ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Чем вложились народные массы в этот кризис? Тем же, чем они влагались в
революционное движение XVII и XVIII веков, своими социальными страданиями и
стихийно выраставшими из них социальными требованиями, своими инстинктами,
аппетитами и ненавистями. Религиозных идей не было никаких. Это была почва,
чрезвычайно благодарная для интеллигентского безрелигиозного радикализма, и
он начал оперировать на этой почве с уверенностью, достойною лучшего
применения.
Прививка политического радикализма интеллигентских идей к социальному
радикализму народных инстинктов совершилась с ошеломляющей быстротой. В том,
как легко и стремительно стала интеллигенция на эту стезю политической и
социальной революционизации исстрадавшихся народных масс, заключалась не
просто политическая ошибка, не просто грех тактики. Тут была ошибка
моральная. В основе тут лежало представление, что "прогресс" общества может
быть не плодом совершенствования человека, а ставкой, которую следует
сорвать в исторической игре, апеллируя к народному возбуждению.
Политическое легкомыслие и неделовитость присоединились к этой основной
моральной ошибке. Если интеллигенция обладала формой религиозности без ее
содержания, то ее "позитивизм", наоборот, был чем-то совершенно
бесформенным. То были "положительные", "научные" идеи без всякой истинной
положительности, без знания жизни и людей, "эмпиризм" без опыта,
"рационализм" без мудрости и даже без здравого смысла.
Революцию делали плохо. В настоящее время с полною ясностью
раскрывается, что в этом делании революции играла роль ловко инсценированная
провокация. Это обстоятельство, однако, только ярко иллюстрирует
поразительную неделовитость революционеров, их практическую беспомощность,
но не в нем суть дела. Она не в том, как делали революцию, а в том, что ее
вообще делали. Делали революцию в то время, когда задача состояла в том,
чтобы все усилия сосредоточить на политическом воспитании и самовоспитании.
Война раскрыла глаза народу, пробудила национальную совесть, и это
пробуждение открывало для работы политического воспитания такие широкие
возможности, которые обещали самые обильные плоды. И вместо этого что же мы
видели? Две всеобщие стачки с революционным взвинчиванием рабочих масс
(совет рабочих депутатов!), ряд военных бунтов, бессмысленных и жалких,
московское восстание, которое было гораздо хуже, чем оно представилось в
первый момент, бойкот выборов в первую думу и подготовка, (при участии
провокации!) дальнейших вооруженных восстаний, разразившихся уже после
роспуска Государственной Думы. Все это должно было терроризировать и в конце
концов смести власть. Власть была действительно терроризирована. Явились
военно-полевые суды и бесконечные смертные казни. И затем государственный
испуг превратился в нормальное политическое состояние, в котором до сих пор
пребывает власть, в котором она осуществила изменение избирательного закона,
-- теперь потребуются годы, чтобы сдвинуть страну с этой мертвой точки.
Итак, безрелигиозное отщепенство от государства, характерное для
политического мировоззрения русской интеллигенции, обусловило и ее моральное
легкомыслие, и ее неделовитость в политике.
Что же следует из такого диагноза болезни? Прежде всего -- и это я уже
подчеркнул выше, -- вытекает то, что недуг заложен глубоко, что смешно,
рассуждая о нем, говорить о политической тактике. Интеллигенции необходимо
пересмотреть все свое миросозерцание и в том числе подвергнуть коренному
пересмотру его главный устой -- то социалистическое отрицание личной
ответственности, о котором мы говорили выше. С вынутием этого камня -- а он
должен быть вынут -- рушится все здание этого миросозерцания.
При этом самое положение "политики" в идейном кругозоре интеллигенции
должно измениться. С одной стороны, она перестанет быть той изолированной и
независимой от всей прочей духовной жизни областью, которою она была до сих
пор. Ибо в основу и политики ляжет идея не внешнего устроения общественной
жизни а внутреннего совершенствования человека. А с другой стороны,
господство над всей прочей духовной жизнью независимой от нее политики
должно кончиться.
К политике в умах русской интеллигенции установилось в конце концов
извращенное и в корне противоречивое отношение. Сводя политику к внешнему
устроению жизни -- чем она с технической точки зрения на самом деле и
является, -- интеллигенция в то же время видела в политике альфу и омегу
всего бытия своего и народного (я беру тут политику именно в широком смысле
внешнего общественного устроения жизни). Таким образом, ограниченное
средство превращалось во всеобъемлющую цель, -- явное, хотя и постоянно в
человеческом обиходе встречающееся извращение соотношения между средством и
целью.
Подчинение политики идее воспитания вырывает ее из той изолированности,
на которую политику необходимо обрекает "внешнее" ее понимание.
Нельзя политику, так понимаемую, свести просто к состязанию
общественных сил, например, к борьбе классов, решаемой в конце концов
физическим превосходством. С другой стороны, при таком понимании невозможно
политике во внешнем смысле подчинять всю духовную жизнь.
Воспитание, конечно, может быть понимаемо тоже во внешнем смысле. Его
так и понимает тот социальный оптимизм, который полагает, что человек всегда
готов, всегда достаточно созрел для лучшей жизни и что только неразумное
общественное устройство мешает ему проявить уже имеющиеся налицо свойства и
возможности. С этой точки зрения "общество" есть воспитатель, хороший или
дурной, отдельной личности. Мы понимаем воспитание совсем не в этом смысле
"устроения" общественной среды и ее педагогического воздействия на личность.
Это есть "социалистическая" идея воспитания, не имеющая ничего общего с
идеей воспитания в религиозном смысле. Воспитание в этом смысле совершенно
чуждо социалистического оптимизма. Оно верит не в устроение, а только в
творчество, в положительную работу человека над самим собой, в борьбу его
внутри себя во имя творческих задач...
______________
Русская интеллигенция, отрешившись от безрелигиозного государственного
отщепенства, перестанет существовать как некая особая культурная категория.
Сможет ли она совершить огромный подвиг такого преодоления своей нездоровой
сущности? От решения этого вопроса зависят в значительной мере судьбы России
и ее культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67