Уши привычно процеживали коридорные звуки,
наизусть знакомые: Гек по шагам отличал вертухаев, знал
особенности каждого, заранее мог предугадать реакции и манеру
вести дежурство. Нюх обострился чрезвычайно, теперь он понимал
Варлака и Субботу, поразивших его когда-то своими способностями
на этот счет. И запахи он все знал наперечет: от этого всегда
лосьоном разит, а это крем сапожный, в шлюмке сегодня перловка...
Этот запах взялся ниоткуда и был ему смутно, но все же будто
знаком. Возник и исчез.
Жизнь Гека в карцере была крайне скудна впечатлениями, но мозг,
не меньше желудка страдающий от недостатка пищи, то есть событий,
образов, информации, привык усваивать мельчайшие частички этой
самой информации, проникающие в камеру из внешнего мира. Когда
этого не хватало, мозг принимался за "жировые запасы" --
воспоминания об увиденном, услышанном, съе... (ой, только не
это!) пережитом. Две темы были табу -- жратва и бабы. Впрочем, о
сексе как-то и не думалось на таком корме. Гек принялся
вспоминать запах.
Это не еда, не дерьмо, не одежда, не д... дым... Дым? Нет. Не
химия, не растения. Где? Это не тюремный запах, но и не
природный... Гек перебирал воспоминания и голод как бы отступал
на время.
Пришла ночь. Гек знал, что скорее изойдет на мыло, прежде чем
перестанет вспоминать этот запах. Нет мира, нет тюрьмы, нет
вертухаев за дверями -- ничего нет важнее найти и вспомнить. И он
вспомнил: "Дом", ночь, много лет тому назад. Ему одиноко и больно
-- Рита, единственный близкий человек -- сплюнула ему прямо на
сердце. Он, раскачиваясь, мается на топчане и мычит, в
безнадежной попытке заплакать. А из под двери как раз и запах
вполз -- дым-не-дым, странный такой...
-Хозяин, привет!
"Допрыгался, -- обреченно и вместе с тем весело подумал Гек. -- Вот
что такое глюки и как их едят". Он постепенно вывел привычное
тело из оцепенения, на что ушло меньше минуты, глубоко вздохнул,
чтобы кислород активнее побежал по венам и, дрожа от любопытства,
повернул голову в ту сторону, откуда ему послышался звук. В это
мгновение он даже боялся, что ничего не увидит и его галлюцинация
так и останется в памяти, как звуковая и кратковременная. Однако
действительность оказалась богаче предположений.
Между деревянным лежаком и стеной, там где стояли снятые ботинки
без шнурков (Ваны категорически советовали не злоупотреблять
обувью в тюрьме -- лучше во сто крат -- в ущерб теплу сохранять
кровообращение, от ревматизма и распухающих вен), расположилась
странная двоица -- существа из комиксов и горячечных кошмаров.
На самом верху левого ботинка сидела и скалилась маленькая,
размером со скворца, птичка. А может и не птичка, поскольку на ее
вороненом тельце, с крапчатыми рудиментарными крыльями и светлыми
"штанами", сидела непропорционально большая (но все равно
миниатюрная) голова собаки, с длинными вислыми ушами и лошадиными
зубами. В зубах дымилась темная палочка, вроде сигары.
Рядом с ней на мысу другого ботинка стоял и почесывался
малюсенький человечек, сантиметров двенадцати ростом. Был он
неимоверно пузат и почти гол, если не считать набедренной
повязки, состоящей из пояса и тряпки, пропущенной между ног и
закрепленной спереди и сзади на поясе. Длинные волосы его были
собраны в пучок на затылке, руки уперты в бока. Но если живот его
был хоть и велик, но не инороден, то вот рот этого
человечка был для его пропорций невероятно велик -- от уха и до
уха, почти под стать соседке.
Гек молча смотрел на все это великолепие и боялся дохнуть: они
либо исчезнут сейчас, либо он проснется.
-Ну дает! Ты что, оглох? Хозяин, а хозяин, ау! -- Человечек
молчал, а разевала пасть и радостно пищала... ну... пусть
птицебака, раз она помесь птицы с собакой...
-Тебя как звать, ласточка? -- Голос Гека, шедший словно со
стороны звучал так хрипло и неверно, что им одним можно было
испугать любое привидение. Гек, задавая вопрос, испытывал
неловкость от того, что поддался абсурду ситуации, вместо того
чтобы преодолеть его.
-То есть как -- "как"? Как всегда звали. Ты теперь какой-то
странный стал. Мы с Пырем -- знаешь сколько тебя искали?
-Откуда мне знать, коли я вас впервые вижу?
-Ой, Пырь, он опять бредит, как тогда. Ты лучше скажи -- зачем
от нас сбежал и как это тебе удалось? От нас удрать нельзя.
-Ниоткуда я не бегал. Значит тебя зовут Пырь. А тебя,
глюк-птичка?
-Нет, нет, нет-нет-нет! Хозяин, смилуйся! Пусть у меня прежнее
имя будет, как у Пыря! И Пырь тебя просит. Кланяйся, Пырь, в ноги
хозяину кланяйся! Хозяин, отмени! Ой-ой-ой! -- Птицебака забегала
по краю ботинка, топорща перья и елозя по зубастой пасти своей
окурком сигары. Толстячок с акульим ртом упал на четвереньки и
стал кланяться.
-Цыц! Тогда говори свое имя и не выдрыгивайся!
Существо замерло, приосанилось, растопырило оба крыла и звонко
прокричала:
-Вакитока меня зовут. Ва-ки-то-ка! Ура!
-Договорились. Вакитока. А почему -- ура?
-А потому, что мы тебя нашли! Потеряли, потом по следу шли,
потом нашли... а ты убежал. А нам без тебя плохо было. -- Вакитока
замерла на секунду, умильно скалясь на Гека, а потом опять
забегала, перепрыгивая с ботинка на ботинок. Пырь перестал
кланяться и уселся на пятки, словно маленький будда, уложив на
колени живот. Пасть его, и без того неимоверно широкая,
разъехалась буквально до ушей, и даже два ряда острых и длинных
зубов не смогли изменить его добродушное и безобидное выражение
лица. Геку почему-то показалось что он беззвучно смеется.
-Пырь, а ты что молчишь?
-Да не молчит он. Такой -- малахольный. Мне слышно, а тебе нет.
Хозяин, всегда же так было. Такой ты у нас странный стал. Но все
равно -- хороший. Ух, какой славный! Да!
У Гека тепло разливалось в груди -- так ему стало весело и легко.
-Слышь, Вакитока, а ты меня не спутала с кем-нибудь? "Раньше",
"как всегда" -- бьюсь об заклад -- ни разу с вами не сталкивался.
-Заклад! Ура! Спорим! Смотри, смотри, Хозяин! Ты тогда нашелся,
нас позвал, а как мы пришли -- ты ножом, ножом! Ух, ха-ха-ха!
Ага, проспорил! Мы ничего не перепутаем -- Пырь -- ох как кровь
чует, ни за что не спутает. Гек не понял ничего, но заулыбался:
-И ничего я не проспорил. А во-вторых -- мы и не оговорили
заклад. Мне и ставить нечего. Да и вам, похоже...
-Есть чего! Ты проигрываешь -- сказку нам рассказываешь, да,
длинную сказку. Мы проигрываем -- пляшем и поем!
-Ну и кто поет из вас и кто пляшет?
-Я! Пляшу, пою, танцую! А Пырь играет. Пырь, сыграй! Хозяин
велел!.. Ладно! Попрошу. Он добрый!.. Хозяин! Ты -- это,
того-этого. Покорми нас, а? Только не гневайся! Голодно нам, а?
-Рад бы -- нечем. А что вы едите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129