Читаешь ей, управляешь слугами и ни на шаг от дома.
– Меня хорошо кормят, и у меня есть крыша над головой, – ответила Мэри. – Тысячи женщин не имеют даже этого. И, знаешь, Одри, я в самом деле довольна. У меня есть, – на ее губах появилась загадочная улыбка, – свои собственные развлечения.
– Тайные пороки? – спросила Одри, улыбаясь в ответ.
– О, я строю планы, – небрежно сказала Мэри. – Знаешь, в голове. И иногда люблю поэкспериментировать – над людьми. Просто посмотреть, могу ли я заставить их реагировать на мои слова так, как мне хочется.
– Тебя послушать, Мэри, так можно заподозрить в тебе прямо садистские наклонности. Как же мало я тебя в действительности знаю!
– Ну что ты, все это вполне безобидно. Просто маленькое развлечение, совсем детское.
Одри с любопытством посмотрела на нее и спросила:
– А со мной ты экспериментировала?
– Нет. Ты – единственный человек, который для меня всегда оставался загадкой. Видишь ли, я никогда не знаю, что происходит в твоей голове.
– Возможно, – сразу помрачнев, сказала Одри, – это и к лучшему. – Ее вдруг начал бить озноб.
Мэри заметила это.
– Тебе холодно! – воскликнула она.
– Да. Пожалуй, надо пойти одеться. Все-таки сентябрь.
Оставшись одна, Мэри Олдин некоторое время рассматривала отражения в воде. Начинался отлив. Потом Мэри вытянулась во весь рост на песке и закрыла глаза…
Они основательно пообедали в отеле. Сезон шел на убыль, но отель был еще почти полон. Странная, разношерстная публика – эти отдыхающие. Ну да ладно, все-таки какая-никакая смена обстановки. Хоть что-то нарушило тягучую череду дней, монотонно сменяющих друг друга. К тому же можно было немного расслабиться, стряхнуть с себя ощущение напряженности, которая в последние дни ни на минуту не ослабевала в Галлз Пойнте и становилась невыносимой. Одри в этом, конечно, не виновата, а вот Невил…
Ее мысли были прерваны неожиданным появлением Тэда Латимера, который с размаху бросился на песок рядом с ней.
– А что вы сделали с Кэй? – спросила Мэри, приподнявшись с удивлением.
– Востребована законным владельцем, – коротко ответил Тэд.
Что-то в его голосе заставило Мэри Олдин сесть. Она посмотрела на полосу сверкающего золотого песка, туда где Невил и Кэй шли рядом вдоль самой кромки воды. Потом быстро перевела взгляд на Тэда, лежащего рядом. До этого момента она считала его невозмутимым, непредсказуемым, даже опасным. Теперь в первый раз она увидела в нем совсем молодого глубоко страдающего человека. «Он любил Кэй, по-настоящему любил, – изумилась Мэри своему открытию, – а потом появился Невил и увел ее!»
– Я надеюсь, вам здесь нравится, – мягко заговорила она с Тэдом.
Это была тривиальная фраза. Мэри Олдин вообще редко употребляла какие-нибудь иные фразы, кроме тривиальных, – это был ее язык. Но сейчас в ее тоне – в первый раз – содержалось предложение дружбы. И Тэд Латимер почувствовал это, но откликнуться на него не спешил.
– Настолько, вероятно, насколько мне бы понравилось в любом другом месте.
– Извините, – расстроилась Мэри.
– А, бросьте, – взорвался Тэд. – Вам же совершенно все равно, что я, не вижу! Я – чужак, а какое значение могут иметь чувства и мысли чужака?
Она повернула голову, чтобы взглянуть в его красивое, разгневанное лицо. В ответ он с вызовом посмотрел на нее.
– Понятно. Вы нас не любите, – сказала Мэри с видом человека, который делает неожиданное для себя открытие.
Он издал короткий смешок.
– А вы ожидали чего-то другого?
– Видите ли, как раз другого я, наверное, и ожидала. Люди, конечно, слишком много воображают на свой счет. Человеку приличествует больше смирение. Мне бы вот, например, и в голову не пришло, что мы можем вам не понравиться. Мы делали все, чтобы вы почувствовали наше расположение к вам как к другу Кэй.
– Да – как к другу Кэй! – ядовито вставил Тэд. Мэри ответила с обезоруживающей откровенностью:
– Мне бы очень хотелось знать – мне действительно этого хотелось бы, – за что вы нас не любите? Что мы сделали? Что в нас не так?
Все чувства Тэда Латимера выплеснулись в одном слове:
– Самодовольство!
– Самодовольство? – переспросила Мэри, пытаясь непредвзято оценить выдвинутое обвинение.
– Да, – подумав, признала она, – мы и в самом деле можем показаться такими.
– Вы такие и есть. Все стоящее в этой жизни вы забираете себе как принадлежащее вам по праву. Вы счастливы и ходите задрав нос в своем маленьком загоне, отгороженном от остального стада. На меня и подобных мне вы смотрите как на животных, которые ворвались к вам снаружи и тоже претендуют на исключительность, не имея на это никакого права.
– Мне очень жаль, – сказала Мэри.
– Ведь я прав, не так ли?
– Нет, не совсем. Мы, может быть, ограничены и лишены воображения, но не злобны. Я сама ужасно тривиальна и на поверхности, пожалуй, самодовольна, как вы выразились. Но на самом деле, поверьте, и в моей душе есть место вполне человеческим чувствам. Вот сейчас, например, мне больно, что вы так несчастливы, и я бы очень хотела сделать что-нибудь для вас.
– Ну… если это так, то… то это очень мило с вашей стороны.
Они оба замолчали, потом Мэри мягко спросила:
– Вы всегда были влюблены в Кэй?
– Да, пожалуй.
– А она?
– Я думал, да – пока Стрэндж не появился.
– И вы все еще ее любите? – так же мягко продолжала Мэри.
– Мне казалось, что это очевидно.
После недолгого молчания она спокойно сказала:
– А не лучше ли будет, если вы уедете?
– Почему же я должен уезжать?
– Потому что пребывание здесь доставляет вам все большие и большие страдания.
Он с интересом взглянул на нее и рассмеялся.
– Вы очень милое создание, – сказал он. – Но вы так мало знает о нас, животных, бродящих вокруг вашего загончика. Столько всяких вещей может случиться в любую минуту…
– Каких вещей? – встревожено спросила Мэри. Он со смехом ответил:
– Поживем – увидим.
VIII
Одевшись, Одри направилась вдоль пляжа и, дойдя до конца, поднялась и прошла вдоль скалистого мыса, выступающего в реку. Здесь она увидела Томаса, который сидел над самой водой с трубкой во рту. Мыс находился как раз напротив Галлз Пойнта; тот высился на другом берегу, белый и безмятежный.
При появлении Одри Томас повернул голову, но сам с места не двинулся. Не говоря ни слова, она опустилась рядом. Некоторое время они сидели молча. Это было молчание двух людей, которые хорошо знают и доверяют друг другу, и они не спешили его нарушать.
– Отсюда кажется, что он совсем близко, – сказала наконец Одри.
Томас поднял глаза и посмотрел на Галлз Пойнт.
– Да, мы могли бы добраться туда вплавь.
– Только не при таком отливе. Помнится, у Камиллы была горничная – страстная купальщица. Она переплывала реку туда и обратно всякий раз, когда прилив позволял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Меня хорошо кормят, и у меня есть крыша над головой, – ответила Мэри. – Тысячи женщин не имеют даже этого. И, знаешь, Одри, я в самом деле довольна. У меня есть, – на ее губах появилась загадочная улыбка, – свои собственные развлечения.
– Тайные пороки? – спросила Одри, улыбаясь в ответ.
– О, я строю планы, – небрежно сказала Мэри. – Знаешь, в голове. И иногда люблю поэкспериментировать – над людьми. Просто посмотреть, могу ли я заставить их реагировать на мои слова так, как мне хочется.
– Тебя послушать, Мэри, так можно заподозрить в тебе прямо садистские наклонности. Как же мало я тебя в действительности знаю!
– Ну что ты, все это вполне безобидно. Просто маленькое развлечение, совсем детское.
Одри с любопытством посмотрела на нее и спросила:
– А со мной ты экспериментировала?
– Нет. Ты – единственный человек, который для меня всегда оставался загадкой. Видишь ли, я никогда не знаю, что происходит в твоей голове.
– Возможно, – сразу помрачнев, сказала Одри, – это и к лучшему. – Ее вдруг начал бить озноб.
Мэри заметила это.
– Тебе холодно! – воскликнула она.
– Да. Пожалуй, надо пойти одеться. Все-таки сентябрь.
Оставшись одна, Мэри Олдин некоторое время рассматривала отражения в воде. Начинался отлив. Потом Мэри вытянулась во весь рост на песке и закрыла глаза…
Они основательно пообедали в отеле. Сезон шел на убыль, но отель был еще почти полон. Странная, разношерстная публика – эти отдыхающие. Ну да ладно, все-таки какая-никакая смена обстановки. Хоть что-то нарушило тягучую череду дней, монотонно сменяющих друг друга. К тому же можно было немного расслабиться, стряхнуть с себя ощущение напряженности, которая в последние дни ни на минуту не ослабевала в Галлз Пойнте и становилась невыносимой. Одри в этом, конечно, не виновата, а вот Невил…
Ее мысли были прерваны неожиданным появлением Тэда Латимера, который с размаху бросился на песок рядом с ней.
– А что вы сделали с Кэй? – спросила Мэри, приподнявшись с удивлением.
– Востребована законным владельцем, – коротко ответил Тэд.
Что-то в его голосе заставило Мэри Олдин сесть. Она посмотрела на полосу сверкающего золотого песка, туда где Невил и Кэй шли рядом вдоль самой кромки воды. Потом быстро перевела взгляд на Тэда, лежащего рядом. До этого момента она считала его невозмутимым, непредсказуемым, даже опасным. Теперь в первый раз она увидела в нем совсем молодого глубоко страдающего человека. «Он любил Кэй, по-настоящему любил, – изумилась Мэри своему открытию, – а потом появился Невил и увел ее!»
– Я надеюсь, вам здесь нравится, – мягко заговорила она с Тэдом.
Это была тривиальная фраза. Мэри Олдин вообще редко употребляла какие-нибудь иные фразы, кроме тривиальных, – это был ее язык. Но сейчас в ее тоне – в первый раз – содержалось предложение дружбы. И Тэд Латимер почувствовал это, но откликнуться на него не спешил.
– Настолько, вероятно, насколько мне бы понравилось в любом другом месте.
– Извините, – расстроилась Мэри.
– А, бросьте, – взорвался Тэд. – Вам же совершенно все равно, что я, не вижу! Я – чужак, а какое значение могут иметь чувства и мысли чужака?
Она повернула голову, чтобы взглянуть в его красивое, разгневанное лицо. В ответ он с вызовом посмотрел на нее.
– Понятно. Вы нас не любите, – сказала Мэри с видом человека, который делает неожиданное для себя открытие.
Он издал короткий смешок.
– А вы ожидали чего-то другого?
– Видите ли, как раз другого я, наверное, и ожидала. Люди, конечно, слишком много воображают на свой счет. Человеку приличествует больше смирение. Мне бы вот, например, и в голову не пришло, что мы можем вам не понравиться. Мы делали все, чтобы вы почувствовали наше расположение к вам как к другу Кэй.
– Да – как к другу Кэй! – ядовито вставил Тэд. Мэри ответила с обезоруживающей откровенностью:
– Мне бы очень хотелось знать – мне действительно этого хотелось бы, – за что вы нас не любите? Что мы сделали? Что в нас не так?
Все чувства Тэда Латимера выплеснулись в одном слове:
– Самодовольство!
– Самодовольство? – переспросила Мэри, пытаясь непредвзято оценить выдвинутое обвинение.
– Да, – подумав, признала она, – мы и в самом деле можем показаться такими.
– Вы такие и есть. Все стоящее в этой жизни вы забираете себе как принадлежащее вам по праву. Вы счастливы и ходите задрав нос в своем маленьком загоне, отгороженном от остального стада. На меня и подобных мне вы смотрите как на животных, которые ворвались к вам снаружи и тоже претендуют на исключительность, не имея на это никакого права.
– Мне очень жаль, – сказала Мэри.
– Ведь я прав, не так ли?
– Нет, не совсем. Мы, может быть, ограничены и лишены воображения, но не злобны. Я сама ужасно тривиальна и на поверхности, пожалуй, самодовольна, как вы выразились. Но на самом деле, поверьте, и в моей душе есть место вполне человеческим чувствам. Вот сейчас, например, мне больно, что вы так несчастливы, и я бы очень хотела сделать что-нибудь для вас.
– Ну… если это так, то… то это очень мило с вашей стороны.
Они оба замолчали, потом Мэри мягко спросила:
– Вы всегда были влюблены в Кэй?
– Да, пожалуй.
– А она?
– Я думал, да – пока Стрэндж не появился.
– И вы все еще ее любите? – так же мягко продолжала Мэри.
– Мне казалось, что это очевидно.
После недолгого молчания она спокойно сказала:
– А не лучше ли будет, если вы уедете?
– Почему же я должен уезжать?
– Потому что пребывание здесь доставляет вам все большие и большие страдания.
Он с интересом взглянул на нее и рассмеялся.
– Вы очень милое создание, – сказал он. – Но вы так мало знает о нас, животных, бродящих вокруг вашего загончика. Столько всяких вещей может случиться в любую минуту…
– Каких вещей? – встревожено спросила Мэри. Он со смехом ответил:
– Поживем – увидим.
VIII
Одевшись, Одри направилась вдоль пляжа и, дойдя до конца, поднялась и прошла вдоль скалистого мыса, выступающего в реку. Здесь она увидела Томаса, который сидел над самой водой с трубкой во рту. Мыс находился как раз напротив Галлз Пойнта; тот высился на другом берегу, белый и безмятежный.
При появлении Одри Томас повернул голову, но сам с места не двинулся. Не говоря ни слова, она опустилась рядом. Некоторое время они сидели молча. Это было молчание двух людей, которые хорошо знают и доверяют друг другу, и они не спешили его нарушать.
– Отсюда кажется, что он совсем близко, – сказала наконец Одри.
Томас поднял глаза и посмотрел на Галлз Пойнт.
– Да, мы могли бы добраться туда вплавь.
– Только не при таком отливе. Помнится, у Камиллы была горничная – страстная купальщица. Она переплывала реку туда и обратно всякий раз, когда прилив позволял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50