имени Нестор Бегемотов пробивается в гримерную сквозь толпу фанаток. Смачно расцеловав поголовное большинство фанаток как бы в виде пароля, Нестор просовывает очкастую голову в комнату с репликой: «А вот и я!»
– Обрати внимание, Тимшин, на этого ублюдка в зеркале, – равнодушно говорит Фил, теперь обрезая только что накрашенные ногти. – Самое забавное заключается в том, что это вовсе не мое отражение.
– Во, клево! – радуется Тимшин. – Чувак, подержи плоскогубцы!
Нестор влетает в комнату как пробка из бутылки шампанского и останавливается только возле Тимшина.
– Во, класс! Я такую басуху у Карамелькина видел! Дай посмотреть!
Нестор вырывает из рук Тимшина гитару.
– О, класс, дай померить!
Вешает бас-гитару на шею, подгоняет ремень.
– Ништяк! Барабаны!
Нестор подбегает к отпрянувшему Ударнику.
– Дай постучать!.. Ну дай, дай! Стучит по барабану пионерский марш.
– А, класс! Нравится?
С палочками в руках и бас-гитарой на шее подбегает к Филу.
– Фил! Дай интервью, дай!
Фил не поворачиваясь, бьет редактора Бегемотова бутылочкой с лаком и прямо по голове:
– На!
Пораженный Бегемотов падает, опрокинув три стула. Лак растекается по его лицу, делая Бегемотова неузнаваемым. К Нестору подскакивает Тимшин.
– Фил! Ну ты козел! Ты мне гитару расстроил! Смотри, как грохнулась!
– Чуваки! – говорит Ударник, который вытачивает еще пару барабанных палочек (у него их уже штук пятнадцать – они часто ломаются). – А где гитара? Где ваш гитарист долбанный? Я уже достался здесь сидеть! Все пальцы уже в занозах!..
Помутневшим взглядом Фил осматривает помещение. Макс действительно не обнаруживается.
– Где… Макс? – спрашивает Фил гробовым голосом.
Тимшин и Ударник делают заинтересованный вид, внимательно осматривая гримерную. На их лицах написано глубокое непонимание происходящего. В дверь стучится, а потом заглядывает директор ДК по фамилии Шкафчик.
– Ребята! Через две минуты ваш выход! – объявляет этот Шкафчик. – Только что отыгрался товарищ Кинчев, публика разогрета.
Чрезмерно возбудившись от чувства собственной значимости, Шкафчик исчезает в дверях, снова попадая в руки фанаток.
Фил осматривает себя в зеркале, обнажает грязные зубы, втирает в лицо синий грим. После прихорашивания подходит к поверженному Бегемотову и пинает его в бок ботинком американского парашютиста.
Нестор, приходя в себя, но еще не в себе:
– О, класс! Какие шузы! Где нарыл?
– Чувак, ты на гитаре рубишь?
– Соло? Лидер? – уточняет взволнованный Нестор.
– Здесь один лидер. Это я… Соло.
– Ну как, чего там… Долго что ли научиться…
– До выхода на сцену – одна минута.
– Тогда я готов! – говорит Нестор, встает и отряхивается. – Напой мне две первые песни, остальные я соображу.
– Я тебе буду аккорды говорить.
– А я не знаю аккордов.
Минуту они молча смотрят друг на друга. Наконец в гримерную вбегает Макс с гитарой и симпатичной девушкой под мышками.
– А я думал, что вы уже на сцене! Круто! Можно еще успеть!
Макс достает из чехла бутылку водки, высоко поднимает ее над выбритой головой.
– Во!
Музыканты заметно оживляются и подыскивают подходящий инвентарь. Макс разливает водку. Все с деланным удовольствием выпивают.
– Ну ты козел, Макс, – ворчит Фил. – Я только что вот этого чувака на гитару подписал.
Нестор с довольным видом уже достает из чехла гитару Макса.
– О, класс! Где нарыл? Примочка есть? Можно попробовать? Тяжелая, блин!..
В комнату снова вбегает директор Шкафчик, по виду которого заметно, что он в шоке: состояние шока создают его глаза, вылезающие из орбит.
– Все, ребята, хватит! Если вы сейчас не покажетесь на сцене, начнется погром! – кричит Шкафчик и, чрезмерно взволновавшись, убегает.
– Чувак, отдай гитару, она током бьет, – вежливо просит интеллигентный Макс редактора Бегемотова.
– Да подожди ты! Я такую песню сочинил! Во, слушай – это улет, это полный обсад, это больше, чем рок-н-ролл!
Фил идет на сцену в драном домашнем халате, взгляд его отрешен. Проходя мимо Бегемотова, он больно бьет его пустой бутылкой из-под водки по голове. Разговорчивый Нестор падает, как надпиленный дуб, опрокинув шкаф с комсомольскими призами и дипломами.
– Фил! Ну ты козел! – кричит Макс в возмущении. – Ты же мне гитару расстроил!
Он снимает гитару с бездыханного Нестора и бросается догонять Фила, Ударника и Тимшина.
– Фил! А что мы сегодня играем?
В комнате остается только неопознанная девушка Макса. Она вытаскивает из кармана плейер, одевает на Бегемотова наушники и включает кассету. Бессознательный Нестор с удовольствием прослушивает «Sex Pistols» и улыбается.
Девушка Макса подходит к окну и стоит, легка и недвижима, пятнадцать минут. А может быть и всю вечность.
ЭКСКРЕМЕНТ ВТОРОЙ
Фил подходит к микрофону и задушевно произносит: «Один, один, два!» Публика в зале тут же разражается радостными криками, становясь повсеместно «на уши». Фил надевает гитару и идет втыкать ее в пульт. Только что в гримерной он выпил стакан душистой водки. Сейчас захотелось повторить.
Команда, как во сне, делает вид, что настраивается. Фил, наконец, попадает джокером в пульт и возвращается, как завороженный, к микрофону. «Один, два, десять…» – снова многозначительно слышится из колонок. Фил, щуря глаза, высматривает в зале знакомых и кому-то даже говорит: «О, привет!», а потом, почти без паузы: «Козел!»
Тимшин, отрегулировав звук, приближается к Филу, и они, отойдя от микрофона, долго спорят о том, какую песню петь первой. Некоторые песни Фил сейчас подзабыл (но потом, по ходу дела, он их вспомнит), другие не знает как играть Тимшин, оправдываясь, что впервые слышит об их существовании.
– Ну ты козел! Все играется в «ре». Обычный квадрат. Вот, смотри…
Фил начинает показывать Тимшину аккорды, зал шумно оживает, за стенами слышатся отдаленные, полные горечи, крики не попавших в зал чуваков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111