Только под вечер попрощались мы с нашим единоногим другом, обещая прислать ему грубый шерстяной носок на более промозглые времена.
Глава XLIII. Бодрость и пустота
Не сразу, далеко не сразу разобрали мы, что это за прямоугольники стоят повсюду на взгорках, дорогах и просто на траве открываемого нами нового острова.
К прямоугольникам же, большей частию деревянным, приделаны были какие-то штуки, вроде дверей с ручками бронзового литья.
Только потом мы догадались, что это действительно двери, а прямоугольники – дверные косяки.
К удивлению, никаких сооружений – домов, гаражей или сараев, – к которым эти косяки были бы пристроены, видно не было. Косяки стояли сами по себе, и двери были распахнуты. Они поскрипывали под морским ветерком, раскачиваясь на петлях.
Кое-где над открытыми дверями прямо в небе висели окна, также раскрытые настежь. На окнах колыхались занавесочки.
– Обычная островная чертовня, – сказал Пахомыч, зевнув в сторону острова. – Какой-то болван понаставил всюду косяков. Но вот как он в небо окна подвесил?
– На вашем месте, старпом, я бы поостерёгся называть болваном неизвестное пока лицо, – сказал Суер-Выер. – А вдруг да это Божественный промысел?
– Свят-свят, – дрогнул Пахомыч. – Да зачем же Господу заниматься такими пустяками, как дверные косяки?
– Косяки здесь ни при чём, – сказал Суер, – главное – двери. Открытая дверь – это знак, это приглашение войти. Давайте же войдём в эти двери, раз уж нас приглашают.
– Ломиться в открытую дверь… – поморщился лоцман, – да нет… неинтересно…
– Извините, кэп, – сказал Пахомыч, – я тоже останусь на борту, меня немного беспокоит наш суперкарго.
– Чего такое? – не понял капитан.
– Да разве вы не помните, сэр? Суперкарго, заведующий грузом.
– Груз – дело серьёзное, – согласился капитан. Так на этот раз и получилось, что вместо старпома и лоцмана с нами на остров отправился мичман Хренов.
Оказавшись на берегу, Хренов взбудоражился.
– Мои ноги чуют сушу! – потрясённо вскрикивал он.
Спотыкаясь, мичман вбежал в ближайшую открытую дверь, кругом обежал косяк и кинулся нам навстречу.
– Я вошёл в открытую дверь! Я вошёл в открытую дверь! – кричал он, подпрыгивая, как ягнёнок.
Вслед за мичманом и мы с капитаном вошли в открытую дверь.
– Ну и что ты чувствуешь? – спросил меня капитан, когда мы оказались по другую сторону.
– Пока неясно, сэр. Кажется, прибавилось немного бодрости.
– Вот именно! – кричал надоедливый Хренов. – Именно бодрости! Бежим к другой двери!
Посетив следующую открытую дверь, мичман почувствовал совсем необыкновенный прилив бодрости.
– Мне чего-то очень хочется! – вскрикивал он. – Я чувствую такую бодрость, такую зверскую бодрость!
– Чего именно хочется? – строго спросил капитан.
– Сам не знаю точно. Но, пожалуй, я бы хотел иметь почётный диплом Королевского общества дантистов, два чемодана барахла, мулатку дезабилье и собрание сочинений Декарта.
– Вполне понятные желания, – сказал Суер. – Даже удивительно, к каким великим замыслам приводит порой прилив бодрости. А тебе, друг мой, – обратился Суер ко мне, – ничего не хочется?
– Хотелось бы ясности, сэр. Обычно, когда входишь в открытую дверь, – тебя что-то ожидает. Ну, скажем, бифштекс с луком или девушка с персиками. А здесь нету ничего – только бодрость и пустота.
– Но это тоже немало, – отвечал капитан. – Бодрость и пустота – целая философия. К тому же пустота, наполненная бодростью, это не совсем чистая пустота, это пустота взбодрённая.
– Извините, сэр, – возразил я, – но на хрена мне бодрость в абсолютной пустоте? В пустоте я и без бодрости хорош. Бодрость всегда хочется к чему-нибудь применить.
– Да, да, кэп! – закричал и Хренов. – Давайте применим нашу бодрость, чего ей зря пропадать?
– Пожалуйста, – сказал Суер, – применяйте. Вон ещё одна открытая дверь, можете войти.
Хренов, а за ним и мы с капитаном вошли в очередную открытую дверь.
– И здесь ничего нету, – сказал мичман, – а бодрости до хрена. Прямо не знаю, что и делать.
Мичман пригорюнился и сел на порог, подперев щёку кулачком.
– Сломать к чёртовой матери все эти двери! – сказал он. – Вот и применение бодрости! – И он пнул ногою косяк.
– Стоп! – сказал капитан. – Это уже бодрость, переходящая в варварство. Ладно, мичман, закройте глаза и считайте до двадцати семи. С окончанием счёта прошу войти вон в ту открытую дверь.
Мичман послушно закрыл глаза, а капитан подмигнул мне, и мы обошли следующий дверной косяк и уселись на травку. Я достал из бушлата бутылку «Айгешата», лук, соль, крутые яйца и расставил бокалы.
Аккуратно просчитав положенное, мичман открыл глаза и вошёл в открытую дверь.
– Ага! – закричали мы с капитаном. – Хренов пришёл!
– Вот это дверь! – восхищался мичман. – Яйца! «Айгешат»! Вот уж бодрость так бодрость!
Мы хлебнули, съели по яйцу.
– Ну а теперь, мичман, ваша очередь ожидать нас за открытой дверью!
– Идёт! Считайте до десяти и валите вон в ту квартиру напротив.
Честно прикрыв глаза, мы с капитаном досчитали до десяти и вошли в дверь, за которой таился Хренов. Он лежал на травке и, когда увидел нас, засиял от радости.
– А вот и вы! – закричал он. – А я-то вас давненько поджидаю! Скорее выкладывайте, что принесли.
– Погодите, в чём дело? – сказал я. – Мы вас встречали по-честному, а у вас даже стол не накрыт.
– А зачем его накрывать? Я же знаю, что у вас есть остатки «Айгешата».
– Мы его допили по дороге, – мрачно сказал я.
– Да как же это вы успели? – расстроился мичман. – Надо было до трёх считать.
Мичман поник, прилив бодрости сменился отливом.
– Всё, – сказал он, – больше я ни в какую открытую дверь не пойду.
Он уселся на песочек на берегу, а мы с капитаном всё-таки прошли ещё несколько дверей, и за каждой нас ничто не ожидало, кроме травы и мелких цветочков, океанской дали и прохладного ветерка.
– А это куда важней, чем «Айгешат» с яйцами, – пояснял капитан.
– Я с вами согласен, сэр, – говорил я, – но остатки «Айгешата» всё равно Хренову не отдам.
– Давай сами дольём его за какой-нибудь дверью.
И мы вошли в очередную дверь и чудесно позавтракали, овеваемые ветром и отделённые от мичмана десятками открытых дверей.
– Мы совсем забыли про окна, – сказал Суер-Выер, допивая последний глоток креплёного напитка. – Надо бы заглянуть хотя бы в одно окно, посмотреть, что там, за окном. Всё-таки интересно.
– Высоковато, сэр. Никак не дотянуться.
– Давай-ка я заберусь к тебе на плечи.
И капитан забрался ко мне на плечи, заглянул в окно.
– Ну, что вы там видите, сэр? – кряхтя, спрашивал я.
– Много-много интересного, – рассказывал капитан. – Я вижу камин, в котором пылает полено, вазы с цветами, бифштекс с луком и девушку с персиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55