ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Французская монархия пала вследствие своей чисто политической
неподготовленности к тому государственному перевороту, который она сама
начала. А основавшаяся на ее месте республика, выкованная в борьбе за
национальное бытие, как будто явилась только для того, чтобы уступить место
новой монархии, которая в конце концов пала в борьбе с внешними врагами.
Наполеон I создал вокруг себя целую легенду, в которой его личность тесно
сплелась с идеей мощи и величия государства, а восстановленная после его
падения династия была призвана и посажена на престол чужеземцами и в силу
этого уже с самого начала своей реставрации была государственно слаба. Но
Бурбоны, в лице Орлеанов, конечно, вернулись бы на французский трон после
1848 года, если бы их не предупредил Наполеонид, сильный
национально-государственным обаянием первой Империи. Падение же Наполеона
III на этой подготовленной к государственным переворотам почве было
обусловлено полным, беспримерным в истории военным разгромом государства.
Так в новейшей французской истории почти в течение целого столетия
продолжался политический круговорот от республики к монархии и обратно,
круговорот, полный великих государственных событий.
Чужой революционный опыт дает наилучший комментарий к нашему русскому.
Интеллигенция нашла в народных массах лишь смутные инстинкты, которые
говорили далекими голосами, сливавшимися в какой-то гул. Вместо того чтобы
этот гул претворить систематической воспитательной работой в сознательные
членораздельные звуки национальной личности, интеллигенция прицепила к этому
гулу свои короткие книжные формулы. Когда гул стих, формулы повисли в
воздухе.
В ту борьбу с исторической русской государственностью и с "буржуазным"
социальным строем, которая после 17-го октября была поведена с еще большею
страстностью и в гораздо более революционных формах, чем до 17 октября,
интеллигенция внесла огромный фанатизм ненависти, убийственную
прямолинейность выводов и построений и ни грана -- религиозной идеи.
Религиозность или безрелигиозность интеллигенции, по-видимому, не имеет
отношения к политике. Однако только по-видимому. Не случайно, что русская
интеллигенция, будучи безрелигиозной в том неформальном смысле, который мы
отстаиваем, в то же время была мечтательна, неделовита, легкомысленна в
политике.. Легковерие без веры, борьба без творчества, фанатизм без
энтузиазма, нетерпимость без благоговения, -- словом, тут была и есть налицо
вся форма религиозности без ее содержания. Это противоречие, конечно,
свойственно по существу всякому окрашенному материализмом и позитивизмом
радикализму. Но ни над одной живой исторической силой оно не тяготело и не
тяготеет в такой мере, как над русской интеллигенцией. Радикализм или
максимализм может находить себе оправдание только в религиозной идее, в
поклонении и служении какому-нибудь высшему началу. Во-первых, религиозная
идея способна смягчить углы такого радикализма, его жесткость и жестокость.
Но, кроме того, и это самое важное, религиозный радикализм апеллирует к
внутреннему существу человека, ибо с религиозной точки зрения проблема
внешнего устроения жизни есть нечто второстепенное. Поэтому, как бы
решительно ни ставил религиозный радикализм политическую и социальную
проблему, он не может не видеть в ней проблемы воспитания человека. Пусть
воспитание это совершается путем непосредственного общения человека с Богом,
путем, так сказать, над человеческим, но все-таки это есть воспитание и
совершенствование человека, обращающееся к нему самому, к его внутренним
силам, к его чувству ответственности.
Наоборот, безрелигиозный максимализм, в какой бы то ни было форме,
отметает проблему воспитания в политике и в социальном строительстве,
заменяя его внешним устроением жизни.
Говоря о том, что русская интеллигенция идейно отрицала или отрицает
личный подвиг и личную ответственность, мы, по-видимому, приходим в
противоречие со всей фактической историей служения интеллигенции народу, с
фактами героизма, подвижничества и самоотвержения, которыми отмечено это
служение. Но нужно понять, что фактическое упражнение самоотверженности не
означает вовсе признания идеи личной ответственности как начала,
управляющего личной и общественной жизнью. Когда интеллигент размышлял о
своем долге перед народом, он никогда не додумывался до того, что
выражающаяся в начале долга идея личной ответственности должна быть
адресована не только к нему, интеллигенту, но и к народу, т. е. ко всякому
лицу, независимо от его происхождения и социального положения. Аскетизм и
подвижничество интеллигенции, полагавшей свои силы на служение народу,
несмотря на всю свою привлекательность, были, таким образом, лишены
принципиального морального значения и воспитательной силы.
Это обнаружилось с полною ясностью в революции. Интеллигентская
доктрина служения народу не предполагала никаких обязанностей у народа и не
ставила ему самому никаких воспитательных задач. А так как народ состоит из
людей, движущихся интересами и инстинктами, то, просочившись в народную
среду, интеллигентская идеология должна была дать вовсе не идеалистический
плод. Народническая, не говоря уже о марксистской, проповедь в исторической
действительности превращалась в разнузданно и деморализацию.
Вне идеи воспитания в политике есть только две возможности: деспотизм
или охлократия. Предъявляя самые радикальные требования, во имя их призывая
народ к действиям, наша радикальная интеллигенция, совершенно отрицала
воспитание в политике и ставила на его место возбуждение. Но возбуждение
быстро сыграло свою роль и не могло больше ничего дать. Когда оно спало,
момент был пропущен и воцарилась реакция. Дело, однако, вовсе не в том
только, что пропущен был момент.
В настоящее время отвратительное торжество реакции побуждает многих
забывать или замалчивать ошибки пережитой нами революции. Не может быть
ничего более опасного, чем такое забвение, ничего более легкомысленного, чем
такое замалчивание. Такому отношению, которое нельзя назвать иначе как
политическим импрессионизмом, необходимо противопоставить подымающийся над
впечатлениями текущего момента анализ морального существа того политического
кризиса, через который прошла страна со своей интеллигенцией во главе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67