ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Ну а кто против. Надо -- так надо. Только увольте меня на этих
деловых встречах от контактов со всякими там мажордомами в
ливрейных лампасах и прочими шуршащими жополизами...
-А вы меня, -- подхватил понятый с полуслова Дэнни. -- В
следующий раз, ох, когда он еще будет, пригласите меня в свое
логово, а? Никогда не видел вживую, своими глазами, как выглядит
Контора в быту.
-Валяйте, не обижу.
-Вы намекаете насчет первых минут нашей сегодняшней встречи?
Хочу загладить. Дружбу, повторяю, я не предлагаю, не в кино,
однако готов вернуться к обсуждению вашего предложения насчет
Арвид-Дэниел.
-Хм, да что обсуждать-то, господин Доффер? Мне близко к
полтиннику, вы тоже не мальчик. Это наш Адмирал клал с прибором
на возраст и болезни и держится молодцом, всем нам на зависть...
Что же касается имен и на "ты" -- у нас с вами уже сложился
стереотип за время первой беседы, а в зрелом возрасте стереотипы
трудно ломать. С этической точки зрения вроде бы и нет проблем,
но вот чисто технически... Странно как-то, вроде взрослые люди...
Ну давайте попробуем. Кто первый начнет и как, собственно? У вас
есть готовая инструкция на эту тему?
-Сейчас я ее принесу, -- ухмыльнулся Дэнни и направился к бару,
продолжая удивляться про себя, как он раньше не рассмотрел за
этим кабаньим рылом гибкого и сильного ума.
@BL =
Закончилось восстановление зоны аккурат перед праздником.
Ни о каком концерте и речи уже не шло: сидельцы все еще намертво
были вмурованы в бараки, только и таскали, что в шизо и на
следствие; зонное начальство с печальным свистом улетело со
своих постов на новые места службы, кто с "неполным служебным
соответствием", кто с понижением в звании и должности. Удержался
лишь начальник хозчасти, неблизкий родственник
генерал-губернатора округа, но и ему теперь предстояло заново
акклиматизироваться в служебной среде, в которой он оставался
единственным высокопоставленным старожилом.
Но время шло и жизнь постепенно налаживалась: вновь заработали
цехи, через вольняшек и унтеров сначала тоненьким ручейком, а
спустя пару месяцев, когда ослаб аварийный шмон-режим,
полновесной рекой потекли запрещенные радости: курево, алкоголь,
чаек, сахар, деньги, письма, радиоприемники, порнуха... Геку
пришлось передать часть связей и полномочий подручным, поскольку
его новое положение требовало иного рода усилий и занимало все
его время.
Он побожился прилюдно и исполнил. Он стер с лица земли мощное
осиное гнездо скуржавых, один из важнейших бастионов их "пробы".
Проклятие -- "де-факто" перестало существовать; любой правильный
нетак, либо ржавый, мог отныне без голодовок и саморезов
подниматься на зону, не опасаясь за свою жизнь (или честь). С
"де-юре" вопрос был посложнее, поскольку авторитеты золотой пробы
пока еще не приняли вердикта и не разослали соответствующих
маляв.
В том то и состоял один из самых сложных и тонких моментов
существования Гека в здешнем мире зазеркальных понятий и
неписаных эдиктов. Он знал для себя, что его "проба" -- высшая,
но уж больно мала она была -- в сам-один -- и не имела законных
перспектив на возрождение. Стало быть от взаимодействия со
ржавыми, наиболее близкими по духу и понятиям урками, было не
уйти. Но признать их верховенство, или хотя бы ассимилироваться с
ними Гек не желал -- он выше и все тут.
Рассчитывать на легкое признание этого факта со стороны ржавых не
приходилось, но и воевать с ними нельзя, да и незачем -- просто
получится еще одна смута и брожение, и беспредел... Как быть? Гек
думал.
Может быть ему бы стало полегче, узнай он, что и ржавые попали
почти в аналогичное положение по отношению к нему. Все зоны
юго-востока и выше были переполнены слухами о случившемся на
двадцать шестом спецу. Времена Большой Рвакли, казалось бы
канувшей в седую вечность, возвращались во всем своем страшном
величии. Триста псов, погибших в одночасье -- и в самом деле
очень уж круто, а рассказы, идущие от этапа к этапу, от зоны к
зоне, приумножали сей результат до тысяч. Все, кто хотя бы
мимолетно видел легендарного Ларея на этапе ли, в камере, сейчас
или в прошлом, становились желанными рассказчиками. И любой жест
его, любое слово и действие, задним числом позлащаемое недавними
подвигами, наполнялось глубоким смыслом и значением. Лунь и
раньше докладывал ржавым -- как он выглядит, как держится и что
излагает, но теперь он мог не обращать внимание на скепсис
золотых авторитетов, ибо авторитет человека, бесстрашного и
безупречного в своих понятиях, который приблизил его к себе и
относился к нему, простому нетаку, с уважением -- в его глазах и
в глазах любого правильного сидельца весил теперь не меньше
целой сходки ржавых. Бабилонский Пентагон давно уже почернел
усилиями того же Ларея, и хотя подтвержденные урки все еще туда
не ходили дальше предвариловки, но нетакам был в Пентагоне
полный зеленый свет и уважение, если по заслугам. И там помнили
Ларея и чтили его первым в самых почетных тюремных святцах...
Как ни цеплялись ржавые, как бы ни хмыкали, но придраться к
словам и поступкам Ларея -- не могли. Более того, жесткость и
непримиримая верность Ларея старинным "идеям", отныне широко
известная в пределах царства-за-колючкой, на этом фоне
превращала самих ржавых в вольнодумцев и неженок.
Лунь в сотый и тысячный раз сдержанно подтверждал: да, это
{MI}его{D} подушка, да, как тебя сейчас -- вместе кушали...,
поначалу страшно, а... потом -- тоже, только по-другому...
Как бы то ни было, но Луня, проверенного нетака по третьей ходке,
возвели -- приняли в "пробу" на очередном сходняке. Золотые
рассчитывали таким образом сохранить влияние и удерживать молодых
авторитетов в своей пробе, черпая через них свежую кровь и силу,
столь необходимые в бесконечной битве под угрюмым тюремным
солнцем. Да, если бы Гек знал об этом, то не удержался бы от
улыбки: это отвечало его планам на будущее и хоть немного, но
упрощало важнейшую из задач: найти точку опоры в существующей
пробе, а не ковать новую. И то, что его персонально приговорили
к мученической смерти на всех скуржавых сходках страны -- ни в
какой степени его не колыхало: попадись он им -- без приговора
разорвут.
А тут грянул высочайший Указ от Господина Президента:
долгожданная амнистия и кое-что еще. Амнистия, стараниями
Сабборга, почти восстановившего прежнюю степень Адмиральского
благоволения, коснулась немногих -- женщин-матерей,
малолеток-первосрочников, мелких правонарушителей, погоревших
лягавых всех мастей, военнослужащих... Профессиональный же
уголовный мир не получил в этом смысле ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129